Когда горел Нотр-Дам

У Тэхёна из рук выскальзывает скрипка и с тихим стуком укладывается в футляр. Он искренне любит свой инструмент, но все конечности предательски дрожат после выступления в Парижской филармонии. Это был его первый сольный концерт на три тысячи человек, его первый настоящий триумф, начало чего-то нового, верно? Гул аплодисментов дробил его сердце в щепки, и это, чёрт побери, было восхитительно ровно до тех пор, пока он не начал исполнять последнюю композицию. Счастливое «Вау» раздаётся за его спиной, и следом за скрипкой из рук выскальзывает смычок, падая на выставленные в ряд флаконы духов. Что ж, сегодня он может позволить себе быть немного небрежным. — Это было... — голос замолкает, и чужие ладони ложатся на предплечья Тэхёна, поощрительно сжимая. — Ты превзошёл самого себя. Он поворачивается и встречается взглядом с Чонгуком, у которого счастливая улыбка на пол-лица и самое холодное сердце в мире. Тэхён выдавливает улыбку в ответ, но затем понимает, что всё-таки улыбается по-настоящему: не каждый день его мечты сбываются, и не каждый день Чонгук делает ему комплименты. Теперь не каждый. — Это было восхитительно, — искренне говорит Чонгук, а Тэхён старается отвести взгляд от его груди, плотно обтянутой чёрной рубашкой. Той самой, с тремя золотыми пуговицами у самого горла, которую он купил ему ещё в Сеуле. Не в том Сеуле, в котором Тэхён был месяц назад по личным делам – на пьянке у старого друга, – а в том Сеуле, в котором когда-то был счастлив и пьян безо всякого алкоголя. Чонгук действительно выглядит восхитительно, и Ким рад, что сейчас не держит в руках смычок, иначе тот ждала бы участь похуже, чем просто быть небрежно брошенным на стол. — Последняя композиция... — Чонгук прячет руки в карманы брюк и качает головой. — Импровизация? — Нет. — Она не была представлена в брошюре, но мы можем это исправить. Однако если ты хочешь, чтобы гостей всегда ждал сюрприз, то можем оставить всё, как есть. Что думаешь? Что он думает? Тэхён думает, что Чонгук выглядит восхитительно; что если бы не их небольшие разногласия, то он бы принялся расстёгивать пуговицы его рубашки и вырвал бы последнюю зубами, оставляя себе трофей. — Оставим, как есть, — отвечает Тэхён и опирается бёдрами о стол, смачивая пересохшее горло слюной. — Как давно ты написал её? — Ким пожимает плечами: он всё прекрасно помнит, но Чонгуку об этом знать не обязательно. — У неё есть название? — не отстаёт парень. Стоит ли Чону знать название? Хотя не всё ведь от него скрывать, и то, что их уже почти ничего не связывает, не делает их врагами. О, нет, делает ещё какими. Но Тэхён не может ненавидеть того, кто дарит ему вдохновение на новые музыкальные шедевры. — «Когда горел Нотр-Дам», — спокойно отвечает Ким, а Чонгук понятливо кивает. Я плакал, когда горел Нотр-Дам, — молчит Тэхён. — В тот самый день, когда из-за тебя мне пришлось спать в холодной постели одному, чёртов ты мудак. Ким кашляет в кулак, чувствуя напряжение между ними, потому что Чонгук молчит, глядя на него. Но шаг за шагом он подходит ближе, становясь почти вплотную, и воздух становится густым и тяжёлым из-за его одеколона. Между прочим, который купил ему Тэхён на пятый год их отношений, то есть почти девять месяцев назад, когда они ещё... — Я скучаю, — сокровенно шепчет Чонгук. ...