Безоружные

Когда в соседней комнате раздается телефонный звонок, Генрих Ахт берет в руки пистолет, усаживается в кресло и, закрыв глаза, начинает внимательно слушать. Голоса звучат приглушенно, отдельные фразы не удается разобрать целиком, но в целом он все отлично слышит: «У аппарата…. Газета… Что вам …Нет Генрих Ахт здесь не … — обрывки фраз заставляют его усмехнуться, но мужчина сдерживает смешок, лишь с шумом выпускает из ноздрей воздух, улыбаясь. — Что? Вот как… — голос Мунка становится все менее уверенным и более тихим. — Это ошибка…» Повисает молчание, но вдруг тишину прерывает женский голос. Ахт вслушивается, поглаживая пальцами холодный металл оружия. «Я устала… Я хочу в Берлин» — произносит женский голос тихо. «Вот и хорошо, — отвечает первый голос. — Вот и чудно…. ты знаешь такая забавная история… Звонили… Газеты… Статью про американского… Генриха Ахта. Я говорю… Они говорят… Приехал сюда со своей молодой женой и ее слепым отцом… -  голос Мунка за стеной становится все громче, в нем прорезаются какие-то абсолютно истерические нотки, - Но это все неважно, потому что… что Генрих Ахт умер!» — последнее слово тонет в звуке выстрела, эхом прокатившемся по всему дому. Ахт, распахнув глаза, чуть щурясь, прислушивается, до его слуха доносится, как в соседней комнате что-то падает на пол, а потом наступает тишина. «Он все-таки это сделал… — хмыкает Ахт тихо, задумчиво постукивая указательным пальцем по рукояти пистолета, — Он все-таки выстрелил…» Шаги. Ахт слышит чуть шаркающие по паркету шаги и глухое постукивание трости. Скрип двери. Он слышит, как Мунк идет мимо его комнаты по коридору, слышит, как мужчина осторожно спускается по ступенькам, и шаги его постепенно стихают, завершаясь скрипом входной двери. Встав с кресла, тихо подходит к окну и выглядывает. Снизу хлопает закрывшаяся дверь, а через мгновение Генрих видит Глостера, сжимающего в одной руке пистолет, а в другой — помогающую передвигаться слепому трость. Мужчина медленно, но верно отдаляется от дома, идя куда-то в сторону дороги. Ухмыльнувшись, мужчина разворачивается и дергает ручку двери, выходит в коридор. Несколько торопливых шагов, поворот, и вот он уже возле спальни. Спрятав пистолет за пояс, он тихо входит в комнату, сразу же цепляясь взглядом за лежащее на полу женское тело. Магда лежит спиной к нему, абсолютно неподвижно и, похоже, не дыша. Генрих улыбается, подходя ближе к ней, секунду другую рассматривает обнажившуюся из-за задравшегося платья ногу, прежде чем медленно наклониться и произнести: — Вставай. Она не шевелится, мужчина на секунду даже думает, не пристрелил ли ее Мунк в самом деле, окидывает ее беглым взглядом, но не найдя следов крови, внутренне выдыхает и повторяет: — Магда, вставай, — длинные пальцы скользят по женской руке от плеча до тонкой кисти, обхватывают ее, и Генрих тянет девушку на себя, заставляя сесть. — Ты справилась, играла почти как настоящая актриса. На последнем слове Магда шумно и быстро втягивает воздух, глаза ее распахиваются тут же сужаются, и она спешит вперить в любовника вопросительный взгляд. — Что значит «почти как»? Я и есть актриса и знаю, что справилась отлично, — она, крепче ухватившись за его руку, встает и, по всей видимости чувствуя, что оказалась к нему слишком близко, одергивает себя, отходя на шаг назад — почти интимное расстояние, мешает ей соображать и мыслить трезво. Ахт оказывает на нее какое-то абсолютно магнетическое влияние, она так и не научилась сопротивляться чарам этого беспринципного и обаятельного подонка, о чем последний прекрасно знает. — Завидуй тише, раз так переживаешь из-за своей обделенности подобным талантом. Наблюдая, как Магдалина подходит к туалетному столику с зеркалом и начинает поправлять прическу, Ахт достает из кармана пачку сигарет и закуривает. Смотрит на то, как в глубоком вырезе платья под тонкой кожей ходят ее худые лопатки, где-то на задворках сознания