Ты один мог спасти меня

Приглушённое освещение, светодиодная вывеска за спиной, окрашивающая помещение в приятно голубой оттенок и единственный луч света, падающий прямо на выступающего музыканта. Устремлённые взгляды лишь на него одного, наполненные восхищением, влюбленностью и завистью - это то, что привлекало каждый раз, находясь на сцене. Он любил музыку так же сильно, как публика его выступления. Бархатистый голос накрывал зрительный зал, а музыка, создававшаяся перебором металлических струн, заставляла замереть от наслаждения. С точностью можно было сказать, что Арс являлся любимчиком постоянных слушателей. Заключительная часть вечерних концертов принадлежала лишь Попову, заставляя зрителя снова возвратиться в этот зал наслаждения и блаженства. Такую волшебную связь, образовавшуюся между артистом и аудиторией, было не в силах разорвать даже ночному закрытию бара. Возмущённая толпа не хотела отпускать, задерживая нескончаемыми аплодисментами и свистками, окружала со всех сторон, не давая протиснуться в личную гримёрку. Едва его нога переступала через порог чёрного хода, прохладный ветер обдавал смуглое лицо, вынуждая мужчину вдохнуть полной грудью, испытывая истинное удовольствие от происходящего. После работы Арсений всегда чувствовал себя опустошенно, будто расставался с возлюбленной, которая успела высосать из него всю жизненную энергию. Но судя по сменному рабочему графику, парня вполне всё устраивало и даже давало соскучиться по любимому занятию. Истинный поклонник гитариста сразу бы ответил - рок и джаз были близкими, скорее родными направлениями брюнета, которые он мог играть хоть ночами напролёт. Но всё это зависело далеко не от восхищённых возгласов, раздававшихся посреди исполнения с передних или задних мест. Пока остальные коллеги могли позволить себе исполнять песни на заказ, рассматривая просьбы посетителей лишь как дополнительную плату, Попов оставался при собственном мнении и играл только в своё удовольствие. — Да ладно тебе, Арс, попробуй один разочек исполнить что-то, чего хочет зритель, — толкая друга в плечо, посоветовал саксофонист, — думаю, они станут сохнуть по тебе ещё больше. Как там говорится? Не узнаешь, пока не попробуешь? — Серёж, ты же знаешь, как я отношусь ко всему подобному. Это просто максимальное неуважение ко мне, как к артисту. Не в обиду тебе, конечно. Матвиенко вполне рассчитывал на такой ответ, но всё же надеялся на то, что друг одумается и, в конце концов, порадует своих поклонников. Но года шли, а Попов всё так же был верен своим принципам, чем удивлял и одновременно восхищал коллегу. В восторг Арс привёл Серёжу ещё тогда, в их первую встречу, когда в актовом зале музыкального училища собрали новоприбывших первокурсников. На фоне всех этих творческих людей, не похожих друг на друга, но связанных единым увлечением, он почему-то выделялся больше остальных, приковывая взгляды студентов и преподавателей. Казалось, будто ему вовсе не нужна гитара или голос, чтобы быть в центре внимания. — Ничего, понимаю, — глубоко вздохнув, согласился Матвиенко, убирая инструмент обратно в чехол, заботливо протирая металлический корпус, — завтра на собрании будешь? — Буду, куда же я денусь? — усмехнулся любимец публики, скидывая с себя тёмно-синий пиджак, оставаясь в футболке. Парень быстро сменил лакированные ботинки на кеды, и, делая шаг из гримёрки, повернулся к другу, — до завтра. — Пока, — кинул в след Серёжа, наблюдая за тем, как появившийся свет в щёлке дверного проёма постепенно угасал, полностью исчезнув и оставив музыканта в одиночестве. Ночной город всегда имел свою собственную мелодию - более спокойную, умиротворённую, романтичную и соблазняющую. Она нравилась Арсению куда больше, нежели дневная, бодрая, громкая и воодушевлённая. Жизнь в ритме "Adagio" давно пленила его пылающее сердце, подчинив, превратив в трепетное и чувствительное. Теперь оно принадлежало лишь бессонному Питеру. Звук ключа, поворачивающегося в дверной скважине, нарушил тишину пустой квартиры. Попов кинул гремящую связку куда-то в темноту, медленно стянул с себя обувь и уже после включил свет в прихожей, озаривший каждый её уголок. Привычно тихо. Привычно одиноко. Непривычно хочется совершенно другого. Хочется заботы, тепла, объятий, а в итоге его окутывает лишь прохлада собственной души. И никаким восхищённым глазам из полного зала незнакомцев не утихомирить эти волнения. Лениво передвигаясь по двушке, парень вышел на балкон, наблюдая за движением северной столицы, погрузившейся во мрак. Прохладный воздух вместе с никотином наполнил лёгкие, проникая глубоко внутрь, оставляя горечь в горле и сердце. Летние ночи дают возможность вновь любоваться бездонным звёздным небом, таким манящим и таинственным, красивым и далёким. Арс любил наблюдать за этими яркими космическими телами, невольно ассоциируя себя с ними. Он задавал вопросы, размышлял и смотрел высоко-высоко, словно выискивал ответ не у себя в голове, а в спрятанных словах на небесной карте. Матвиенко «Завтрашнее выступление сократили в два раза из-за собрания. Так что ты выступаешь в 20:45» 01:27