были. Холодный воздух у лица Тэхёна смешивается с чужим горячим дыханием, взгляд Кима устремлён на одну из пуговиц рубашки, и его всего пробирает дрожь: то ли от страха совершить ошибку, то ли от её предвкушения. — Я знал, что буду, — признаётся Чонгук. — Но не думал, что настолько. Стоило один раз увидеть тебя на сцене, и все месяцы самоконтроля летят к чёртовой матери. Эгоистично с моей стороны, но ничего не могу с собой поделать. Ты же знаешь, каким я становлюсь, когда ты играешь. Чонгук поднимает руку и скользит пальцами по щеке парня, невесомо царапает ногтем мочку уха и линию челюсти, а затем давит пальцами под подбородком, заставляя поднять голову. — О чём ты думал, когда писал её? — интересуется Чон, смахивая с глаз Тэхёна мешающиеся волосы, а у того желудок скручивает от одной только мысли, что у них ведь всё может быть, как прежде. Глупая секундная мысль о том, что Чонгук одумается и перестанет строить из себя независимого и свободного, вроде, должна была отрезвить, но Тэхён завороженно смотрит в глаза напротив. Он силён характером и с достоинством принял решение Чона взять перерыв в отношениях. Он даже сумел убедить себя в том, что ему тоже необходим этот перерыв, правда, хватило Тэхёна ненадолго: позже он возненавидел их разрыв всем своим сердцем. А сейчас, стоило Чонгуку спустя восемь месяцев проявить к нему толику нежности, Ким превращается в желе, готовое выложить перед парнем все свои чувства. Он, вообще-то, скучал сильнее, но не покажет этого. Скучал настолько, что написал не с один десяток композиций, посвящённых тому, кто сейчас стоит перед ним. Прежде Чонгук запрещал это делать, да и Тэхён не очень-то хотел, но после расставания произошло что-то, что заставило сегодня скрипку плакать для трёх тысяч и ещё одного очень важного для Тэхёна человека. — Я думал о том, что было бы здорово сейчас пойти и съесть огромную маринару, — врёт Тэхён, а Чонгук усмехается: — Ты думал о пицце, пока писал о том, как горит Нотр-Дам? Его бёдра касаются бёдер Тэхёна, рука соскальзывает на шею, пальцы зарываются в волосы на затылке, и температура в гримёрной подскакивает на одиннадцать градусов – настолько прямо сейчас Тэхён ненавидит Чонгука за то, что он бросил его. По шкале от нуля до тысячи. — Я думал о вещах и похуже, когда писал некоторые из своих работ. — Ох, я знаю, — улыбается Чонгук, а у Тэхёна сердце от этого плавится, и кровь обжигает внутренности. Но Чон меняется в лице: меж бровей у него залегает складка. — Посмотри, где ты сейчас. С ума сойти. Ким оглядывается, игнорируя руку Чонгука на своей щеке, и безразличным тоном говорит: — Верно. Торчу в своей гримёрке, терплю надоедливого и скучного бывшего, который, к сожалению, по совместительству мой тур-менеджер. Чонгук усмехается: — Надоедливый и скучный бывший, — его голос становится ниже. Он наклоняется к уху Тэхёна, чтобы прохрипеть в него, обдавая ушную раковину горячим воздухом: — Ты ещё помнишь, как твой надоедливый и скучный бывший отсасывал тебе, пока ты, маэстро, был занят составлением новой композиции? У Тэхёна в паху тянет от одного лишь упоминания того вечера, как Чонгук был на коленях перед ним, заглатывая глубоко и с чувством. — Я был увлечён процессом, — невозмутимо отвечает Ким, а губы Чона расплываются в ехидной улыбке: — Каким из? Обоими. Та работа получилась великолепной, Ким до сих пор включает её в свою программу выступления, и лишь Чонгук знает, при каких условиях она писалась. Тэхён творил, создавал, подобно скульптору с кропотливой точностью воспроизводил каждую ноту. Его руки дрожали на тремоло, а тело обдавало жаром на каждом стаккато, пока Чонгук доводил его до сладкого исступления. На самом деле это была самая отвратительная игра, но, чёрт побери, как же Тэхён скучает по тем временам и этим нежным прикосновениям. Они не виделись полгода, а затем Тэхён решился на тур, и лучшего кандидата на роль менеджера у него не нашлось. Ему и не нужен лучше: достаточно того, что Чонгук знает своё дело и ему можно доверять. А ещё Тэхён просто поддался глупому желанию снова увидеться с единственным человеком, который поддерживал его во всём, так что и тур, и этот концерт, и его новые труды – всё это было создано для его души. Для Чонгука, который скучал. Его ладонь на щеке Тэхёна, большой палец нежно гладит кожу, заставляя Кима сглотнуть вязкую слюну. Он хочет