remeber everything

Солнце начинало уходить за горизонт, раскрашивая небо в ярко-рыжий оттенок. Бриз, подувший с моря, нежно коснулся моих щек. Я тяжело вздохнул. Воспоминания о том, что было со мною много лет назад, будто волны накатывали каждый раз, и каждый раз с большей силой. Я встал, докурил сигарету, напоследок бросил взгляд на спокойное (что бывает крайне редко) море и направился в свой кабинет. Переступив порог, я стал осматривать комнату, будто никогда ее не видел. Наверное, я пытался оттянуть время. Все те же выкрашенные в бежевый стены, шкафы, забитые папками, книгами, рукописями и прочим. Рядом с окном находился диван, на который я предпочел сесть, чтобы собраться с мыслями. " Все так же пахнет парфюмом Оливера"- с улыбкой подумал я-"У меня был похожий парфюм в молодости"... Я устремил свой вгляд на комод, находившийся в углу комнаты. В его шкафах я хранил вещи, взглянув на которые у меня получалось достать из хранилища своего мозга все то,что, как мне казалось, я уже давно забыл. Среди таких вещей были старые фотографии, игрушки, подарки, книги, мои старые награды и прочее. Так же в них лежали и мои дневники. Моей целью был дневник, который я вел, будучи 20-ти летним студентом в Колумбийском университете. Я завел его, как только поступил. Немного покопавшись, я обнаружил тетрадь темного цвета с кое-где помявшимися уголками. С небольшим волнением я открыл первую страницу и начал читать: "...Мистер Оскар-так мы называли нашего преподавателя восточно-европейской истории. Несмотря на то, что для статуса "профессор" он был слишком молод-27 лет, преподавал он действительно неплохо. Преподавал так, что любой зевака, проходящий мимо нашей аудитории на секунду бы забыл о своих делах и остановился бы послушать его лекцию. Он сразу понравился мне. Меня привлекало не только его умение хорошо преподносить свой предмет. Внешности его можно было позавидовать: спортивное тело, заметные за километр скулы, ярко-голубые глаза (в которых, наверное, утопала каждая девчонка, едва он бросит на нее свой мимолетный взгляд), его длинная беспорядочная челка, иногда из-за которой половина его лица была закрыта от нашего взора. В нем было что-то и это что-то цепляло меня..." Под этой записью я пробовал набросать его очертания, но ничего путного из этого не вышло. Как бы я не старался, художник из меня никакой не вышел. Я чувствовал некое наслаждение, ведь вчитываясь в эти строчки, я вновь ощущал себя первокурсником Колумбийского университета, которого каким-то волшебным образом стал привлекать молоденький профессор, постепенно заполнявший весь разум 20-летнего юноши. Я перевернул страницу и продолжил читать: "...Его образ не выходил у меня из головы. Стоит мне дать слабину, как я тут же начинаю представлять его черты, все ту же челку, вечно закрывавшую его лицо, скулы, которые так и просят, чтобы по ним провели нежной рукой... Я всеми силами старался перестать думать о нем. Но лишь переступив порог его аудитории, как все мои "перестань о нем думать, это не есть нормально" или "только учеба и ничего лишнего" словно испарялись из головы, как будто их и не было. Я знал, что ему нет до меня дела, что я всего лишь один из нескольких сотен таких первокурсников, которые заходят в этот класс и слушают его лекции. Но я не как все..." Я знал, к чему ведут эти записи. И понимал, что они приведут меня к гарантированной бессонице и печали, которая окутает меня может на несколько дней (если повезет), а может и на несколько недель. Но воспоминания захлестнули меня с головой. Я решил, что дочитаю одну из глав своей жизни. Следущая запись, сделанная спустя пару недель: "...