Who you fighting?

В большом зале царит безмолвие, лишь тихие шаги отражаются от холодного обсидиана. Лишь факелы шипят и вспыхивают пламенно-красным, чувствуя безмолвную ярость, но иных звуков просто нет. Темноволосый демон падает на колени перед своим повелителем. - Зачем пришел, Тэхен? Ворон бесшумно опускается у ног владыки и складывает крылья. У демона хватает смелости на один только взгляд украдкой. Вот юноша со стального цвета волосами устремляется к трону, и в каждом его движении сквозит смертоносная грациозность, пока он поднимается по лестнице. Тэхен нервно сглатывает, а мелкие капельки пота стекают по его шее. - Мой лорд, я послан сановниками, чтобы разведать о наших проступках, - тараторит демон, утешая себя тем, что подобострастие как никогда уместно. - Искренне верим, есть что-то подсильное нам, что сможет унять ваш гнев. - Кто бы мог подумать, - хмыкает повелитель. Он откидывается на спинку трона, задумчиво потирая подбородок и наблюдая то за своим вороном, то за коленопреклоненным вассалом. - Будьте милостивы и сообщите нам о наших ошибках, дабы мы могли исправить их... - Тонкие светящиеся нити магии опутывают горло демона, затекают ему в рот, и он валится на пол, задыхаясь. - Меня утомили твои льстивые речи, - цедит владыка, и ворон поддакивает ему протяжным карканьем. - Ты прекрасно понимаешь, что выполнение отряженных вам дел меня устраивает, - он щелкает пальцами, и голубоватые энергетические нити растворяются, оставляя демона ползать по полу задыхающимся от слез и облегчения. - Простите мне мою дерзость, - тому кое-как удается вновь встать на колени и перевести дух. - Но вашим подданным нет покоя, когда гнев вашего величества поднимается... - Что народ ждет от меня? - спрашивает повелитель, и та заинтересованность, что прослеживается в его тоне, очевидно, является ловушкой. - Не смею давать советы вашему светлейшему разуму, - на всякий случай вставляет демон. - Но среди низов ходят разговоры... Ах, не думаю, что вам нужно это слышать, - притворно затыкает себя Тэхен. Надо сказать, что он отнюдь не дурак. На самом деле, он самый хитрый советник из всех, что когда-либо были у Чимина. И убить его было бы, к сожалению, пустой тратой таланта. - Говори, - холодно бросает повелитель. - Преобладающее мнение, судя по всему, заключается в том, что вашему величеству пора взять супруга. Поверьте, я бы никогда не подумал о такой наглости, но вы же знаете простой люд. - На сей раз Тэхен отваживается поднять взгляд лишь на самую нижнюю ступень тронной лестницы. - Если бы вы взяли консорта, это бы успокоило многих ваших подданных. Чимин никак не реагирует, но и отсутствие прямой демонстрации недовольства – уже хороший знак. - Ступай, Тэхен, - выдыхает владыка, и демон спешно отходит. Когда высокие кованые двери закрываются за ним, ворон склоняет голову набок и вперяет в хозяина разумные глазки-бусинки. - У этой идеи есть свои достоинства. - Видел кого-то подходящего? - Однажды в полете. Мальчишка с багряными волосами. Потом я вернулся и подружился с ним как обычная птица. - Покажи мне его. * * * - Разбит в пух и прах! - хохочет Хосок, ловко проносясь сквозь заросли. Чонгук усмехается и пригибается ниже к спине лошади. Он следует прямо за братом, и едва лес остается позади, легко нагоняет его. - Подождите меня! - кричит Юнги откуда-то позади, а затем он и остальная часть их небольшого охотничьего отряда присоединяются к бешеной гонке по золотистым пшеничным полям. Добротный белый дом, к которому всадники приближаются, издалека горит ярко-красной черепичной крышей, а по стенам его вьется изумрудный плющ. Парни выходят на лужайку, и стоит только Чонгуку спрыгнуть со спины своей верной кобылы, как мать уже поджидает его, ласково улыбаясь. Богиня охоты с золотыми локонами, заплетенными в сложную косу, спешит поцеловать сына в лоб. - Как охота, милый? Тебе понравилось? - Да, мама, - кивает Гук и выуживает из кармана свой подарок. Вручает его матери, и она осторожно разворачивает мягкий отрез ткани, являя на свет пару симпатичных серебряных серег. Цветочный узор на них переплетается с мелкими вкраплениями аметиста. - Ох, Чонгуки, они прекрасны. Парень скрывает застенчивую улыбку и получает еще один поцелуй. Хосок и Юнги бесшумно хихикают на заднем фоне, но Чонгук уже привык. Только закатывает глаза, а мгновение спустя уже их мать, старшая среди богинь охоты, напускается на своих отпрысков. Пока парень бредет к дому, на пороге возникает еще один домочадец, дожидающийся его с нетерпением. Гордая улыбка освещает отцовские глаза, и морщинки вокруг них становятся более заметными. Заметнее, чем два месяца назад, когда Чон ушел с братьями на свою первую охоту. Нити серебра пронзают волосы смертного мужа богини, но он по-прежнему крепок – бессмертная любовь все-таки избавляет от более