Спасённые

«Несмотря на его эгоизм и жестокость, Каз оставался мальчиком, который спас ее. Инеж хотелось верить, что он тоже достоин спасения».

Вечер медленно и неохотно опускался на бурлящий жизнью Кеттердам. Каз Бреккер, необъявленный Король Бочки, устало потер переносицу, бездумно пялясь в разложенные на столе бумаги. Доклады и рапорты, которые он не успел выслушать лично, счета, списки доходов, чужие документы, схемы домов высокопоставленных людей, которые он собирался обокрасть на досуге. За последний год многое изменилось. Новые возможности и влияние шагали рядом с увеличившейся ответственностью и множеством вещей, о которых он должен был думать. Бреккер никогда не пасовал перед трудностями, но иногда бумажная волокита раздражала, как больная нога. Привычно, но довольно неприятно. К тому же сейчас его мысли были совсем далеки от забот банды. Раньше Бреккер пустил бы в ход трость, скажи ему кто-нибудь такое. В его голове всегда вертелись хитрые планы, обещавшие выгоду и кучу денег. Но в этот вечер парень думал вовсе не об этом. Он думал об Инеж. Девушка возвращалась из своего первого плавания этим вечером, и Каз безуспешно пытался справиться с бурей эмоций, которые поднимались внутри него подобно приливной волне. Бреккер ненавидел испытывать эмоции. Они всегда сбивали с толку, мешали работать его холодному, расчетливому уму, делали его слабым. А быть слабым означало быть мертвым. Всегда у него, главного подонка Бочки, была лишь одна слабость, которую он тщательно скрывал, натягивая перчатки, наглухо застегивая пальто, отвлекая внимание на свою больную ногу, зарабатывая прозвище Грязные руки, наслаждаясь слухами, что ходили о нем. Лишь Инеж со временем узнала, в чем дело. Узнала, как воспоминания тянут его ко дну, как вода заливается в легкие при каждом прикосновении. Принять решение построить что-то для того, кто нес разрушение и смерть, было трудно. И они долго, мучительно долго шли к близости, приручая демонов друг у друга внутри, учась открываться и доверять. Это было так тяжело, что иногда приходилось стискивать зубы, закусывать губу, опуская ладонь на голую кожу, но они оба были теми, кто не сдается. Отпускать Инеж в море было еще тяжелей. Каз бы хотел, чтобы ей хватало его и Кеттердамских крыш, их совместных краж, вылазок и попаданий в передряги. Но он всегда знал, что не хватит. Инеж набиралась сил, училась морским премудростям, целыми днями пропадала в Гавани в компании Шпекта, который решил сделать из нее настоящего капитана. Каз ждал. Он видел, как загорались ее глаза, когда девушка делилась своими планами, как уверенно она прыгала по мачтам, как цель влекла ее вперед, в путешествия, где ему не было места. Ощутив вкус свободы, Инеж мечтала подарить ее другим, и он, эту свободу ей подаривший, не мог ей препятствовать. В тот вечер, когда она наконец приняла решение, все шло не так. Разыгрался дождь, по узким улицам бежали грязные потоки воды, Каз весь промок, возвращаясь с встречи, которая прошла далеко не так успешно, как он планировал. Болела нога, пока парень поднимался по лестнице на четвертый этаж — высота совершенно ужасная, но, во имя ее дурацких святых, Инеж обожала крыши. Каждый раз Каз проклинал собственную глупость, преодолевая ступеньки: когда он приобретал эту квартирку, вероятность того, что Инеж останется с ним сводилась к нулю. Так зачем же надо было геройствовать? Но каждый раз, когда она бесшумно возвращалась домой через окно и он ощущал ее присутствие, Бреккер чувствовал что-то, похожее на счастье. В тот вечер, добравшись наконец до квартиры, Казу хватило одного взгляда на лицо