Мне нравится Оскар. Поверить не могу, что мне понадобилось столько недель, чтобы самому себе признаться в этом. Я не мог больше терпеть. Мне нужно было поделиться с кем-то своими чувствами. Проблема было только в одном-не было таких, кому бы я мог рассказать, что таит моя душа. Рассказать друзьям? Все мои друзья (а их было человек трое, не более) переехали на новые адреса, а некоторые и вовсе собрали вещи и улетели,возможно, в другую часть планеты. Печально, что находясь дома, я не удосужился узнать, куда забросила их судьба. Друзья из университета? Я был не готов открывать душу почти незнакомым мне людям, учитывая тот факт, что мы знакомы только 3 месяца. Маме и папе? Они врят ли одобрили бы мой выбор... Я решил рассказать человеку, который в мои планы вообще никак не входил. Я решил написать Оскару. Небольшое анонимное письмо, в котором я излил все свои чувства к нему. Утром, пока в аудитории никого не было, я подложил ему на стол маленький конвертик. Во время занятия Оскар заметил его, взял в руки, обвел взглядом студентов и вдруг пристально посмотрел на меня. А я в это время сидел как на иголках, уставившись на него...он улыбнулся, положил конверт рядом с собой, и не отрываясь от него сказал : "Мистер Самюель, зайдите ко мне после занятий" Все резко забыли о своих делах и уставились на меня, а я не мог пошевелится. Всю лекцию я думал, как он догадался; что это я; я ругал себя за эту глупую затею. Потом, словно паранойик я стал думать: "А не заметил ли кто-нибудь, как я подкладваю письмо? Может, Оскар следил за мной?..." Я встал и закурил сигарету, подумав, что хватит с меня воспоминаний. Но ностальгия, желание не выходить из состояния, какое было в 20-ти летнем возрасте брало верх, и я снова сел за свой дневник: "Я зашел к нему после занятий. Он смотрел куда-то в окно, но услышав мои шаги, сразу обратил на меня внимание. Он поздоровался и пригласил меня присесть. Я ждал...ждал усмешек, нравоучений, что это неправильно, ждал, что он пригрозит жалобой на меня. Но он стал спрашивать, как я, нравится ли тут мне, интересно ли, все ли я понимаю в его предмете. Я кратко отвечал, все время поглядывая на него. Я заметил, что он осматривает меня всего. На секунду показалось, будто он хочет раздеть меня. На все мои ответы он улыбался мне, кивал, посмеивался, иногда поправлял свою челку. Наконец, мы оба замолчали. Он пожелал мне удачи и пожал руку. Его рука показалась мне самой мягкой рукой, которую я трогал. Я так хотел коснуться ее еще раз. Хотел касаться всего его тела. За эти пару минут я даже не спросил сам себя, почему именно я? Ведь кто-то другой мог рассказать ему о том, как живется первокурсникам. Почему я? Попрощавшись, я направился к выходу. Я уже коснулся дверной ручки, как вдруг его мягкая рука схватила мою. Резким он прижал меня к стене. В другой руке он держал мой конверт. Он спросил меня: -Твой? Я кивнул. -Черт, ты, кажется, опередил меня. Можешь не верить, но я хотел написать тебе что-то вроде такого-улыбаясь, произнес он. Я не знал, что сказать. -Ты сейчас серьезно?-меня больше не волновал его статус профессора. -Абсолютно. Я смотрел в его голубые глаза. Я уже ничего не боялся. Не боялся того, что он старше меня на несколько лет; не боялся того, что он каждый день читает мне лекции, а я слушаю его; не боялся нашей разницы в возрасте. Я положил ему свою руку на щеку; чувствуя, как он учащенно дышит. Оскар не сопротивлялся, а наоборот, прижал меня к себе. Еще чуть-чуть- и я припал к его нежным губам. Он вновь не отстранился, а ответил мне нежным поцелуем. Я был на седьмом небе от счастья..." На моем лице появилась улыбка. Я будто читал роман, который был одним из самых любимых моих романов в жизни. На следующей странице вместе с записью прилагались фотографии: "...