существенных признаков возраста. - Добро пожаловать домой, сынок. - Спасибо, отец, - улыбается парнишка и крепко обнимает отца, чувствуя, как сердце его наполняется счастьем. Как бы он ни любил гнать во всю прыть, исследовать дикие земли с братьями и охотиться на чудовищ, куда больше Чонгук любит возвращаться домой. Он сам отводит лошадь в стойло, убеждается, что ей комфортно, что корма достаточно, и только потом возвращается в дом, где их всех ждет настоящий пир. Его мама – не только богиня охоты, она также защитница женщин и детей и хранительница домашнего очага. И сегодня у них царят уют и веселье. Молодые охотники хвастаются историями о приключениях, побежденных монстрах и спасенных городах. Сочные фрукты из сада на вкус слаще самых изысканных заморских сластей. Повсюду звенит смех и не стихает, пока солнце не начинает клониться к горизонту. - Выведу, пожалуй, лошадь на короткую прогулку. Она привыкла быть в пути целыми днями, - объявляет Гук родителям и взлохмачивает красноватые локоны. - Ты же только что с дороги, сынок, - вздыхает отец. - Угомонись уже, отдохни. - Оставь его, это все энергия молодости, - улыбается богиня мужу и сыну. - Когда-нибудь Чонгук успокоится, оставит ремесло и влюбится. Но сначала ему нужно найти свое место в мире. - Ты как всегда мудра, мама, - улыбается парень. - И не волнуйся, отец, я вернусь до самой темноты. Отец ворчит что-то о разбойниках на дорогах, а мать только смеется над ним. Чонгук бежит в конюшню, к своему сердцу и свету души. И лошадь, и всадник знают путь от дома до лесного озера так хорошо, что с легкостью проделали бы его с закрытыми глазами. Несмотря на сгущающиеся сумерки, воздух все еще жаркий и в нем стоит крепкий дух кукурузы и скошенной травы. Стоит показаться первым деревьям, Чонгук припадает к шее своей кобылы, и они стрелой проносятся по рощице. Это священная земля, деревья старые и разлапистые, и никогда их не коснется топор дровосека. Для Чона это место – все равно, что второй дом родной. Это и его игровая площадка в детстве, и секретный уголок, вне родительских глаз, в юности. Лошадь ведет его сквозь мягкие тени в чащу, к маленькому озеру с кристальной водой, что питается звонко журчащим источником, выходящим между скал. Краем глаза Чонгук улавливает какое-то движение, а когда резко оборачивается, сразу же успокаивается и невольно улыбается. На низшей ветке ближайшего дерева восседает сорока и внимательно наблюдает за ним. Перья птицы переливаются, а ее глаза такие темные, что кажутся иссиня-черными. Гук признает пташку немедленно. - Привет, мой маленький друг. Давно мы не виделись. Сорока наклоняет головку набок, будто жмет плечами, а парень дружелюбно хмыкает. - Но я рад новой встрече с тобой. Это ни в коем случае не обычная птица. Чонгук чувствует глубокий разум за этими пронзительными глазами. А еще помнит, как однажды, будучи совсем мальчишкой, заплутал в этом самом лесу, и именно эта сорока вывела его к дому тогда. Теперь же птица сопровождает его на всем пути, а когда Чон спешивается, выбирает ту ветку, с которой открывается обзор на всю поляну. Кобыла фыркает и нервно озирается по сторонам, спеша отступить от облюбованного сорокой дерева. Чонгук тихо воркует, успокаивая свою храбрую подругу. - Тсс, малышка, все хорошо. - Это прозвище – тоже секрет, но здесь нет никого, кто бы посмеялся над ним, так что парень гладит бок лошади и пытается ее успокоить. - Это просто сорока. Она пыхтит и по-прежнему нервничает, а Чонгук хмурится – обычно его лошадь не так-то просто напугать. Он оборачивается на темные тени среди густо растущих деревьев, но лишь убеждается, что они одни, так что пожимает плечами и отходит к озеру. Вода совершенно прозрачна, и Гук быстро скидывает сандалии, свободную тунику и штаны. Всплеск, с которым он бросается в воду, вызывает у его лошади возмущенное ржание. Парень заливисто смеется и ныряет – озеро не особо глубокое и большое, ему хватает пяти взмахов руками, чтобы пересечь его. И как же приятна прохлада, облизывающая разгоряченную кожу, смывающая соль и пыль. Чонгук глубоко вздыхает и переворачивается на спину, а вода послушно подхватывает и поддерживает на плаву его обнаженное тело. Еще одно погружение, и, оказывается, солнце уже закатывается за горизонт. Гораздо раньше, чем Чон ожидал. На дне пруда растекается темнота, а когда парень выныривает на поверхность и выплевывает воду, его лошадь вновь заходится в напряженном ржании. Чонгук улыбается ей, но улыбка резко сползает с его лица. На мгновенье ему чудится чей-то высокий силуэт между деревьев, но стоит моргнуть, как никого поблизости и нет. - Вот и славно, но все равно жутко , - бормочет он и выбирается из воды. Чонгук – уже опытный охотник, а его малышка никогда не бывает беспокойной без причины. - Сегодня обойдемся коротким