податься навстречу родной ладони, получить ласку, может быть, оказаться сегодня с Чонгуком в одной постели и насладиться жаром их тел. Колючий холод номера в отеле так надоел, а секс стал бы отличным завершением вечера. Даже если между ними больше ничего нет, даже если Чонгук не разделяет его желаний и чувств, даже если он охладел к тому, что между ними когда-то было, Тэхён помнит всё. Он по-прежнему любит и бережёт всё то хорошее, что когда-то у них было, несмотря на то, что никогда к этому не вернётся. — Как ты справляешься? — тихо спрашивает Чонгук, а парень прикрывает глаза и качает головой. — Я не справляюсь. Он действительно не, и ему не стыдно признаться в этом Чону, который наклоняется к его лицу и замирает. — Я говорил, что ты невыносим, помнишь? — шепчет прямо ему в губы Чонгук, и Тэхён открывает глаза. Он помнит, потому что душе не забыть пережитую боль от неприятных слов в момент их ссоры. — Без тебя невыносимее. Чонгук близко, вот он, почти в руках Тэхёна. Он признаётся в чём-то важном, дарит надежду, которая не нужна. Тэхёну нужно то, что было между ними восемь месяцев назад: уютные вечера, одна постель на двоих и сожжённые Чонгуком тосты на завтрак. Тэхён хочет его обратно в свою жизнь. Он хочет обратно в жизнь Чонгука, частью которой не был на протяжении восьми месяцев: тридцать две недели, двести двадцать четыре дня, – такой лимит у невыносимого одиночества. От него душа покрывается ржавчиной, от него противная оскомина на зубах после выпитого на ужин бокала вина в звенящей тишине, и скрипка во время выступлений дрожит не от тремоло. От него столько невыплаканных слёз, что Тэхён хочет прокашляться, потому что те уже топят лёгкие, но вместо этого он смотрит на Чонгука с глупой надеждой во взгляде. На что надеется и сам не знает: ему ничего от Чонгука не надо. Они теперь в прошлом. — Если я попрошу тебя, — тихо говорит Чон, обдавая теплом губы парня, — вернуться ко мне... — Иди к чёрту. Тэхён даже глазом не моргнул, как фраза сама вылетела из его рта, а Чонгук усмехается и отстраняется, взглядом извиняясь за свою просьбу. Он знает, что виноват, и не боится признаться в этом. У Тэхёна руки чешутся от желания прикоснуться к Чону, который просит вернуться к нему. Сердце заходится в бешеном стуке, ногти впиваются в ладони, когда парень понятливо кивает и немного грустно усмехается. Он делает шаг назад, а Тэхён не дышит, словно в замедленной съёмке наблюдая за тем, как Чонгук уходит от него. Снова. Ким срывается с места и хватает парня за край пиджака, чтобы притянуть к себе, и Чонгук тут же толкает его обратно, заставляя забраться на стол. Стеклянные флаконы звенят, грозясь разбиться, а Тэхён упирается затылком в зеркало, когда их губы сталкиваются в поцелуе; воздух смешивается в шёпоте фраз «Я так скучал» и «Я тоже, чёрт тебя побери, Чон Чонгук, я тоже». — Прости, — продолжает шептать Чон в поцелуях, а у Тэхёна срывает все стоп-краны. Он заводится с полуоборота, потому что ему так этого не хватало. — Я ужасный эгоист. Полный придурок. — Ты прав, как никогда, — горячо выдыхает Ким, расстегивая дрожащими пальцами ремень парня, и тут же проскальзывая языком между его губ. Он готов спустить в штаны, когда рука Чонгука опускается на его член и сжимает через ткань брюк, но вместо этого бесстыдно стонет в поцелуе и откидывает голову на зеркало, открывая доступ к шее. Он готов растаять, когда нежной кожи касаются губы Чона, когда тот стягивает пиджак с его плеч, когда трётся пахом о его бедро. В гримёрке невыносимая жара, воротник рубашки давит на горло, а Чонгук – руками на поясницу, продолжая дарить Тэхёну горячие, тягучие поцелуи. Он заставляет Кима слезть со столика, разворачивает его лицом к зеркалу, следом утыкаясь носом в шею, и замирает, делая глубокий вдох. Горячий выдох опаляет мочку уха, а у Тэхёна спирает дыхание и