Инеж, на ее собранные вещи и начищенные ножи, разместившиеся на столе, чтобы понять — вот оно. На секунду ему показалось, что он проваливается в пропасть, просто падает в яму без дна, беспомощный и испуганный. Инеж оказалась рядом через мгновение. В ее глазах плескались вина напополам с решимостью, теплая ладонь опустилась на его щеку. — Каз, — позвала она, ее мягкий голос вытянул его обратно, — я вернусь, обещаю тебе. Просто… ты знаешь, почему мне нужно это. Ну а мне нужна ты. Он хотел закричать. Хотел сделать что-то, заставившее ее остаться. Хотел прижать ее к себе и не отпускать никогда, хотел сказать, что даже пара месяцев без нее — это безумно долго. Каз много чего хотел. Но он лишь сделал глубокий вдох и кивнул, до боли стискивая голову ворона на своей трости. Он знал, что должен ее отпустить. — Обещай, что не разобьешься о какие-нибудь скалы, — проворчал он на прощание, стискивая ее в объятиях, — я слишком много заплатил за этот корабль. Инеж пообещала. И за этим обещанием скрывалось многое: не утонуть, не пропасть в море без вести, не погибнуть, сражаясь с работорговцами. Вернуться домой, вернуться к нему. Теперь же, спустя три месяца, Бреккер оказался не готов вновь встретиться с ней. Одна его слабость ушла, приведя на свое место другую. И он знал, что его чувства к Инеж скрыть труднее, чем просто натянуть перчатки. Каз Бреккер не понаслышке знал, как умело можно надавить на чужие слабости, заставив кого угодно плясать под свою дудку. И именно любовь была той ахиллесовой пятой, которую он неоднократно использовал, самым надежным и предсказуемым рычагом давления. Ван Эк, Пекка Роллинс, многие опасные и могущественные люди оказывались зажаты в угол из-за своих привязанностей. Казу же хватило произошедшего год назад, и он не хотел оказаться в такой ситуации снова. Три долгих месяца он частенько лежал без сна, рассматривая грязный потолок Клепки, и в его голове проносилось множество мыслей. В море могло случиться что угодно. Начиная с убийственных штормов, затапливающих корабли, и заканчивая пиратами и кровавыми заварушками с работорговцами. Инеж была не в увеселительном плаванье, она отправилась сражаться во имя своей идеи, и ее жизнь каждый день была в опасности. Осознание этого заставляло Бреккера волноваться и переживать — новые чувства, которых он не испытывал раньше. Смерть всю жизнь дышала ему в спину, да и Кеттердам никогда не был безопасным. Он сам не раз посылал Призрака на задания, где ее могли убить или покалечить. Но все изменилось. Теперь Каз отчаянно боялся ее потерять. И от мысли, что кто-то захочет использовать эту слабость, чтобы повлиять на него, его охватывала дрожь. Самым разумным и безопасным вариантом представлялось покончить с этим. Он не станет причиной, по которой ей могут причинить боль. Только не снова. И если Инеж некуда будет возвращаться, она просто отправится дальше совершать свои великие дела, а он останется править в Кеттердаме, как и прежде, беспощадный и неуязвимый. Плевать, если это разобьет ему сердце. Веря слухам, у него и сердца-то не было. Придя к такому решению, Бреккер задвинул эмоции как можно глубже, как делал всегда. До Инеж. Лишь холодный рассудок и работающие мозги. Он не пошел встречать ее в Гавани. «Призрак» причалил без него, пока Каз поднимался на свой четвертый, думая о том, что квартиру нужно будет продать. Его место было в Клепке, наверное, не стоило и начинать это подобие нормальной жизни. Небольшая квартирка в Крышке успела зарасти пылью за то время, что Каз здесь не был. Он предпочитал не ночевать здесь, засиживаясь до поздней ночи в своем кабинете. Это