омовением, - заверяет он ее и быстро натягивает штаны. - Здравствуй, Чонгук. Парень вздрагивает и оборачивается, немедленно поддаваясь инстинктам и принимая оборонительную позу. Сороки и след простыл, но под веткой, на которой она сидела, стоит молодой мужчина в одних темных брюках. Стройный, ростом примерно с самого Чонгука, волосы белее сукна, а глаза пронзительные. Иссиня-черные и такие знакомые. Гук чуть расслабляется и нерешительно улыбается. - Так и знал, что ты не обычная птица, - неуверенно тянет он, а затем взрывается возмущением. - И ты просто смотрел, как я купаюсь? Святые боги Олимпа, ты как такое вообще удумал? - Меня зовут Намджун, - представляется незнакомец глубоким голосом, и дрожь бежит по позвоночнику Чонгука, когда он узнает это имя и понимает, кто стоит перед ним. - Ты Ворон. Правая рука повелителя Темных земель. - Действительно, - соглашается с ним голос позади, и сердце у парня подпрыгивает куда-то в глотку, равно как подпрыгивает и его смелая лошадь. Он медленно оборачивается, испуганно глядя на второго незнакомца, что каким-то удивительным образом сумел подкрасться к ним, и пытается убедить себя не пялиться. Парень потрясающе красивый, мощь и крепкая стать мешается в нем с изящностью и едва уловимой хрупкостью, и Чонгук глаз не может оторвать от разреза черной шелковой тоги, наполовину обнажающей его грудь. Повелитель подземного царства окидывает его взглядом, а затем цвет его радужек меняется с черного на серо-стальной, подстать встрепанным локонам. - А мы следили за тобой, Чонгук. - Я уже понял, ваше величество, - юный охотник медленно отступает назад к воде и тяжело сглатывает, пока стальной взгляд опускается на его горло, следуя за движением кадыка. - Чонгук, не надо так переживать, тебе никто не навредит, - замечает его напряжение Ворон. - Можешь звать меня просто Джун, - он улыбается, стараясь выглядеть дружелюбно, но есть в нем что-то, что заставляет инстинкты Гука предупреждающе взвыть. - Не надо, ваша светлость, - хрипит парень, вместе с неуклюжим поклоном поднимая свою тунику и быстро накидывая на себя. - Простите, если сказал что-то неучтивое, пока вы были... Владыка отчетливо хихикает, и у Чонгука едва мозг не воспламеняется от раздумий о том, как бы вести себя правильно и почтительно. Олимп – обитель божья, а ведь он просто прогуляться вышел и уж точно не собирался набрести на бога царства мертвых. - Сколько тебе сейчас лет? - деловито интересуется Намджун, не обращая внимания на нервозность, которую – тут Чон не сомневается – он демонстрирует совершенно очевидно. - К этому сбору урожая стукнет двадцать. - Ты девственник? - Ворон задает следующий вопрос, который, впрочем, звучит почти как утверждение, и Гук вспыхивает. - Я охотник. Мы не... делаем этого, пока не смиримся с оседлой жизнью. - Я тебя забираю, - встревает Чимин, а его пронзительный взгляд впивается в самую душу парня. - Что? - Мне нужен консорт. И я выбрал тебя. Чонгук на автомате делает еще один шаг назад. - Простите, ваше величество, мы не на рынке. - Какой невоспитанный мальчишка, - недовольно тянет Чимин, но его губы изгибаются в улыбке. - Ты ведь знаешь, что происходит с охотником-девственником, если он попадает в плен? Чон слышал достаточно подобных историй. - Так вы ж меня не пленили, - шепчет он и рывком бросается на спину своей кобылы, а она стремглав уносится прочь. Ее бег – чистый полет, глубоко укоренившийся в мышечной памяти и подпитываемый паникой. Лошадь летит как ветер, сама по себе, Чонгуку остается только крепче цепляться за ее гриву. На мгновенье его охватывает эйфория, а затем он слышит позади дикий лай адских гончих. Все-таки владыка подземного царства – тот еще сукин сын. Но не зря его малышка – дар самой богини охоты. Нет зверя, что мог бы опередить ее на земле или в воздухе. Они прорываются сквозь лесную чащу, а стоит выбраться на опушку, как лошадь подпрыгивает и разворачивает крылья, в три взмаха поднимая Чонгука в темную летнюю ночь. Вскоре видится отчий дом, излучающий теплый, золотистый свет. Он чувствует мощь материнской защиты, врываясь за светлый периметр вокруг жилища, а когда кобыла мягко приземляется во дворе, ему становится как никогда спокойно. Лавры олимпийские, сам повелитель Темных земель хочет, чтобы он стал его супругом. Чонгук старается дышать медленно и размеренно, но контроль над собственным сердцебиением ему сегодня не под силу. Из дома доносится музыка, но в его нынешнем состоянии парень совсем не расположен к празднованию, да и портить родным вечер он не намерен. Вместо этого Гук уходит в свою комнату, переодевается в легкую одежду для сна и бросается на кровать. Консорт. Он сын богини, он повидал немало далеких земель и богатых городов, встречал на своем пути прекрасных красавиц и чудовищ, один взгляд на которых смерти подобен, но никогда