С этого дня все и началось. В университете мы были профессором и первокурсником, а за его приделами-любовной парочкой, у которой нашлось невероятно много общего; мы были словно созданны друг для друга; нам даже иногда казалось, что в прошлой жизни мы были попугайчиками-неразлучниками, и как известно, неразлучник не может жить без своей пары. Однажды мы лежали у него дома, мечтая о том, что должны будем непременно сделать в ближайшем будущем. Под действием недавно выпитого алкоголя, я нес всякую чепуху, а Оскар лишь мило смеялся и обнимал меня. Когда я наконец закончил мечтать, он потянулся ко мне, поцеловал и сказал: "Давай ты будешь называть меня своим именем, а я буду называть тебя своим". Мне эта идея пришлась по душе. Вскоре мы так и называли друг друга. Иногда я подписывался именем Оскар. Забавно. Спустя еще 3 недели появилась последняя запись... "...Я не знал, что все так кончится. 2 недели назад мы зашли с Оскаром в бар. В тот вечер я был безумно счастлив. Мне все удавалось, меня окружали только хорошие люди, но главное-Оскар был рядом со мной. Казалось, что черная полоса навсегда покинула мою жизнь и настал черед бескрайней полосы белого цвета. Но все испортил один звонок. Как-то вечером мне позвонили родители. Первое, что пришло мне в мою бездумную голову-поделиться с родителями о наших с Оскаром отношениях. После вопросов про дела, здоровье, работу, мою учебу, я набрал побольше воздуха в легкие и все рассказал. Как только я закончил, на том конце телефона я слышал только молчание и вздохи родителей. Я совсем не учел нрав своего отца и то, как он отнесется к той новости, что его сын, которым он так гордился, найдет себе парня... Следущие минут 30 я был погружен с головой в лекцию о том, что это не есть нормально, что это просто ребячество, что я-взрослый мужчина, пора бы мне уже взяться за голову. Но мои слова о том, что я счастлив, что я еще не такой уж и взрослый просто улетали в никуда, не успевая доходить до моего отца. Он сказал, что надеется на меня, что я возьмусь за ум и...он бросил телефон... В тот вечер я сильно напился. Я всегда думал, что не буду зависеть от чьего-то мнения, даже родительского. Что я-сам себе хозяин и никто не смеет меня упрекнуть в том, что я что-то делаю не так. Но тогда, в баре, я почувствовал себя никчемным, подавленным, жалким человеком, которым можно пользоваться. Меня осенило: нужен ли такой человек Оскару? Мне показалось, что он достоин лучшего. Я позвонил ему, и сказал, что мы не можем быть вместе. Я пожелал ему удачи и бросил трубку. Я зарыдал. Впервые в жизни, словно девчонка, у которой отобрали игрушку дворовые мальчишки. Игрушкой в моем случае был Оскар. Не прошло и 10 минут, как он приехал ко мне. Я не стал ему открывать, а вместо этого стал говорить про свою никчемность. Разговор с отцом я почему-то не упомянул. Он пытался отговорить меня, но из этого мало что выходило. Я сказал, что люблю его и попросил отпустить меня, найти себе другого. Оскар сказал, что мне просто не хватает смелости сказать, что я не люблю его больше. Я прислонился к двери, скатился, захлебываясь в слезах. Тут же под дверью я увидел нашу фотографию, которую мы сделали, когда впервые поцеловались. На обратной стороне было написано "Назови меня своим именем, а я назову тебя своим" Самюель. На следующий день мне сообщили, что он больше не будет здесь преподавать. Он улетел к родителям..." По моей щеке покатилась слеза. Я ощутил все то, что ощущал пару лет назад, когда потерял свою первую любовь...и это я во всем виноват. Конечно, отец внес вклад в это дело, но я сам все испортил. Мне не хватило ума посовещаться с Оскаром о том, чтобы рассказать родителям о нас. Я не подумал о том, как отнесется к этому отец. О чем я думал тогда, черт возьми? На что я надеялся... Я зашел в команту к Элио. Он спал, как всегда, немного приобнимая свои колени. Я подошел и поцеловал его. Помню, что после разговора отца я подумал на секунду, что никогда не отвергну выбора своих детей, какой бы он не был. И я понимал, как сейчас тяжело Элио. Я буду готов поддержать его, конечно, если он этого захочет. Всегда буду готов.