возникает желание взять в руки бумагу и карандаш, чтобы снова сделать зарисовку, вроде той, что он когда-то набросал торопливыми взмахами руки, желая оставить себе на память хоть что-то об этой встреченной два года назад в Берлине взбалмошной девице. Он делает длинную затяжку и также медленно выпускает из легких сигаретный дым. — Когда ты успел подменить патрон на холостой? — она бросает на него быстрый взгляд через отражение и снова возвращается к прическе. Ахт отрывается от дверного косяка и, сделав несколько шагов в сторону Шварце, останавливается за ее спиной. — Расскажу как-нибудь потом, — свободной рукой он ведет по ее руке вверх, пальцы скользят по голым ключицам и подбираются к шее. Взгляды встречаются в отражении, Магда смотрит на него выжидающе, Ахт замечает замедлившееся дыхание, просыпается желание прямо сейчас бросить ее на расстеленную постель, так удобно стоящую буквально в паре шагов от них, чтобы не выпускать как минимум, до позднего вечера, а то и до самого утра, но глас рассудка заставляет мужчину это желание подавить хотя бы временно и спрятать в не слишком долгий ящик, чтобы сначала решить более насущные вопросы. Он убирает руку и спешно делает еще одну затяжку, наблюдая, как в ее томном взгляде на секунду проскальзывает разочарование. — Скажи мне, — он отходит подальше к окну и смотрит на клонящееся к закату солнце. — Кого ты нашла на роль газетчика? — рука на мгновение касается холодящего поясницу оружия, но Ахт не спешит его доставать. Не хочет. — Я никого не искала. Это был Андрэ, — звучит с другой стороны комнаты — Магда подходит к платяному шкафу и достаёт из него свой шоколадно-коричневый плащ, чтобы его надеть. — Он единственный, кому я пока доверяю. — Андрэ? — выбросив недокуренную сигарету в окно, он разворачивается лицом к Магде, заведя руку за спину. Та стоит к нему лицом, оперевшись руками на столик. — То есть, мне ты не доверяешь? — воспоминание о том тощем актеришке и мысль о том, что Шварце могла предпочесть ему, Ахту, этого дурного влюблённого мальчишку с его глупыми ужимками, заставляла что-то в груди беспокойно и раздраженно шевелиться, заворачиваясь в тугие кольца. — Тебе? — девушка издает нервный смешок, смотря ему прямо в глаза. — Доверяла бы, не будь у тебя за спиной пистолета, который ты так хочешь на меня направить, — она вдруг дергается в сторону, желая, по-видимому, схватить спрятанное в ящике оружие, но Генрих опережает ее, быстрым движением выхватывает пистолет и направляет ей в грудь. — Ведь ты готов убить меня. Из ревности? Ахт даже вздрагивает от этого слова. Чтобы он, Генрих Ахт, ревновал? Какая лютая чушь. Ведь он не испытывал и толики ревности, когда эту девицу обнимал Глостер, а она отвечала на его объятия… «Не ревновал потому, что знал, что она не любила его ни капли… — вдруг звучит из потаенных уголков сознания странный, очень неприятный голосок. — Но что ты знаешь о ее отношении к тому же Андрэ?» Внешне же Генрих сохраняет безупречную маску спокойствия, даже усмехается. — Из ревности? Не смеши меня. Скорее, за один из тех чеков, что находятся в твоем кармане, — он, не отводя оружия, подходит к ней вплотную и бесцеремонно запускает руку в карман плаща, чтобы через секунду достать оттуда небольшую бумажку. - Тот, в котором не указана сумма. — Ненавижу тебя, — шипит она сквозь стиснутые зубы, не имея возможности двинуться с места. Он одной рукой разворачивает чек, чтобы удостовериться, что в его руках именно то, что ему требуется, отходит при этом на пару шагов от испепеляющей его взглядом девушки. Переводит свой взгляд на нее, чтобы прочесть в глазах всю богатую гамму негативных эмоций — от страха до омерзения. Снова смотрит на чек. Снова на нее. Змеиные кольца в груди заворачиваются еще туже. «Это не должно быть так… — проносится в его голове. — Я не хочу, чтобы это было вот так.» В этот момент он делает свой выбор и, что еще важнее, позволяет сделать