было удобнее и разумнее, и он делал это вовсе не потому, что все в квартире напоминало об Инеж. Оглядываясь в знакомой комнате, парень игнорировал тупую боль в груди. Он прогонял из головы воспоминания, которыми, кажется, пропитался каждый сантиметр их дома. Аккуратно застеленные кровати, стоящие напротив. Они собирались сдвинуть их вместе, когда будут готовы. Кружка Инеж на полке, ее одежда в шкафу, книги, записи и карты, над которыми она сидела по ночам, горстка шпилек. Он всегда находил их в самых неожиданных местах. Царапины на столе, которые остались, когда она резала хлеб одним из своих ножей. Жизнь с Инеж была странной. Непривычной. Они так долго были одиноки, что иногда Каз задавался вопросом, как им вообще удалось протянуть так долго. И все же это действительно был их дом. Место, где они пережили многое. Бреккер стиснул зубы, прогоняя воспоминания и ненужные сейчас эмоции. Поздно, он уже все решил. Время близилось к полуночи, когда Инеж запрыгнула в окно. Яркий свет от полной луны позволил Казу разглядеть на ее лице усталость. Она улыбнулась своей теплой улыбкой, увидев его, и парень почувствовал себя так, словно она проворачивала один из своих ножей у него в сердце. Бреккер встал, готовясь сообщить ей свое решение. Она вновь разгадала его за секунду до того, как он открыл рот. — Что случилось? — спросила Инеж вместо приветствия, хмурясь. Каз напомнил себе о том, кто он. Монстр, у которого не было чувств, хитрый демон Кеттердама, вор и убийца. — Ты должна уйти, Призрак, — проскрипел Бреккер, — все кончено. — Что? — девушка сделала шаг вперед, непонимание отразилось на ее лице, — в чем дело, Каз? О чем ты? Парень нацепил свою маску расчётливого ублюдка, но сделать это оказалось не так легко. Только сейчас, когда Инеж вернулась, он осознал, как сильно скучал. Облегчение и радость от того, что она жива и, кажется, в порядке, затопили его, мешая сосредоточиться. Он должен ее отпустить. Должен сделать все, чтобы она сама захотела уйти. — Мы с тобой, — повторил парень ледяным голосом, — это безумие. У тебя свои цели, у меня — свои. Они не совпадают, и ты это знаешь. Ты должна спасать несчастных в море, я же собираюсь дурить головы самодовольным толстосумам здесь. И еще: я тебя не… Голос дрогнул, он не успел закончить фразу, которую пытался выдавить из себя, потому что в следующую секунду его собственная девушка толкнула его к стене, приставив нож к горлу. Глаза Каза округлились от удивления. Он подавил в себе бессознательный порыв обороняться и замер, встречая ее взгляд. — Не вздумай мне лгать, Бреккер, — тихо сказала Инеж, — не выйдет. Я слишком хорошо тебя знаю. Она была слишком близко. Яростно сверкая глазами, Призрак уверенно сжимала рукоять того самого ножа, что он когда-то ей подарил. Каз бы рассмеялся от такого поворота, если бы не ощущал кожей холодное лезвие. Прежде, чем он мог бы продолжить свою заготовленную речь, девушка подалась вперед и поцеловала его. Он скучал по ее поцелуям. Первые мгновения Каз пытался держать себя под контролем, он должен был закончить, убедить ее, нужно было следовать плану. Но тело откликнулось быстрее разума. И вот он уже целовал ее сам, что было не так-то просто сделать, учитывая нож на его шее. Он невольно вспомнил их первый поцелуй. Неуверенные касания губ, настороженность, волнение. Оба были готовы отпрянуть в любой момент. Но волна не поднялась в груди Каза, и Инеж не вздрогнула из-за старых кошмаров. Это была их первая маленькая победа. Потом были еще поцелуи. Короткие, длинные, мягкие и нежные, быстрые, торопливые, медленные. Поцелуи на крышах, в темноте переулков, в