А ты спросил?

      Скорый поезд грохочет и покачивается от запредельно быстрой езды. В окне мелькают металлические конструкции бесконечного моста, который они преодолевают вот уже несколько минут.       От очередного толчка Оливера впечатывает в стену, и он с трудом удерживает себя на ногах. Он удивляется, как вообще цел после такого…       Вуд аппарировал прямо в вагон идущего на полном ходу маггловского поезда.       — Как ты меня нашел? — холодно спрашивает Маркус, не поворачивая головы.       Он равнодушно смотрит на чередование металлических конструкций, заслоняющих собой безжизненный пейзаж вдалеке.       — Захотел, вот и нашел, — упрямо говорит Вуд. — Ты совсем сдурел — скакать по вагонам через аппарацию? Хочешь остаться без своей глупой башки?       — А сам? — поворачивает голову Маркус.       Его ледяные глаза режут, словно лезвия.       — Я тебя искал, придурок.       — Нафига?       — Потому что тебе плохо.       — Нафига?! Нафига ты все время врешь, Вуд?       — Я вру?! — складывает руки на груди Оливер. — Объясни, в чем я тебе хоть раз солгал?       — Ты врешь, что якобы беспокоишься обо мне! — срывается на крик Маркус. — А сам исчез. Исчез, когда мне было хуже всего.       — Я предупредил тебя, что уеду.       — Ты не предупредил, на сколько! А впрочем… Какая к черту разница. Мы просто трахались.       — Мы не просто трахались, Флинт! — кричит Оливер.       Поезд подскакивает на очередном стыке моста, и Вуда снова больно прикладывает о стену.       — Скажи, стал бы я, если бы мы просто трахались, беспокоиться о тебе настолько, чтобы дежурить на каждом твоём матче у раздевалки до и после него? Стал бы я аппарировать за тысячу километров к твоим чёртовым родственникам, когда ты заболел? Мёрзнуть в захудалой гостинице на проклятом севере, когда мне даже не потрудились предложить в вашем доме комнату? Стал бы я тратить последние деньги на набор мячей, подписанный чемпионом Сенненских соколов, потому что ты о нем всегда мечтал? Стал бы, черт побери, скакать по вагонам, рискуя жизнью, лишь бы найти одного единственного придурка, который занимает все пространство в моей голове и сердце? Ответь, стал бы?!       На губах Маркуса играет кривая усмешка. Глаза его все так же холодны.       — Какая жертва! Да тебе нравится страдать, Вуди! Из тебя бы вышел прекрасный драматический актер! Но, знаешь, прости, у меня нет времени на твои дерьмовые спектакли. Так что можешь сойти с поезда на ближайшей станции и катиться на все четыре стороны. Мне от тебя ничего не нужно.       — Ну почему ты мне не веришь?       Оливер хватает Маркуса за плечи и разворачивает к себе лицом, заставляя смотреть прямо в глаза.       — Потому что нельзя разбрасываться словами, — шипит Маркус. — Особенно такими.       «Я тебя люблю, Маркус, очень…»       Собственный голос дребезжит в голове Вуда, словно тяжёлый колокол.       — Мы ведь просто трахались, не так ли? — прикрывает глаза он.       — Мы не просто… Черт!       Маркус раздражённо бьёт кулаком о стену.       — У тебя жена, Вуд, жена и ребенок!       — Мы с ней давно не живём вместе, и ты об этом знаешь! Маркус, ну почему ты мне не веришь?       — Я не могу тебе верить! Не могу! После того, что… Между нами было, после твоего гребаного признания, ты просто взял и исчез!       С Маркуса, наконец, слетает маска ледяного безразличия. Он загнанно дышит, глядя на Оливера глазами, полными боли.       — А ты хоть раз спросил, почему я так сделал?       — Почему?       — Потому что я устал от твоих исчезновений! Ты это делал сотни раз, всегда без предупреждения, и тебе было плевать на то, что я чувствую! Я не знал, где ты, что с тобой и вернёшься ли ты ко мне! Я ждал тебя, Маркус. Но последний раз во мне что-то оборвалось, и я понял, что если не возьму сейчас тайм-аут, то потом не будет больше уже ничего.       — Мы же просто…       — Трахались.       — Нет.       — Нет? Я был уверен, что тебе не нужен. Поэтому уехал. Да, я слабак. Извини, я не настолько, блять, крутой, как ты, чувак! Я всего лишь человек, и мне бывает больно. Но ты мог хоть раз поговорить со мной об этом! Просто поговорить, а не прятаться за маской своей непрошибаемой крутости!       — Просто поговорить! Мы что, блять, муж и жена? Мы же просто…       — Трахались.       — Да нет же!       — Хорошо, не так. Ты просто трахался со мной, и тебе безразлично, что я так дохрена знаю о тебе. Знаю, что ты ненавидишь просыпаться раньше девяти утра, что предпочитаешь черный чай зелёному, потому что зелёный по вкусу похож на мыло. Что твой кот гадит тебе в отместку на твою волшебную палочку. Знаю имена всех игроков твоей команды и имена их жён. Знаю, что с отцом ты ладишь гораздо лучше, чем с матерью и что ты обожаешь свою младшую сестру. Знаю, что ты предпочитаешь пасмурную погоду, что твой любимый спортивный журнал — «Бешеные метлы», что на матчи ты на удачу носишь носки разного цвета. А ещё я знаю, что ты раньше носил под наколенником мою потрепанную колдографию…       — Я и сейчас…       — Ее там больше нет. Я ее вытащил после прошлого матча. Она была дурацкая.       — Ты копался в моих вещах?!       — Ты тоже взял ее без спроса. Я заменил ее на другую. На этой у меня не настолько идиотская физиономия.       — Вуд…       — Ты можешь называть меня лжецом, можешь заехать мне по морде или аппарировать отсюда, оборвав этот бессмысленный разговор. Это ничего не изменит. Я не врал тебе, никогда не врал, но раз мои слова делают тебе больно, раз мы просто…       Маркус не даёт ему договорить. Он обхватывает его за плечи и прижимает к себе. Крепко-крепко, так что у Оливера сводит ребра и становится нечем дышать.       Вагон мирно покачивается из стороны в сторону. Поезд, приближается к станции и сбавляет скорость.       Оливер не знает, что ждёт их впереди. Не знает, будет ли между ними вообще хоть что-то, похожее на отношения. Но, черт возьми, Маркус Флинт его обнимает, обнимает горячо, крепко, так, словно никуда не собирается отпускать. И это стоит того, чтобы подождать ещё немного. Стоит того, чтобы верить: все у них будет хорошо.