your name is in my heart

      «Что будет, если мы расстанемся?»       Этот вопрос то и дело появляется в голове Киришимы: на уроках, во время обеда, тренировок, общения с друзьями и непосредственно с Бакуго. А в последнее время преследует во снах, из-за чего Киришима просыпается в холодном поту, иногда лежа на полу, тяжело дыша. В такие моменты руки сжимаются в кулаки, а взгляд метается от кровати до стены с плакатами, за которой тихо спит Бакуго.       Бакуго Кацуки — его парень, его возлюбленный, и тот, с кем Киришима хочет провести всю жизнь. Но реальность каждый раз разочаровывает его, потому что он знает, что первая любовь не значит вечная; что в любой момент он может надоесть Бакуго, и тот кинет его, оставив позади. Тем более, Бакуго никогда ничего не отвечает на признания Киришимы.       Почему от этого знания так тяжело на сердце? Хочется скрипеть зубами, стирая эмаль; в ярости бить кулаками по всему, что попадется под руку… Но больше всего хочется услышать спокойное, размеренное дыхание Бакуго, почувствовать вкус его губ и кожи, утонуть в глазах цвета сочной вишни и произносить одно особенное имя: «Бакуго, Бакуго, Бакуго… Кацуки».       Киришима сглатывает вязкую слюну, наполнившую рот, лишь из-за воспоминаний о бойфренде. Рука сама тянется к груди, где бешено бьется сердце, и сжимает темно-серого цвета футболку, отчего ткань чуть ли не трещит по швам. Его чувства нельзя просто назвать любовью. Это что-то более безумное, глубокое, не поддающееся человеческому объяснению.       Точно.       Словно сумасшествие или помешательство на одном конкретном человеке, из-за которого стоит закрыть глаза на мгновение, и ноздри Киришимы начинают трепетать от обжигающих воспоминаний: сладкий запах пота Бакуго, поблескивающее от влаги гибкое тело Бакуго, дерзкий и завораживающий взгляд Бакуго, грубый хриплый голос Бакуго. Иногда Киришима думает, что если он сожмет узкую талию Кацуки крепче, то та обязательно сломается, но парень не единожды доказывал, что он не фарфор и не сахар. Доказательством служат красные отметины от ногтей Бакуго на ягодицах Киришимы, когда он пытался заставить дерьмоволосого ублюдка двигаться жестче, глубже, до изнеможения.       Бакуго — бомба как в жизни, так и в постели. Он непредсказуем и в каком-то роде опасен, остр на язык и… Святое дерьмо, чего он только не умеет этим языком.       — О чем ты снова задумался, ублюдок? — врывается в размышления Киришимы Бакуго, делая вид, что ему совсем неинтересно.       — Что? — часто моргает Киришима и тут же непринужденно смеется. — Н-ничего, просто волнуюсь перед завтрашней контрольной?       — А? — мгновенно реагирует он, чуть ли не скрипя зубами. — Че за херь ты несешь? Если провалишься, то я просто подорву твою пустую башку, понял?       Киришима несколько секунд смотрит на возлюбленного, после чего широко улыбается, хватая его за запястье и притягивая к себе.       — Ага, и я уверен, что кое-что мне точно пригодится на контроше, — вдруг шепчет он, когда между их губами почти не остается расстояния.       — Самодовольный сукин сын, — бурчит Бакуго, первым поддаваясь вперед и размыкая узкие, но припухшие губы. Киришима повторяет движение за ним, чтобы захватить непослушный рот в горячий плен, скользнуть языком внутрь, сплетаясь с чужим, исследуя небо и ряд ровных белых зубов с небольшими выступающими клычками. Рука сама хватает обтягивающую майку Бакуго и тянет вверх, открывая взгляду подтянутый с виднеющимися кубиками живот, из-за которого Киришима чуть ли не стонет. Тело Бакуго похоже на храм, но слишком непристойный, слишком соблазнительный и греховный. И если бы оно действительно было храмом, то Киришима уже давно осквернил его, опошлил.       Бакуго выдыхает ему в рот, когда к его талии прикасаются загрубевшие подушечки пальцев и широкие ладони, нежно поглаживающие мягкую сливочную кожу, на которой не единожды останутся отметины любви Киришимы. Эйджиро чуть улыбается уголками губ в поцелуй: он не даст Бакуго командовать, только не сейчас. Зубы сталкиваются в попытке отвоевать первенство, слюна стекает по подбородкам, оставляя между ними вязкую нить. А сам Бакуго не понимает, в какой момент начинает держаться за плечи Эйджиро, скомкивая в кулаках футболку и почти разрывая ее и подрывая.       — Ты такой несдержанный, Бакуго, — хрипло говорит Киришима, разорвав поцелуй и скользнув рукой ниже, сжимая обтянутую домашними штанами упругую задницу.       — И об этом говоришь мне ты, ебучий скорострел? — выдает язвительную ухмылку Бакуго и резко надавливает коленом на пах Киришимы, чувствуя, как член дернулся под плотной тканью шорт. — Ого, кто это тут возбудился от всего лишь одного поцелуя, а?       — О-ох, — стонет Киришима, — Точно ты, — и не думает скрывать улыбку, поглаживая упругое полушарие, после чего ведет руку к резинке штанов и немного приспускает их так, чтобы была видна темно-розовая влажная головка возбужденного члена. — Без трусов? Кажется, кто-то рассчитывал именно на такой исход, да, Бакуго?       Бакуго скалится, рывком стягивая с себя майку и бросая ее в угол кровати. У Киришимы перехватывает дыхание от такого зрелища: часто вздымающаяся грудь, на которой нет ни единого волоска, маленький пупочек, который Киришима любит целовать и чуть ли не вылизывать его, темные торчащие соски, выступающие ключицы. Он сглатывает. Как можно отказаться от такого Бакуго?       — Может… оседлаешь меня? — спрашивает он, не отрывая взгляд от маленькой капельки пота, стекающей по груди возлюбленного.       Что привяжет Бакуго сильнее цепей к нему?       Киришима смотрит, как Бакуго тянется к подушке, не думая отвечать на его вопрос, и вытаскивает неполный тюбик смазки с детским кремом. Бросив их рядом с ним, парень обхватывает его за шею, подтягиваясь всем телом и скользя своим пахом по его колену, словно кот, потирающийся об ногу хозяина. Значит, Бакуго на самом деле рассчитывал на вечерний секс, — сказалось неудовлетворенное утро, из-за которого пришлось одним из первых покинуть тренировку.       Киришима принимает игру: подтягивает к себе, усаживая на бедра, и как бы невзначай бугром возбужденного члена трется о задницу Бакуго, имитируя толчки, зная, как это заводит взрывного парня, хватает в плен горячего рта один из призывно выставленных сосков, пока второй покручивает между пальцами — достаточно ощутимо, чтобы Бакуго рвано выдыхал каждый раз и лишь сильнее сжимал пальцы в красных волосах. Язык кружит по ореолу соска, надавливает на твердую горошинку, шумно сосет ее, причмокивая, и изредка отрывается от своего занятия — посмотреть на Бакуго. Как тот кусает капризно-высокомерные губы, широко открывает рот, но не говорит ни слова.       Пальцы сильнее сжимают второй сосок, оттягивают, грубо натирают, пока Киришима не слышит мычания, переходящие в стоны. Бакуго откидывает голову назад, кусая губы. Этого хватает, чтобы не сорваться на банальное «еще» и «сильнее». Но Киришима и так знает лучше него, что парню нужно: надавливает ногтем большого пальца на сосок, видя, как Кацуки извивается, наклоняется вперед, чуть ли не насаживается на член, словно между ними нет одежды.       Киришима облизывает от возбуждения пересохшие губы и опрокидывает Бакуго на матрац, попутно снимая с себя мешающуюся футболку. И в нос ударяет сладкий аромат распаленного ласками тела, которое напоминает вечный афродизиак.       Бакуго дразняще проводит ладонью по своей скользкой от предэякулята головке члена, с ухмылкой следя за реакцией Киришимы, который с какой-то непонятной жадностью наблюдает за движением его руки. Эйджиро сглатывает вязкую слюну и, не в силах оставаться в стороне, сдергивает с Бакуго домашние штаны, сразу же прижимаясь щекой к чужому бедру, опаляя горячим тяжелым дыханием пах. Смотрит ему в глаза, не отрываясь, медленными поцелуями спускаясь к коленке и чуть прихватывая кожу острыми зубами.       Бакуго сбивается с ритма, выворачивая кисть руки круговыми движениями, сильнее трет уретру и подмахивает бедрами. Даже такие невинные действия Киришимы могут заставить его кончить, позабыв о чертовой гордости и о том, что, блять, не сексом они должны заниматься, а сраной учебой перед экзаменом. Но это слишком тяжело — находиться рядом с желанным человеком и не прикасаться к нему из-за занятости, из-за предстоящих тестов.       Киришима внезапно перехватывает руку Бакуго, предупреждающе сжав, и нахально-простодушно улыбается.       — Ты же не хочешь так быстро кончить, Кацуки? — приподнявшись на локтях, задает вопрос Киришима, на который и так знает ответ. — Какой же ты все-таки нетерпеливый.. Или тебе просто доставляет удовольствие дрочить, зная, что прямо сейчас я смотрю на тебя? Смотрю за тем, как сокращаются мышцы твоего живота, поджимаются пальцы на ногах, дрожат бедра, когда оргазм становится уже близко…       — З-заткнись! — несильно упирается об его голое плечо ногой Бакуго, и тут же подпрыгивает, когда Киришима обхватывает пальцами его член у основания.       — Как долго ты еще сможешь продержаться? — облизывается Эйджиро, быстрым движением приспуская темно-красные шорты из плотной ткани вместе с трусами, высвобождая член.       Бакуго давится вдохом, когда замечает внушительный стояк парня с витиеватыми узорами вен, и инстинктивно пытается скрестить ноги, но мозолистая ладонь Киришимы не дает ему этого сделать, успокаивающе поглаживая бедро, покрытое испариной.       Оставив в покое член Бакуго, Киришима спускается к ложбинке, несильно начиная потирать по краям припухший анус, изредка кончиком пальца входя внутрь и заставляя Кацуки рвано дышать, хватаясь за покрывало.       — Похоже, кто-то спешил подготовить себя, а? — снова открывает рот Киришима, проводя подушечкой пальца по покрасневшим краям ануса, и на этот раз заталкивает указательную фалангу чуть дальше. Мягкие влажные стенки свободно обхватывают палец, тогда он добавляет еще один, делая пробные движения вперед-назад.       Раздается глухой всхлип, который Бакуго пытается заглушить и не получается. В тот же момент давление внутри исчезает, — Киришима вытащил пальцы, но чувство того, что в заднице «что-то» побывало, осталось. Звук, напоминающий открывание крышки, отвлекает парня от не очень приятных ощущений: немного пощипывало и горело, оставляя фантомную наполненность.       Бакуго внимательно следит, как Эйджиро выжимает смазку и растирает между ладонями, согревая жаром своего тела. И почему-то это зрелище вызывает в памяти Кацуки совсем не детское воспоминание об их совместном утреннем принятии душа пару недель назад. Где Киришима держал его навесу, сминая бедра до синяков, оставляя следы зубов и засосов докуда только мог дотянуться ненасытным ртом, и ебал в растраханную дырку. После того незапланированного секса Бакуго решил отказаться от идеи посидеть на жестких стульях несколько часов подряд, слушая учителей.       Но это не отменяет того, что каждый секс с Киришимой страстный, дикий и… запоминающийся. Его хочется еще и еще, сильнее, больше. Иногда Бакуго кажется, что он задыхается, — до такой степени Киришима изучил его тело вдоль и поперек, не оставив ни одного участка кожи без внимания.       Бакуго стискивает зубы, из-за мыслей не заметив, как Эйджиро ловко прижал его ногу к груди, предоставив себе больше свободы действий.       — Какого черта ты там возишься, дерьмоволосый? — не выдерживает Бакуго.       — Любуюсь самым невероятным видом, — улыбается тот и потирается скользкой головкой члена об анус.       Киришима наваливается сверху, без предупреждений входя сразу двумя пальцами, начиная задавать непринужденный ритм, который чередуется с легким нажатием по простате. Подстраиваясь под движения пальцев, Бакуго смог наконец-то полностью расслабиться, тихо постанывая и держась за накаченное предплечье.       Киришима трется членом об бедро Кацуки и старается дышать через раз; комната наполнилась запахами их тел, пота, желания. Все это заставляет держаться с трудом. Он понимает, что Бакуго еще не готов принять его, и что Эйджиро может порвать его, но это дерьмо сильнее него. Чтобы отвлечься, Киришима лижет, покусывает, сосет торчащие соски, которые на вкус словно самая редчайшая сладость.       Но…       Этого все еще слишком мало. Эйджиро хочет погрузиться в Бакуго, слиться с ним в единое целое, чтобы точно быть уверенным, что тот никогда от него не сбежит, вонзить зубы в расслабленную плоть, оставляя десятки следов, упиваться хрипами во время его оргазма и сжимать кожу до синяков, до побелевших костяшек. Он хочет заполучить его целиком, не оставляя никому ни кусочка от того Бакуго, которого знает только он. А еще Эйджиро хочет услышать банальное «люблю».       Бакуго кончает, запрокинув голову назад и полностью откинувшись на подушку; протяжно стонет, прикрывая рот рукой и кусая костяшки. Сперма попадает на живот, лениво стекая к витку жестких светлых волос.       Киришима выпускает изо рта измученный красный сосок с пошлым чмоком и опускает взгляд вниз. После чего переводит его на лицо взмокшего Бакуго, отчего-то счастливый, что парень кончил от его пальцев и стимуляции сосков.       — Только попробуй что-нибудь сказать, дерьмоволосый, — выдавливает Кацуки, не торопясь убирать руку с лица.       — Я и не собирался, — не пряча улыбки, охрипшим от возбуждения голосом говорит Киришима.       