подкашиваются колени, когда Чонгук толкается пахом в его задницу. Он ловит в отражении взгляд Чона: в его чёрных глазах свет от лампочек точно искры дьявольского задора. Чонгук, не разрывая зрительного контакта, прикусывает мочку его уха и ласкает языком серьгу, продолжая неторопливо толкаться бёдрами, и от каждого такого толчка член Тэхёна упирается в край стола. Горячие волны растекаются под кожей: они дарят наслаждение и сумасшедшую уверенность в том, что происходящее тоже начало чего-то нового. Только вот чего? У Тэхёна жизнь начинается сценой, скрипкой и музыкой, а заканчивается им, Чонгуком. В плохие дни – одними лишь мыслями об их несостоявшемся счастье; в хорошие, как сегодня, – его нежными, но настойчивыми руками, его хриплым дыханием на ухо и привычкой кусаться, когда он возбуждён. Можно ли скучать по тому, что когда-то ты всем сердцем ненавидел? Тэхён убедился, что можно. Руки Чонгука скользят по его животу и вытаскивают рубашку из брюк, ширинка тихо бзыкает, штаны падают на пол, и от внезапной прохлады Тэхён весь покрывается мурашками. Хотя, может, дело и не в холоде вовсе, а в тех чувствах, которые вызывает в нём этот человек, почти сломивший его: желание, страсть и нездоровый трепет. Чон прижимается к нему со спины и проводит по внутренней стороне бедра пальцами, едва касаясь кожи, а Тэхён, не в силах устоять, закатывает глаза от наслаждения. Он помнит каждое прикосновение, его тело помнит и реагирует, отзываясь болью в паху. Тэхён всегда был честен и откровенен с Чонгуком в своих чувствах, за все пять лет отношений они попробовали многое, и лишь сейчас, впервые в жизни, Ким ощущает, как к щекам приливает кровь от смущения, когда Чонгук подцепляет пальцами резинку его боксеров и тянет вниз. Парень продолжает наблюдать за Тэхёном через отражение с беззлобной ухмылкой, когда находит среди бутыльков косметическое масло и выливает немного между его ягодицами. Он торопится, жаждет, его руки слегка подрагивают от нетерпения. Чонгук хочет в него. Он размазывает жидкость пальцами, а Тэхён хватается за край столешницы, пытаясь устоять на ногах, когда чувствует, как в него проталкиваются сразу два пальца. Парень упирается лбом в зеркало, волосы липнут ко влажному от пота лбу, а по животу скользит ладонь Чонгука, не переставая ласкать его. Чон действительно ужасно нетерпелив, Тэхён и забыл. Он забыл о том, как это приятно, когда кто-то желает его так: со сбитым дыханием на ухо, с несдержанными поцелуями в плечо через ткань рубашки и громким шёпотом о том, что нет, чёрт возьми, в этом мире человека любимей, кроме него, Ким Тэхёна. Оказывается, гул трёх тысяч аплодисментов может затмить одно небрежное признание в любви, сказанное нужным человеком. Пускай в порыве страсти, пускай завтра Чонгук скажет, что это ничего не значило, но это было и навсегда сохранится в памяти. — Я посвятил... её тебе, — через силу выдыхает Тэхён, падая на локти, когда Чонгук толкается трёмя пальцами глубже. Пальцы на ногах поджимаются, когда Чон горячо выдыхает парню на ухо: — Я знаю. — Откуда? Тэхён стонет, утыкаясь лицом в сгиб локтя, когда пальцы бьют по комку нервов внутри него. Его горячие ладони касаются холодной поверхности зеркала, мышцы напрягаются, когда Чонгук размазывает масло по своему члену, второй рукой продолжая растягивать Кима. Чон наклоняется к нему, пристраиваясь сзади, хватает за шею, чтобы приподнять голову Тэхёна: они смотрят друг на друга через отражение, глаза предательски блестят от желания, губы Чонгука касаются его щеки, пальцы Чона на его горле продолжают придерживать голову. — Тебе было больно, — выдыхает Чонгук, медленно толкаясь бёдрами в Кима, который открывает рот в беззвучном стоне. — Пока ты играл её, тебе было больно, — едва слышно повторяет Чон. Он одним плавным толчком входит в Тэхёна, и они оба замирают, глядя друг