этот выбор и ей — то, чего не позволил тогда, тихо уйдя из снятой квартиры и оставляя в полном одиночестве. — Давай, — говорит он, кладя пистолет на тумбочку рядом и неотрывно глядя ей в глаза. — Давай. Доставай свой револьвер, — наблюдая за тем, как девушка порывистым движением достает из ящика заветное оружие, он отходит к дверному проему, сжав в руке чек, и загораживает ей выход. — Отдай чек, — требует Магда вибрирующим грудным голосом, направив на него оружие. — Нет, — ухмыляется он. — Я не отдам чек, но дам выбор. Ты можешь пристрелить меня прямо здесь и забрать чек у трупа, перешагнуть его и уйти, а можешь убрать оружие, чтобы мы уехали вместе, и к черту Андрэ. Магда смотрит на него, сжав тонкие губы, в глазах ее читается злоба и странная мольба. — Отдай чек, прошу тебя, — она до побелевших костяшек пальцев цепляется за оружие. Ахт остается недвижен и с вызовом продолжая насмешливо смотреть ей в глаза и провоцировать. — Я выстрелю. — Мне казалось, когда ненавидишь кого-то, стреляешь несколько быстрее, — его губы растягиваются в улыбке, он наклоняет голову чуть набок, наблюдая, как начинает дрожать пистолет в ее маленьких руках. Она смотрит на него злобно, кусая губы, готовая едва ли не рычать от обиды. Генриху кажется, что это маленькое и хрупкое средоточие ненависти, греха и злобы даже немного потряхивает, она буквально сжигает его взглядом своих темных глаз. Он уже готов услышать щелчок курка, но выстрела не следует. Она медленно опускает пистолет. Повисает звенящая, давящая на уши тишина. Ахт шумно выдыхает из груди остатки кислорода. — Ненавижу тебя, — выдавливает она тихо с шипением, отвернувшись. Он не двигается с места. — Уходи, — ее голос становится тише и глуше. — Я могу передумать, если ты не уберешься отсюда. Генрих, не отрывая взгляда от стоящей к нему спиной неестественно прямо фигуры, убирает чек в карман. Тихо и очень медленно подходит к ней вплотную, столь же неторопливо обхватывает ее тело руками, растягивая губы в широкой, победной и немного злой улыбке. Она каменеет в его руках, снизу доносится не то всхлип, не то вздох. — Ну не расстраивайся, — улыбается он, кладя свою голову ей на затылок, с трудом сдерживая смех. — Ты бы все равно не убила меня, — он сжимает ее крепче, внутренне готовясь к волне негодования и проверяя комнату на наличие травмоопасных и острых предметов и, чуть помедлив, добавляет: — Твои патроны я тоже заменил на холостые, чтобы ты не покалечилась. На какое-то мгновение становится очень тихо, Магда, похоже, осознает в этот момент услышанное, и в следующую секунду со всей силы бьет его локтем по ребрам, заставляя ослабить хватку. Генрих, сгибается, хватаясь за ушибленное место и не переставая при этом смеяться, отходит на шаг назад, и не успевает даже среагировать, как она вдруг резко на него наваливается, опрокидывая на пол. — Ненавижу тебя! Собственными руками придушу! — на него сыплются удары и ругательства в павшей в ярость молодой женщины, но он, секунду другую позволяя ей немного выпустить пар, без особого труда перехватывает тонкие женские запястья, заставляя тяжело дышащую Магду посмотреть себе в глаза. — Ты и сам был готов убить меня, — шипит она, не сводя с него пронзительного взгляда и не переставая вырываться. — Нет, — он мотает головой. — Пистолет пуст, там нет патронов, — говорит он тихо, даже отпускает ее руки, наблюдая за тем, как она замирает над ним, а ее глаза распахиваются от удивления. — Можешь пойти и проверить, если хочешь. Она смотрит на мужчину несколько секунд, замерев, и вдруг наклоняется к нему ближе, уперевшись руками в плечи, произносит на выдохе: — К черту Андрэ. Ахт скользит пальцами по ее предплечьям вверх и дальше и совершенно бессовестно ухмыляется. — Ну тогда тогда иди ко мне. Ответом служит прикосновение к губам, сразу дающее понять, что за ним последует нечто куда большее и столь же приятное, сколь безнравственное. И к черту Андрэ.