его кабинете в Клепке, но больше всего — здесь, в этой комнате. Поцелуи на прощание, вместо приветствия, поцелуи «с добрым утром» и «спокойных снов». Каз давно перестал их считать, хоть и помнил каждый. Но тот, самый первый, был особенным. Это был поцелуй, когда он узнал вкус ее губ, их мягкость, ощутил каждую крошечную трещинку. И теперь Каз словно вернулся в тот, самый первый раз, только теперь Инеж целовала грубее, отчаяннее. Жарче. Он чувствовал ее злость, и знал, что заслужил ее. А еще он чувствовал, что не может заставить ее уйти. Инеж Гафа никогда никого не слушает, но не это было главной причиной. Он не мог сопротивляться ее губам. Барьеры падали один за другим, обнажая его грязную душу. Инеж проникла слишком глубоко, и Бреккер уже ничего не мог с этим поделать. Все внутри кричало о ней, жаждало ее, голос, который он не мог заглушить. Это было больше, чем просто влечение. Больше, чем желание целовать ее, касаться карамельной кожи, о которой он когда-то не мог даже мечтать. Инеж была больше, чем просто девушкой, с которой он избавился от своего главного страха. Он хотел ее всю целиком. С ее гибким телом, с водопадом густых волос, с ее улыбкой и смехом, с теплыми руками, со взглядом, которым она на него смотрела. С ее внутренними демонами, которых она ему показала, которых доверила приручать. С кристальной ясностью в голове возникло осознание, что он готов умереть за нее. И готов сравнять Кеттердам с землей, если кто-то посмеет угрожать ей. — Уверен, что не хочешь меня? — Инеж укусила его губу, заставив резко втянуть воздух. — Или ты хотел сказать, что не любишь? Ее глаза блестели в темноте, когда девушка отстранилась. Парень все еще чувствовал холодный металл ее ножа, словно преграда, вставшая между ними. — Инеж, — голос сорвался на шепот, — опусти нож. Она медлила, разглядывая его лицо. Каз вдруг заметил новый шрам над ее бровью. Совсем свежий, его не было раньше. Он протянул руку и осторожно коснулся его. Похоже на чей-то кинжал. Кто был настолько безумен, чтобы связываться с Призраком? Точно не Каз Бреккер. — Клянусь, я не буду лгать тебе, — произнес он, и лишь тогда девушка отложила оружие. Секунду спустя она оказалась в его объятиях. Каз обнимал ее так, словно видел в последний раз, чувствуя биение ее сердца совсем близко. Прежде, чем снова его поцеловать, Инеж послала взгляд, обещавший, что они не закончили. Каз знал, что придется объясниться. Но это потом, а сейчас она наконец-то была рядом, живая и теплая. Шпильки рассыпались по полу с тихим стуком, когда парень нетерпеливым жестом распустил темную косу. Волосы блестящим водопадом легли на плечи Инеж. Все было так, словно они не расставались на три месяца, но в то же время совершенно иначе. Девушка на мгновение помедлила, когда тонкие пальцы замерли над пуговицами его рубашки. Дыхание Бреккера сбилось. Он почувствовал давние страхи, но отогнал их усилием воли, сосредоточившись на лице Инеж, освещенным светом луны. Черные тени делали ее похожей на саму ночь, его любимое время. Инеж расстегивала рубашку сосредоточенно, будто готовилась прыгнуть вниз с самой высокой мачты своего корабля. Одежда наконец оказалась на полу, и невесомые руки опустились на голую кожу Каза. Это были прикосновения призрака, словно она боялась причинить боль кому-то из них. Бреккер сглотнул и хрипло пробормотал: — Продолжай, Призрак. Ближе. Он чувствовал ее волнение в отчаянных поцелуях и дрожащих пальцах, в учащенном пульсе под его губами, когда он касался теплой шеи. Они словно заново вспоминали все, чему научились. И оба были достаточно упрямыми, чтобы сегодня зайти