на друга через отражение. Словно и не они это вовсе, как будто Тэхён переживает очень реальную галлюцинацию, которая отзывается болью в его заднице. Он спал лишь с одним парнем после их с Чонгуком разрыва, а после этого никого не мог к себе подпустить. Не доверял, как не доверяет и сейчас, в этот самый момент, пока Чон смотрит на него затуманенным от возбуждения взглядом. Ни любви, ни нежности, ни сострадания – Тэхён не ждёт ничего из этого. Он мечтает об этом, хочет этого, желает всем своим существом, но от Чонгука не ждёт ничего. — Не смотри так, — завороженно просит Чон, тяжело дыша, а Тэхён толкается назад, заставляя парня сглотнуть и прикрыть глаза. — Как так? Ладони Чонгука скользят по бедрам парня и талии, задирая рубашку всё выше. Его губы ложатся на шею, он прячет от Тэхёна лицо, когда тихо говорит: — Так, словно это всего лишь секс. — А это не так? Чон зарывается носом в волосы на его затылке и выходит, чтобы плавно толкнуться бёдрами обратно, вырывая из груди Тэхёна тихий стон. — Я хочу, — тяжело хрипит Чонгук, не останавливаясь, — вернуть тебя. — Я бы на это посмотрел, — вымученно смеётся Ким, но тут же хмурит брови, когда Чонгук грубо вбивается в него, явно оставшись недовольным насмешкой. Пальцы одной руки Чона зарываются в его волосы и поднимают голову. — Так посмотри, — рычит Чонгук. — Я никогда не врал тебе. Тэхён хочет опустить голову и не видеть их отражения, хочет просто насладиться моментом, долгожданным сексом без пустых обещаний. Он очень хотел бы верить, знать, что всё у них будет, что больше ему не придется просыпаться одному, готовить в тишине ужин, смотреть неинтересные фильмы на огромном для него одного диване, но Чонгук уже предал его однажды. И никаких гарантий, что это не случится снова, он дать не может. Он может лишь подарить ему наслаждение прямо сейчас, довести до сладкого исступления, как когда-то, заставить кончить без рук – вот чего хочет Тэхён. — Дай мне шанс, — слышит Ким над ухом. Рубашка прилипает к мокрой спине, от плавных толчков Чонгука тело прошибает дрожью. Тэхён упирается лбом в зеркало, стекло от его горячего дыхания становится матовым, мокрые ладони скользят по гладкой поверхности, а затем одну руку парень заводит за шею, чтобы прикоснуться к Чону и выдохнуть: — Нет. — Пожалуйста, — шепчет Чонгук, обхватывая его руку своей, чтобы поцеловать тыльную сторону ладони. Тэхён пальцами нащупывает его губы, и Чон злобно прикусывает кончики, когда Ким повторяет: — Нет. Он протяжно стонет, когда Чонгук фиксирует его бёдра и вплотную прижимается своей грудью к мокрой спине. Чонгук не груб, но он и не нежен: в каждом движении сквозит злость от обиды, потому что Тэхён знает, что ситуация его раздражает. Он всегда дуется, получая от Кима отказ. — Дай мне хотя бы чёртов шанс, чтобы получить второй шанс. Тэхён смеется сквозь стоны: эти немного детские уговоры доставляют ему неземное удовольствие. Не каждый день человек, которому ты готов посвятить жизнь, бросает тебя на произвол судьбы. Не каждый день он возвращается, обиженным голосом требуя второго шанса. Но Тэхён разучился доверять. — Прежде чем ты снова скажешь нет, — говорит Чонгук, замирая внутри него, и Ким разочарованно выдыхает, — вспомни, насколько хорошо нам было вместе. Тэхён хмурится, потому что Чонгук знает, на что давить. Только вот он, бросая Тэхёна, не помнил о том, насколько хорошо им было вместе. — Помнишь, как ты вернулся от родителей, и сказал мне, что они поставили тебя перед выбором? — его голос пропитан нежностью. — Они и музыка или я? Ты выбрал меня, Тэхён. Ты всегда выбирал меня. Помнишь, сколько мы работали, чтобы купить тебе Амати? Сколько ночей не спали, чтобы ты добился всего этого, — ладони Чонгука скользят по тяжело вздымающемуся животу парня. — Сколько всего мы пережили, Тэхён. — Это в прошлом, — неожиданно для