он ничего не хотел сильнее, чем принадлежать этому темному богу с горящими жаждой глазами. Но он не может. Охотники, даже те, что рождены от бессмертных, должны сохранить свою невинность нетронутой. Хочешь добиться непревзойденных высот на охотничьем поприще – остаешься девственником. Это неписанный закон, исключений из которого нет. Разве что его собственная мать – очевидное исключение, но она-то как раз богиня. Чон никак не может забыть свои стремления и отказаться от жизни, которую любит всем сердцем. Лет эдак через двадцать еще и можно рассмотреть это предложение, но определенно не сейчас. Так что Чонгук засыпает с твердым намерением избежать еще одной встречи с владыкой преисподней. По-настоящему засыпает. А во сне на подоконник его комнаты садится сорока. Смотрит на него, качает головой, но не ведет себя тихо. - Здравствуй, Джун, - улыбается Чон и следует за ним наверх – на самую крышу. Бредет босиком по красной черепице, еще теплой от летнего солнца, а подойдя к самому краю, прыгает в надежде взмыть в воздух. Не удается, и он падает. Это странно, потому что летать во сне – естественно, но парня подхватывает что-то мягкое, незримое, переливающееся иссиня-черным и крепко сжимающее. В носу щекочет, и Чонгук хихикает, когда его осторожно опускают на густую траву в саду его матери. Он следует за порхающей сорокой и шарахается от сбивающих с толку теней, пока они не возвращаются обратно в лесную рощицу. Свет звезд отражается в озере, а когда Гук подходит ближе, летний ночной ветерок бьет его по лицу, заставляя встрепенуться. Щебечут цикады, пахнет росой, а его штаны мокнут на влажной траве. Спальные штаны, что он надел перед тем, как лечь в постель... - Это не сон, - внутренности сковывает льдом, когда Чонгук слышит собственный голос, произносящий это вслух. - Не сон, - шепчет Чимин позади, а его прикосновение едва угадывается на обнаженной спине Гука. В озере что-то движется. Вода окрашивается в густой черный, а на нем то тут, то там возникают точки разноцветного света. Они сливаются в образ широкой реки, полной лодок, украшенных свечами всех цветов радуги. Огни мерцают снова, и из-под них выступает сад, опутанный насыщенно-зелеными лозами с бледными светящимися цветами. Сквозь рябь на воде Чонгук видит дворец и тронный зал, выложенный черным обсидианом. Чимин сидит на высоком троне, а маленькое пламя в его ладони облизывает пальцы и подсвечивает прекрасные глаза. Он смотрит прямо на него. - Приди ко мне. - Прости, я не могу, - шепчет Чон. - Ты никогда не пожалеешь, - обещает владыка, а парень может думать только о том, что это божество – единственный, кого он когда-либо хотел. Но он не может согласиться. - Приди ко мне, Чонгук. Ему требуется вся выдержка, чтобы сказать “нет”, но сразу становится легче – больше нет тумана в голове и опьянения, но и в полной мере управлять своими чувствами Чон не может. Что, если ему попробовать позвать на помощь?.. - Помогите... - Перестань, Чонгук. Со мной ты в безопасности. - Голос Чимина – успокаивающий рокот, Чонгуку хочется наклониться к нему, окунуться в него. - Ты... что ты... моя голова, - шипит парень сквозь стиснутые зубы. Мысли расползаются и растекаются, как патока. - Ты что-то делаешь со мной... Пальцы Чимина касаются его шеи сзади, и Гук оседает на траву, забывая, что только что говорил. - Теперь это твой дом, - уверяет искуситель с улыбкой в голосе. - Ты только взгляни, Чонгук. Покои, полные самых изысканных украшений. Снова полноводная река. Еще один сад, заросший светящимися бутонами. Спальня с кроватью, на которой без труда бы уместилось с десяток человек. Второй трон – свободный – подле высокого, уже виденного раньше. А затем сам Чимин. Так близко, над самой поверхностью воды. И Чонгук может дотронуться до него, надо только протянуть руку... - Иди ко мне, Чонгук, - улыбается он ему. За секунду до того, как кончики его пальцев касаются воды, парень снова колеблется. - Нет, я... Чимин подталкивает его между лопаток, совсем легонько, и Чон летит в зеркало пруда. Сильная рука ловит его запястья, дергает вперед, сквозь ледяной холод и темноту. Чонгук борется, пытается вырваться, но его мертвой хваткой тянут вниз, и над головой смыкается мрак... * * * Его окутывает гладкий шуршащий шелк, а в ноздри забивается запах камня. Где он? В пещере? - Чонгук, проснись. Веки парня приоткрываются, и он бездумно смотрит на бархатный черный балдахин над кроватью, на которой лежит. В комнате темные стены, а на них тусклые неясные тени от свечей, и Чон уже видел все это раньше. Вкрадчивый голос еще звучит в сознании, и парень блуждает взглядом по комнате в поисках своего похитителя. Повелитель Темного царства обнаруживается в самом темном углу со своим уже привычным ледяным очарованием, и у Гука от ужаса сжимаются внутренности. И только тогда