еще дальше. Неловко передвигаясь по комнате, они рухнули на кровать. Кажется, это была кровать Каза. Он не был уверен, больше сосредоточившись на девушке, что оказалась сверху. Ее глаза лихорадочно блестели, и Каз пожалел, что в комнате недостаточно светло, он бы хотел видеть ее более отчетливо. Но даже в темноте, парень мог рассмотреть неуверенность в ее глазах. Если бы он не знал Инеж достаточно хорошо, то решил бы, что Призрак боится. Он мог ее понять. Даже до ее отъезда они никогда не заходили настолько далеко. Никогда дальше поцелуев и осторожных прикосновений. Ее губ на его шее, его ладоней на ее спине, ее ног вокруг его талии. Он всегда хотел ее до безумия. Еще с тех времен, когда не мог даже мечтать, что она будет целовать его вот так. Неистово, горячо, превращая парня в сосредоточение отчаянного желания. Но теперь было кое-что еще. Она была не просто красивой девушкой, с которой у него что-то получилось. Она была его Призраком, тенью за его спиной, тайной картой в рукаве, острейшим клинком, готовым к мщению. Инеж была его другом, единственным настоящим другом, знающим Бреккера лучше, чем кто-либо еще. И он ее знал. Все ее страхи, сомнения, все кошмары, что пугали ее по ночам, каждого демона, живущего у нее под кожей. Но он же был тем, кто поклялся прогонять ее кошмары, приручать чудовищ, скалящих образами из ее прошлого. Инеж была сильнее любого из команды Каза, но она боялась близости, окруженная воспоминаниями, отравляющими ей жизнь. Каз лучше, чем кто-то другой знал, каково это. И сейчас замер, осторожно беря ее за руки. — Инеж, — начал он, поглаживая ее ладони большими пальцами — успокаивающий жест, который он перенял у нее. — Я в порядке, — девушка сверкнула глазами и упрямо закусила губу. Каз мягко и бережно поцеловал костяшки ее пальцев, еще одна хитрость, чтобы привести ее в себя. Инеж судорожно вздохнула и отняла руки, чтобы решительным жестом стянуть с себя майку. Не ожидавший этого Каз резко выдохнул. Он почувствовал, как сразу же стало жарко, словно воздух в комнате внезапно нагрелся полуденным солнцем. Он весь горел, прослеживая взглядом гибкие изгибы ее тела. Луна светила в спину Призрака, очерчивая контуры, окончательно лишая Бреккера остатков здравомыслия. Инеж избегала его взгляда, расстегивая пояс, на котором крепились ее ножи. Девушка осторожно опустила их на пол, потом достала еще парочку, что крепились на щиколотках. Без своих ножей она казалась ему обнаженнее, чем без одежды. Каз знал, что означают для Призрака ее ножи, и этот жест по-настоящему поразил парня. По его венам несся огонь желания, но в груди разливалось тепло как от чашки самого вкусного горячего шоколада. Их глаза встретились в темноте комнаты и того, что прочитала Инеж в его взгляде, хватило, чтобы страх и сомнения из ее испарились без следа. Он протянул руки, и она упала в его объятия. Кожа к коже, ее была мягкой и теплой, Каз очертил ладонями изгибы ее тела, целуя медленно и почти бережно. Это было как обещание. — Я никогда не причиню тебе боль, — прошептал Бреккер. За всю свою жизнь он не был настолько откровенен с кем-то, но Инеж была той, кто заставляла его говорить правду. — Я знаю, — ответила она, улыбаясь. Пространство сужалось, оставляя шумный город где-то далеко, пока они избавлялись от остатков одежды, обмениваясь поцелуями и прикосновениями. Луна светила в окно, окутывая Инеж серебристым сиянием, когда она медленно опустилась сверху и начала неспешно двигаться. С губ Каза сорвался хриплый вздох. По бледной коже побежали мурашки, похожие на искры. Его было тяжело удивить, но в этот момент он испытывал что-то