самого себя говорит Ким. Он скучает по тем временам, но их не вернуть. — Но у нас может быть будущее, — шепчет Чонгук и оставляет поцелуй на его шее. — У нас может быть всё. У Тэхёна дыхание сбивается от одного только представления их вместе. У них действительно может быть будущее, но какое, если доверия больше нет? — Дай мне шанс, — Чонгук продолжает покрывать нежную кожу невесомыми поцелуями. — Я сделаю всё для тебя. Чон находит подбородок Тэхёна и поворачивает его голову к себе, чтобы поцеловать в уголок губ. — Я хочу быть рядом. Ким хмыкает: — Манипулятор. — Манипулятор, которого ты любишь. — Ты всегда был таким наглым? — Тэхён смотрит прямо Чонгуку в глаза. — Ты согласен? — не отстаёт Чон. — И упёртым, — игнорирует его вопрос Тэхён. — Так и? — Господи, — стонет парень. — Ты оставишь меня ни с чем, если я скажу нет, и не сдвинешься с места, пока я не скажу да, не так ли? — Ты слишком хорошо меня знаешь, — улыбается Чонгук, а Тэхён прикрывает глаза. Будь, что будет. Если его предадут второй раз, в этом будет виноват лишь он сам, поскольку позволил этому случиться. — Ты согласен? — Да, — раздражённо отрезает Тэхён. — Хорошо. Согласен, а теперь можешь ты уже... У Кима воздух застревает в глотке, когда Чонгук внезапно толкается в него, обхватывая руками талию и утыкаясь лицом в шею. Он хрипло дышит и начинает быстрее вбиваться в Кима, а тот прикусывает тыльную сторону ладони, чтобы не застонать на всю филармонию. Чонгук наконец-то даёт ему то, чего он хотел: просто страстный, немного грубый секс без лишних обязательств. В конце концов, они друг другу ничего не обещали. Ничего? Тэхён мог бы представить, как они занимаются любовью в постели; как Чонгук снова заботится о нём, сообщает обо всех своих делах и запланированных встречах; как Тэхён просто есть в его жизни не в качестве музыканта, которому нужно организовать выступления. Все эти мечты могут стать реальностью, и ведь когда-то это даже не было мечтами. Когда-то у Тэхёна было всё, чего он хотел, а сейчас у него есть всё, чего не было никогда: слава, деньги, поклонники. Он добился многого не без помощи Чона; он добился всего, кроме того, что нужно ему по-настоящему. Чонгука. Того, который непрерывными толчками выбивает из груди Тэхёна весь воздух, вынуждая шептать своё имя. Тэхён хочет попросить его быть немного медленней, но не может, давясь стонами, да и не так уж хочет, когда колени начинают дрожать и подкашиваться от удовольствия. Тэхёну нравится, и Чонгук видит это. Он чувствует, как трясётся парень, слышит, насколько сильно сбилось у него дыхание. Чонгук слышит своё имя и оставляет поцелуй на скуле Кима, когда тот не в силах держаться, падает грудью на стол, прижимаясь щекой к холодной поверхности. Он сдвигает флаконы в сторону, один из них всё же падает на пол, с громким звоном разбиваясь о кафель. Гримёрку заполняет нежный, слегка приторный аромат, а у Тэхёна кружится голова: от духоты, сладкого запаха и Чонгука, который выходит из него и кончает со стоном парню на поясницу. Ким чувствует горячую сперму на коже и ленится даже шевелиться, несмотря на то, что он не получил должного удовольствия, но Чонгук заставляет его выпрямиться и обхватывает рукой твёрдый член. Он одной рукой обнимает Кима за живот, прижимая к себе, а второй намасленной принимается доводить его до оргазма. И Тэхён хочет его получить, но происходящее – слишком для него. Слишком горячо, душно и невыносимо жарко от дыхания Чонгука. Ким откидывает голову парню на плечо и обхватывает пальцами его запястье, впиваясь ими в кожу до белых пятен. Тэхён знает, что Чонгук наблюдает за ним, знает, что наткнётся на жадный взгляд, если встретится с ним в отражении. Он хочет этого, поэтому поднимает голову, опирается виском чуть ниже виска Чона и смотрит тому в глаза. Ладонь на его члене движется всё быстрее, и