Он вводит третий палец в расслабленное тело, повторяя движение кистью на уровне рефлексов. Бакуго дергается и что-то беззлобно мычит, но не останавливает, до сих пор находясь в блаженной неге после оргазма. И через какое-то время, когда Киришима вновь выдавливает смазку на ладонь, чтобы еще раз хорошенько смазать растянутый анус, Бакуго хватает его за руку, и тот замирает.       — Хватит медлить и трахни меня уже, — от этих слов сердце Киришимы делает кульбит. Нет, это далеко не первый раз, когда Кацуки требует что-то настолько дерзкое и горячее, но каждый раз для него словно первый, будто он никогда не слышал, как Бакуго говорит «выеби меня» или «вставь, черт возьми, в меня свой гребанный член».       — Ба-бакуго..?       — Сейчас же!       Киришима спешно и довольно обильно натирает смазкой член, прежде чем бедрами слегка толкается вперед, тыкаясь головкой в яички Бакуго. Взволнованный, он уверенно скользит крупной головкой члена в дырку и тут же делает движение назад, и так, небольшими толчками, вперед-назад входит внутрь, слушая тяжелое дыхание Бакуго и громкий стук собственного сердца.       Эйджиро не хочет закрывать глаза ни на мгновение, впитывая в себя все эмоции возлюбленного, которые парень мог дать. Чувствует, как Кацуки обхватывает его ногами, скрещивая их за спиной и заставляя проникнуть глубже. Он берет неспешный темп, давая ему возможность привыкнуть к размеру члена, и сам наслаждается ощущением тугих стенок, обхватывающих, словно перчатки, член со всех сторон.       Поцелуй получается неспешным, длинным, с привкусом крови. И их губы снова встречаются, зубы сталкиваются, но парни этого не замечают, увлеченные друг другом, слиянием тел. Иногда Киришиме хочется разорвать его зубами на части, поглотить, скрыть от чужих любопытных глаз. Что-то жуткое и черное пробуждается в такие редкие моменты, когда Бакуго не смотрит на него. Это «что-то» нашептывает время от времени: «На самом деле, ты же знаешь, что он не принадлежит тебе? Никогда не будет принадлежать». И хоть Киришима и борется с навязанными словами, в его душе пророс цветок сомнения.       Это не сможет продолжаться вечно. Рано или поздно Бакуго уйдет от него, оставив в одиночестве.       Его любовь больше смахивает на безумие. И это безумие вырезано его именем прямо в сердце.       Киришима делает плавный толчок во всю длину, ускоряя темп, ловя ртом стоны Кацуки. Он вдалбливается в его задницу, как сумасшедший, мажет влажными губами по ключице усыпленной засосами, шумно дышит в искусанную шею. Ударяет головкой по простате, выбивая из горла Бакуго крики, переходящие в хрипы. И еле успевает применить уплотнение в момент, когда Кацуки не может сдержать причуду, и все-таки прорываются мелкие взрывы с бесчисленными искрами.       Киришима не соображает, продолжает трахать уставшего, но получающего удовольствие Бакуго, вслушиваясь в сладострастные стоны и скрип кровати, что бьется изголовьем об стенку. Ему даже плевать, если кто-то услышит.       Он наконец-то дорвался до такого идеального тела. Идеального Бакуго.       Кацуки снова кончает первым, вонзив короткие ногти в плечи Киришимы. А следом, сделав еще несколько быстрых глубоких толчков, кончает Эйджиро, успевая выйти из затраханного ануса и кончая на молочные бедра парня. Несколько секунд он просто бессмысленно водит кулаком по члену, выдаивая сперму, после чего головкой втирает белесую жидкость в кожу, пока Бакуго не пришел в себя.       — Ты снова кончил, даже не притронувшись к себе.       — Заткнись, придурок, ничего не хочу слышать, — бубнит в ответ Кацуки. И Киришима понимает, что парень готов вырубиться в любой момент, даже не помывшись. Хотя Бакуго почти никогда не пропускает душ после секса.       На ватных ногах Киришима поднимается с кровати, достает из тумбочки влажные салфетки и начинает вытирать себя от остатков спермы. Потом особенно бережно проделывает то же самое с Бакуго, уделив больше внимания анусу, из которого вытекала смазка. Кое-как обтерев возлюбленного, он тянется к детскому крему и наносит его по краям дырочки, немного помазав внутри. Что ни странно, после бурного секса Бакуго почти не реагирует, а его вишневого цвета глаза слипаются от усталости.       Киришима растягивается рядом с Кацуки на кровати, вдыхая его запах и прошедшего секса. Рядом раздаются тихие посапывания, — один из самых мужественных парней заснул, так и не сказав ничего колкого или грубо-правдивого. Подушечкой пальца Эйджиро касается искусанной нижней губы Бакуго, невесомо поглаживая ее, и закрывает глаза.       Он не знает, что на него находит, но, проваливаясь в сон, шепчет:       — Знаешь, Кацуки, твое имя всегда будет в моем сердце.