он понимает, что совершенно голый. Не в силах подавить совсем не мужественный вскрик, парень садится на необъятном ложе и натягивает простынь на грудь. - Где я? - Думаю, ты и сам знаешь, - спокойно отвечает Чимин, но его ровный тон нисколько не успокаивает бешеное сердцебиение Чонгука. - Ты меня похитил! - Я привел тебя домой, - одергивает его владыка. - С этого момента ты принадлежишь этому месту. - Нет! Я принадлежу своей семье! - кричит Чон и оглядывается по сторонам, разыскивая собственные вещи. - Я иду домой. - Ты дома, - утверждает Чимин, и его мягкие и терпеливые увещевания только приводят Чонгука в бешенство. Он больше не пытается продолжить спор, просто закутывается в простынь и сползает с постели. - Особо не надеюсь, но, может, подскажешь мне, где выход? - Ты не выйдешь отсюда, пока не подчинишься, - бросает повелитель, и этот равнодушный чурбан прав, раздери его гарпии. В комнате и впрямь нет дверей. Чонгук прикусывает губу и сдерживает в себе проклятья. Он стоит босиком, почти голый посреди спальни одного из самых могущественных богов. Наверное, не слишком разумным будет оскорблять его. - Послушай, я действительно не думаю, что... Чимин неожиданно оказывается подле него и неуловимо ведет пальцем по щеке, заставляя прикрыть глаза и позабыть все невысказанное. - Ты так прекрасен... Чонгук заранее чувствует, что это произойдет, но все равно ощущение чужих пухлых губ на своих заставляет его сердце биться быстрее. - Смертные дают мне много имен, слишком боясь назвать настоящим, и приписывают мне власть над всеми драгоценными камнями и металлами земли, - мягкий голос плетет сеть вокруг разума Гука, пленя все его мысли. - Кто же подойдет мне в пару лучше, чем золотое дитя богини с глазами, что сияют ярче всех сокровищ? У Чонгука кружится голова, и он чувствует, что задыхается. Чимин пользуется этим и впивается в его губы голодным поцелуем – долгим и пьянящим. Но когда парню все же удается отступить, тяжело дыша, он по-прежнему твердит свое. - Не надо. Я не хочу быть твоим супругом. Владыка загробного мира качает головой, но стоит парню приоткрыть рот, чтобы снова возразить, непреодолимая сила толкает его на постель. Пусть Чон и не простой смертный, но шансов у него нет никаких. Оба его запястья схвачены незримыми пальцами, подняты и прижаты над головой. Он борется – просто из упрямства – и сразу же сожалеет об этом, потому что своей возней только облегчает задачу по избавлению его от простыни. - Великолепный, - шепчет Чимин ему в губы. Его колени уже касаются бедер Чонгука, а свободная рука бродит по обнаженному животу. Гук и не представлял, что ласки могут быть такими жадными. Он дергается, напрягается и снова пытается вырваться из нежно-железной хватки. Все происходит слишком быстро. - Прекрати, - шепчет он срывающимся голосом. - Пожалуйста, хватит... Но прохладная крепкая ладонь уже оборачивается вокруг его наполовину вставшего члена, и повелитель загробного мира смотрит на него как никогда серьезно. - Ты можешь противиться, но твое тело реагирует на меня. Не волнуйся. Я позабочусь, чтобы тебе понравилось, - обещает он. Чонгука бросает в жар, и он возобновляет борьбу. Даже пробует пнуть нахально улыбающегося владыку, но не может. Что-то давит на ноги – голубоватые магические нити возникают из воздуха и оставляют неуловимый шелковистый след на коже. - Пожалуйста, не надо, - хрипит Чон. Голос его срывается от отчаяния, но он уже не может контролировать ни его, ни свои эмоции. Очевидно, что Чимин не остановится и не прислушается к его возражениям. - Расслабься, Чонгук, - уговаривает он. - Теперь ты мой, и чем быстрее сдашься, тем быстрее обретешь покой. Чонгук хочет сказать что-то резкое, злое, хоть как-то выразить свою ярость, но Чимин снова сжимает его член и наклоняется, обхватывая его губами. Удовольствие молнией бьет в Чона, и он готов поверить, что счастье и впрямь не за горами. - Чим-мин... Он по-прежнему не может пошевелить ни одной из рук, но кричать ему ничего не мешает. Кроме, конечно, собственных внутренних устоев. Чимин методично насаживается ртом, скользит вверх и вниз, а расчетливые прикосновения его языка вынуждают Чонгука попрощаться с последними ясными мыслями. Влажные поцелуи чередуются с покусываниями, и этого достаточно, чтобы он все-таки не сдержал крика. - Вот так, покажи мне, каким громким можешь быть, - одобряет Чимин. - Пожалуйста, я не могу! - вновь оживляется парень, но искуситель не прерывает своего занятия и продолжает невозмутимо облизывать его член, от основания до кончика, нежно массируя яйца. Чонгук хочет опять запротестовать, но тонкая нить магии проскальзывает ему в рот, выбивая воздух из легких и растворяясь сонливостью на языке. Гук не отрывает взгляда от смыкающихся на его члене губ, но шея словно наливается свинцом и тянет голову