Чонгук завороженно наблюдает в отражении за тем, как Тэхён открывает рот в немом стоне и хмурит брови, впиваясь в его руку всё сильнее. Желудок скручивает от болезненного возбуждения, Киму кажется, что он падает, но Чонгук крепко держит его, прижимая к себе, и Тэхён, снова цепляясь взглядом с парнем, крупно кончает, пачкая его ладонь. Из его груди вырывается усталый стон, голова снова падает назад на плечо Чона, который продолжает размазывать сперму по его члену. Чонгук опускается с поцелуем Тэхёну на скулу, мягко прикусывает кожу шеи и ведёт носом по плечу, шумно вдыхая. Ещё немного и Тэхён возбудится снова, а этого сейчас нельзя допустить: он устал, вымотан и хочет в душ. — Я сделаю всё, чтобы ты снова смог начать доверять мне, — лениво говорит Чон. — Сделаю всё, чтобы ты снова чувствовал себя в безопасности. Чонгук прав: Тэхён чувствует себя незащищенным, а потому больше не рискует доверять. Он касается ладонью скулы Чона и наклоняет его голову к себе, чтобы оставить поцелуй на щеке. Тэхён скучает по нежным отношениям, однако в данный момент не позволяет себе большего и убирает руки парня от себя, добровольно отказываясь от объятий. Даже если Чонгук примет его поцелуй в качестве скупой благодарности за секс, ему всё равно. — Не хочу пожалеть об этом, — говорит Ким, пытаясь привести дыхание в норму. Он сдувает с глаз мешающиеся волосы и принимается надевать брюки, даже не удосужившись надеть бельё и вытереть с себя сперму. — Все музыканты такие недоверчивые? — задумчиво интересуется Чон, а Тэхён, отвернувшись к зеркалу, невесело усмехается: — Только преданные. — Мне жаль, — искренне говорит Чонгук. Тэхён окидывает его взглядом через отражение и поворачивается к парню лицом. Чонгук всё так же красив, он всегда был таким, а потому Тэхён, даже будучи с ним в отношениях, боялся, что однажды Чон оставит его, найдя себе более привлекательную партию. И он понимает, что идя на поводу у своих безосновательных страхов, он иногда отталкивал Чонгука, который, вообще-то, любил его по-настоящему. — Мне тоже жаль, — Тэхён старается не выдать своей грусти, отвечая бесцветным тоном. — Но будет жаль чуть меньше, если ты выведешь меня отсюда к машине. — Всё для тебя, — улыбается Чон, заправляя рубашку в брюки, а Ким накидывает на плечи пальто и забирает футляр со скрипкой. — Если всё для меня, тогда сделай кое-что ещё, — просит Тэхён и останавливается перед Чонгуком, заглядывая ему в глаза, а тот кивает. — Будь чуть менее самонадеянным, говоря о моих чувствах и о будущем, которого у нас ещё нет. Улыбка Чона становится грустной. — Пока нет. — Чонгук, забудь всё, что было между нами когда-то, — серьёзно говорит Тэхён. — Я не смогу вернуться к этому. — Ты дал мне шанс, — хмурится Чон. — Для того, чтобы попытаться начать всё сначала и что-то изменить между нами, а не для того, чтобы продолжить прошлое. — Так ты поступаешь со своей музыкой. Избавляешься от того, что тебе надоело или не нравится. — И ты поступи так же, — спокойно просит Ким. — Сожги прошлое. Чонгук недовольно хмыкает: — Все музыканты такие жестокие? — Тэхён ничего не отвечает: он уже дал ответ на этот вопрос. Тэхён обходит Чонгука и смотрит прямо перед собой, когда выходит из гримёрки. Он тут же натыкается на девушку из своей команды, и слушает её похвалу с натянутой улыбкой, пока Чон, не стесняясь её присутствия, неторопливо застегивает ремень, поправляет манжеты и ворот рубашки. Тэхён ловит на себе его взгляд и вопросительно выгибает бровь, хотя знает, почему Чонгук так смотрит на него. «Все музыканты такие лицемеры?» — спросил бы Чон. — Спасибо, мне правда очень приятно, — Тэхён продолжает тепло улыбаться девушке и крепче сжимает ручку футляра, мечтая поскорее добраться до отеля и остаться наедине с самим собой. И вовсе не все музыканты такие. Как Тэхён и сказал: только лишь преданные.