новое, заставлявшее сердце биться чаще. Парень опустил руки на ее талию, его пальцы ласкали ее кожу, тазовые косточки, ямочки на пояснице. В его руках Инеж была гибкой и острой, легкой, как один из ее лучших ножей. Их дыхания смешались, они двигались слаженно, словно были созданы, чтобы парить и падать, держась друг за друга, когда в мире не оставалось ничего устойчивого, и он вращался вокруг. Инеж всегда была лучшей компанией, чтобы проникать в чужие дома, скользить по ночному Кеттердаму и обмениваться только им двоим понятными взглядами. Но Каз не ожидал, что будет чувствовать себя настолько хорошо, двигаясь внутри нее. — Инеж, — хрипло выдохнул Бреккер, очерчивая ее лопатки, на мгновение удивляясь, не обнаружив там крыльев, — мой Призрак. Инеж не закрывала глаза, ловя его взгляд, ее губы были приоткрыты, и он хотел целовать и целовать ее, пока у них не закончится воздух в легких. Больше не было никакой воды, никаких страхов. Призрак шептала его имя, и ее голос был нитью, который связывал их воедино. Мир взорвался ярче лучших фейерверков Уайлена, когда Инеж изогнулась в его руках, издав сдавленный стон. Каз ощутил горячую пульсацию, прошившую все его тело, пока она дрожала от удовольствия. — Инеж, — ее имя прозвучало как молитвы, которых он никогда не произносил. Когда мир перестал вертеться и сиять, девушка скатилась с него, сворачиваясь рядом. Кровать была слишком узкой для двоих, и ее голова устроилась на его груди. Каз рассеянно перебирал пряди волос, рассматривая в темноте ее лицо. — Слово из шести букв, — вдруг произнес он. Инеж подняла голову, хмурясь, — начинается на Л. Делает меня слабым. Ее глаза изумленно распахнулись, когда до Призрака дошел смысл его слов. — Причина, по которой я встретил тебя так холодно. Я думал, будет проще. Уничтожить все, снова быть неуязвимым. Но я не могу. Отпустить тебя выше всех моих сил. — Я не хочу, чтобы ты меня отпускал, — голос Инеж был хрипловатым, и Каз невольно почувствовал себя довольным из-за этого. — Любовь делает нас сильнее, Каз, — темные глаза Призрака сияли в ночи. Она помолчала, собираясь с духом, а потом вновь легла ему на грудь, щекой прямо к сердцу. — Я боялась, что рассыплюсь, если ты прикоснешься ко мне. После «Зверинца» не думала, что когда-нибудь смогу почувствовать себя… целой. Но с тобой мне больше не страшно. Каз, мы собирали друг друга по кусочкам, и теперь все так… правильно. Словно каждая часть меня встала на свое место. Каз понимал ее. Спустя годы, прожитые в темноте, он будто вновь увидел свет. Все было именно так, как должно быть. Инеж в его объятиях. Новое сильное чувство в его груди. Мир не поменялся в один миг, но они создали для себя место, где могли не бояться, доверять и любить. — Быть может, мы для этого и созданы, — парень поцеловал Инеж в макушку, поймал рукой ее ладонь и переплел их пальцы. — Чтобы спасать друг друга снова и снова. — Ты и я против всего мира, — это прозвучало как обещание, заставившее дыхание Каза на мгновение замереть. Луна заглядывала в их окно, на полу остались лежать ножи Призрака и их одежда. Где-то на улицах Бочки продолжалась ночная жизнь, в богатых кварталах беспокойно ворочались в кроватях купцы, ставящие на окна и двери замки и запоры, которые Каз все равно сможет открыть. Утром начнется привычно, как и множество лет до этого. Но кое-что отныне будет другим. — Завтра надо сдвинуть кровати, — сонно пробормотала Инеж, прижимаясь ближе. Каз осторожно укрыл их обоих одеялом и закрыл глаза. Кеттердамский демон уснул под мерное дыхание своей девушки, и их сердца бились в такт, отсчитывая начало чего-то нового.