вниз. Чимин смотрит на него, и в его стальных глазах мелькает проблеск изумления. - Такой сильный, такой совершенный... - шепчет он и засасывает яйца в рот. Вопль, что вырывается из Гука и выгибает его на простынях, на все сто процентов состоит из чистого удовольствия. Чимин тихо смеется и шире разводит его бедра, раскрывая полностью и вылизывая. Этого слишком много: блаженство, паника и беспомощность накрывают Чона с головой. Никто прежде не прикасался к нему так, боги олимпийские, да он и сам страшился доставлять себе удовольствие, предпочитая избавляться от напряжения через физические нагрузки и упражнения. Невинность. Она важна для того, кто родился и вырос охотником. Но не здесь и не для Чимина, что заявляет на него права и меняет на глазах. Чонгук не может с ним бороться, хуже того, он не уверен, что хочет. Несмотря на пронизывающую вину, ему нравится все, что делает с ним это сероглазое исчадие ада. Чимин толкается в него языком, влажно и настойчиво. Стоит ему чуть отстраниться, как Гук расслабляется, и это – ошибка. Палец проскальзывает в мокрое кольцо мышц, легко проходя внутрь, и парень хочет вывернуться, оттолкнуть, закричать, ударить – что угодно, но не может. Медленно и мягко Чимин растягивает его, то пропуская палец глубже, то вытягивая наружу осторожными круговыми движениями. И не сводит глаз с Чонгука, отмечая малейшую его реакцию. - Пожалуйста... - стонет парень, уже не понимая, о чем просит. Губы повелителя изгибаются в слабой улыбке, и он вытаскивает палец. В другой его руке мелькает маленький пузырек, в котором поблескивает масло, и он растирает его между пальцами. Ноющая боль возвращается, мышцы горят, и Чонгук невольно сжимается вокруг уже двух пальцев. Они расходятся в нем ножницами и ввинчиваются внутрь куда быстрее, чем один из них раньше. Третий палец вторгается слишком рано, и парень вскрикивает, не в силах терпеть. - Тише, Чонгуки, я знаю, как тебе помочь, - обещает Чимин и нежно обхватывает забытый на время член Чона. - Просто расслабься и позволь этому случиться. Ты мой. - Кончик большого пальца скользит по головке, а три, что замерли внутри парня, сгибаются. - Все равно очень напряженный, - замечает неодобрительно и переворачивает его на живот. Чимин устраивается позади него, крепко сжимает бедра, раздвигая их, и Гук догадывается, что будет дальше. - Ты мой, - ласково напоминает владыка, а его горячий член скользит по дырочке парня, раздразнивая. Жар ползет по спине Чонгука, охватывает все его тело, а затем Чимин толкается внутрь. Только кончиком члена и медленно, чтобы не порвать. - Такой прекрасный, такой узкий, - тяжело выдыхает Чимин, входя глубже. Гук всхлипывает. - Мой хороший мальчик. Слишком горячо. Слишком много трения и боли. Просто слишком от заливающего глаза пота и жарких ладоней, сжимающих бедра. Одна из них зарывается в волосы Чонгука, дергая и выгибая его, и он снова всхлипывает и стонет. Счастье, что ничто больше не затыкает парню рот, и он может жадно хватать им воздух. Чимин входит до предела и стонет – и в этом протяжном стоне больше животного, чем божественного. - Ты мой, - нашептывает он. Бедра двигаются плавно, в медленном, ровном темпе, и каждым толчком напоминают, кому Чон теперь принадлежит. Тот продолжает поливать слезами шелковые простыни, но уже не от боли. Виной беспомощный гнев: девственность безвозвратно утеряна, а, значит, и об истинном мастерстве охотника можно забыть навсегда. - Черт, Чонгук, ты потрясающий, такой узкий, такой мокрый... - владыка царства мертвых все выдает и выдает смущающую похвалу, а движения его становятся все более резкими и сильными. Пальцы вонзаются в плоть, дыхание и стоны учащаются, а звук влажных шлепков заполняет пространство. Чонгук раскачивается от частого вторжения в его тело, и в этом ощущении заполненности есть что-то, от чего коротит внутри. - Я кончу в тебя, - а вот от такого невнятного обещания внутри все заливает ледяным ужасом. Нет, нет и нет, Гук просто не может этого допустить... - Д-да, Чонгук-а! Он чувствует еще четыре глубоких, отчаянных толчка, затем в него льется что-то горячее и липкое, а Чимин рычит, смыкая зубы на его шее. - Вот так. Мой послушный сладкий мальчик... - он скатывается в бок и выходит из него, а пульсирующая дырочка остается сжиматься вокруг пустоты. - Пожалуйста... - Чон сам не знает, о чем просит теперь, когда он чувствует себя разбитым, использованным и нуждающимся, но Чимин обнимает его и целует, вжимая плечами в ложе. Магические нити снова вытягивают ноги парня, разводя их в стороны, и он сопротивляется из последних сил. - Нет, не... - Перестань сопротивляться, - строго приказывает Чимин, без шансов на возражение. Облизывает и без того влажные и пунцовые губы и наклоняется к раздувшейся головке его члена. Он сосет так упоенно и старательно, будто от этого зависит его жизнь. Что довольно странно для существа бессмертного. Даже сейчас, с каждым движением – каждым коротким поцелуем в кончик и каждым глубоким заглотом – Чимин будто овладевает Чонгуком. И это действительно так. Он теперь его. Повелитель загробного мира ведет языком по всей длине, и не думая останавливаться, а его глаза пронзают самую душу охотника. - Ты сдашься. Чон не может ответить, и Чимин снова берет в рот, окончательно сводя его с ума. - Такой чувствительный, - восхищенно шепчет Чимин, нежно сжимая основание его члена. - Мой супруг. И Гук срывается и хрипит, изливаясь на божественные губы, что тут же облизываются. Он тяжело дышит, все еще балансируя на грани, когда Чимин медленно отстраняется от него, делая это будто неохотно и не переставая касаться. Магия, что сдерживала Чонгука, ослабевает, и он может отвернуться и уткнуться лицом в подушку. - Все хорошо, Чонгук. - Горячая ладонь поглаживает его спину и растирает дрожащие лопатки. А затем сильные руки обвивают талию парня, прижимая к себе, не отпуская, нежные губы щедро одаривают сладкими поцелуями его напряженные плечи. Чонгук никогда раньше не чувствовал себя таким слабым. Чимин прислоняется спиной к изголовью и притягивает его к себе на колени. Парень уже и не сопротивляется, утыкаясь лбом ему в шею и прислушиваясь к тихому, умиротворяющему шепоту. Что-то прохладное касается его плеча, и Чон поднимает голову, наталкиваясь взглядом на каменную чашу, что приближается к его губам. Он не задумываясь открывает рот и пробует медовое пьянящее вино. Голова кружится, но острая жажда, которую он и не замечал до этого, отступает. Чимин спокойно и терпеливо уговаривает Гука проглотить глоток за глотком, пока чаша не пустеет, а затем отставляет ее и наклоняется, чтобы слизать сладкие капли с губ. И Чонгук соврет, если скажет, что ему это не нравится. Владыка Темного царства улыбается, все понимая, и в его стальных глазах отражается нежность, которую парень раньше и не замечал. - Как же ты мне нравишься... Это звучит так искренне, что Чонгук заливается румянцем и опускает глаза. Чимин касается пальцами его губ, и он инстинктивно облизывает их, наталкиваясь на что-то маленькое и округлое. Кусает без раздумий и стонет от яркого фруктового сока, заливающего язык. Плоды черешни редки под конец лета, но особенно хороши, и глаза Чона широко распахиваются от удивления. - Нравится? - хмыкает Чимин. Чонгук кивает, выплевывая косточку, и облизывается. - Почему я? - Потому что ты самый прекрасный мальчик из всех, что я когда-либо видел в своих землях, - торжественно отвечает Чимин и подносит к губам парня еще одну спелую ягоду, которую он тут же принимает. - Я долго искал консорта. Мне было так одиноко без тебя, - шепчет он в растрепанные рубиновые волосы и подтягивает ближе полное блюдо сочных фруктов. - Но... - Чонгук осознает, насколько вымотался и спешит надкусить пузатую грушу, - к чему нужна такая спешка? Почему ты не дал мне выбора? - Даже в его нынешнем разморенном состоянии этот вопрос не дает парню покоя. - Чонгук, - шепчет Чимин так ласково и прислоняется лбом к его виску. - Чонгуки, я не мог ждать. Ты такой сияющий, золотой, как солнце, ты так мне нужен, что я забыл о терпении. - Он покрывает лицо парня поцелуями - щеки, нос, лоб, подбородок, а к губам его подносит на сей раз клубничку. И Чонгук не понимает, от сладости чего его накрывает больше. - Пожалуйста, прости меня, если я напугал тебя своим рвением. Я никогда больше тебя не испугаю, никогда не причиню тебе вреда. Обещаю. Такие слова согревают Чона изнутри, а Чимин принимается мягко и осторожно ласкать его вновь приподнявшийся член. Парень удивленно вздыхает от внезапной волны удовольствия и вызывает улыбку у своего повелителя. - Такой отзывчивый. Ты ведь создан для меня, Чонгук, - повторяет Чимин как заклинание, притягивая его ближе, и Чонгук знает, что это правда. - Ты мой, мое величайшее сокровище. Он снова кормит его сочащимися соком фруктами и доводит до полной твердости. Гук ерзает в его объятиях и приподнимает бедра в поисках таких желанных прикосновений. - Пожалуйста, мне нужно... - Малыш, я знаю, что тебе нужно, - Чимин покрывает поцелуями его шею, изредка прикусывая тонкую кожу и посылая разряды удовольствия по позвоночнику. Хватка на напряженном члене становится все крепче. - Скажи мне, кому ты принадлежишь, Чонгуки? - Я твой! - вырывается у Гука неосознанно, и низкий рык Чимина, что он получает в ответ, подводит его к самому краю. - Я твой! - Кончи для меня, - голос владыки подземного мира тверд и резок – именно то, что нужно Чонгуку, чтобы с наслаждением сорваться в оргазм. - Ты великолепный, - бормочет Чимин, когда Гук тяжело опускается и прижимается к его груди. - Великолепнее всего, что я видел. Прошу, не жалей ни о чем, я сделаю тебя самым счастливым. Чонгук затихает, позволяя богу мертвых укутать его теплом и заботой. Это все настолько ново и странно для него, но совсем не плохо. И с этим незнакомым чувством безопасности он засыпает. * * * - На этот раз ты действительно натворил дел. И это ничуть не преувеличение! Джин – божество-трикстер и официальный посланник Олимпа меряет широкими шагами тронный зал, будто он ему и принадлежит, и упивается собственной наглостью. - Чем ты только думал, когда его похищал? - Чонгук – мой. Я пленил его и взял в качестве супруга. Я в своем праве, - холодно говорит Чимин. - Да кто бы спорил, забери ты обычного мальчишку, никому бы и дела не было. Но зачем тебе обычные? Сынка богини подавай, да? - шипит Джин, нисколько не впечатленный ледяным видом бога смерти. - Да святится царство подземное, ты хоть понимаешь, что не даром богиню охоты олицетворяет медведь? Да я никогда не видел более разъяренной матери. - Тогда ей стоило получше присматривать за Чонгуком, - коротко отвечает Чимин. Почему он вообще должен слушать отповедь? Он один из трех самых могущественных богов, смертные отводят глаза, страшась встретиться с ним взглядом слишком рано, но треклятый Джин спокоен перед лицом его гнева. - Даже слушать не хочу. Ты выкрал парня буквально из родного дома. Я теперь немало о нем наслышан, не может такого быть, что ушел он по собственной воле. Ведь так? - Неважно, как он сюда попал. Он останется здесь, потому что хочет именно этого, - твердо говорит Чимин и оборачивается на Намджуна за поддержкой. Тот прячет взгляд, но качает головой. - Ненавижу расходиться с тобой во мнениях, но ситуация не так проста. Чимин, ты хоть представляешь, что происходит наверху? Последние несколько недель владыка Темного царства провел в объятиях своего счастливо обретенного супруга и не слишком-то интересовался делами земными. Затянувшееся молчание прерывает смешок Джина. - Он понятия не имеет. Но я обрисую вкратце: богиня охоты неистовствует, посевы гибнут, вся живность сходит с ума, хищные звери нападают на людей, – и все в этом духе. Скажу так, если в ближайшее время эту катастрофу не исправить, можете ждать в своем царстве мертвых внушительного прироста населения. - Мой муж принадлежит подземному миру! - голос Чимина гремит под сводами зала, но Джин и не думает страшиться, изгибая в сомнении смоляную бровь. - Уж конечно, и это подчинение ты проделал с присущей элегантностью... - трикстер ухмыляется, прищуривая глаза. - Да как это я вообще посмел усомниться, что он здесь исключительно счастлив и ни о чем не жалеет... Но бьюсь об заклад, что он уже мается ностальгией, мечтая хоть одним глазком взглянуть на солнце, а? Это я еще про его любимую лошадь не вспоминал да братьев, которых он больше не увидит. Ох, я совершенно уверен, что он счастлив в царстве мертвых. Да, Чимин? Намджун? Воцаряется удушающая тишина, и едкая ухмылка Джина гаснет. - Я так и думал. - Ему просто нужно время, чтобы привыкнуть, - вставляет Намджун, но звучит он не так убедительно, как обычно. - Или кому-то нужно смириться и спросить уже мнение самого парня? - Джин скрещивает руки на груди. - Я знаю, что его мать не сдастся, пока не вернет его. И я знаю, что ты никому не позволишь забрать выбранного тобой супруга. Две очевидные противоборствующие позиции, дипломатический кошмар и все такое. Но обдумай все тщательно и взвесь. Остальные олимпийцы недовольны нынешним положением, и все может закончиться очень плохо. Чимин и Намджун обмениваются взглядами, и наконец возвращают внимание Джину. - Что посоветуешь? - тяжко вздыхает Чимин. Посланник широко улыбается. - Что насчет компромисса? * * * - Не забудь меня, - бурчит Чимин и яростно целует Чонгука, прижимая его к стене пещеры. - Не забуду, обещаю, - улыбается парень. - И ты все равно придешь ко мне во сне. Придешь же? - О, я буду очень внимательно следить за тобой, - хмурится повелитель подземного царства. - Не нарывайся на опасности. - Чимин, я охотник. Это обычное дело для меня, - тихо смеется Чон и чувствует, как счастье переполняет его. - Хоть одна безответственная выходка, и ты будешь наказан, - обещает Чимин. - И это должно меня напугать? - усмехается Чонгук и торопится втянуть недовольного супруга в поцелуй. Когда он выпускает его из объятий, возле них уже кружит черный ворон. В два коротких взмаха крыльев он пикирует вниз и садится на плечо Гуку. - Джун проводит тебя наружу, - вздыхает владыка, и парень кивает. Он нерешительно отступает, выпуская ладонь Чимина из своих, и медленно пятится к выходу из пещеры. Прямо перед тем, как войти в ослепительные солнечные лучи, Чонгук оборачивается. - Увидимся через три месяца. Глаза Чимина светятся в полумраке, а на месте зрачков явственно пляшут темные огоньки. Он выглядит маняще и опасно, как само истинное искушение. - Я буду ждать.