«Хорошо» 01:29

Захлопнув за собой балконную дверь, Попов опустился на кровать, снимая с себя мешающуюся одежду, оставаясь в одних боксерах. Быстро сбегав в ванную и приняв душ, парень вернулся в мягкую обитель, снова проверяя телефон на наличие новых сообщений. Не обнаружив обновлений, Арсений отложил мобильный, пытаясь привыкнуть к такой резкой смене освещения. Веки предательски тяжелели, сновидения приятно затуманивали уставший разум, а в голове возникала лишь одна строчка - "I close my eyes..." — Only for a moment, and the moment's gone, — яркий прожектор светил почти в глаза, заставляя жмуриться и терять контакт с аудиторией, — All my dreams, pass before my eyes, a curiosity, — что-то внутри вызвало беспокойство и тревогу, будто предупреждая о недобром завершении дня. «Dust in the wind...» Пыль на ветру Аплодисменты, отдающиеся в голове шумом телевизионных помех, пугают гитариста, словно он слышит их последний раз в своей жизни. Цепляется за них, не хочет уходить со сцены, отпускать людей из этого зала и своей жизни. Почему? Он и сам хотел бы знать, вот только звёзды не ответят. Никто не ответит. «All they are is dust in the wind...» Всё это лишь пыль на ветру За кулисами темно, пусто, обеспокоено. И только улыбка Серёжи смогла успокоить встревоженное сердце Попова, помогая в миг избавиться от назойливых мыслей. Ноги непривычно подкашивались, не давая Арсу спокойно двигаться вслед за Матвиенко, уходящим вглубь коридора с многочисленными помещениями. «Same old song, just a drop of water in an endless sea...» Всё та же старая песня, всего лишь капля воды в бесконечном море Хватаясь за ручку нужной двери и оказавшись внутри светлой комнатушки, брюнет вновь попадает под внимание множества взглядов. Коллеги непрерывно переговаривались, косо поглядывая на владельца заведения, нервно метавшегося из угла в угол. При виде вошедших в кабинет музыкантов, владелец быстро выдохнул и повернулся к собравшимся работникам. — Как вы могли догадаться, я собрал вас здесь по достаточно серьёзной причине, — обратился к сотрудникам, чьи глаза каждую секунду наполнялись ещё большим удивлением. Сглатывая ком в горле, он никак не мог позволить себе продолжить. «All we do, crumbles to the ground...» Всё, что мы делаем, сгниёт в земле — Совсем скоро начнётся чемпионат мира по футболу, думаю многие из вас слышали об этом и также о том, что он будет проходить именно в Санкт-Петербурге. Каждый из вас понимает, какой это наплыв посетителей в рестораны, бары и клубы, — он вновь останавливается, осматривая внимающую публику, — с этим наплывом появились люди, готовые взять на себя ответственность за смелые решения, — говорить стало сложнее, а в горле давно пересохло, — теперь у вас новый владелец. «Though we refuse to see.» Хотя мы закрываем глаза, чтобы этого не видеть Доставая сигарету, Попов вновь запрокидывает голову, теряясь в звёздном небе. Матвиенко дёргает за рукав, предлагая вернуться обратно к остальным, на что гитарист поджигает табак, затягивается и медленно выдыхает дым. В голове лишь мысли о будущем заведения. — А ты как думаешь, что будет дальше? — задал вопрос Арс, делая следующую затяжку, спихивая рассуждения на друга, явно озадаченного таким вопросом. — Честно, понятия не имею, — пожимая плечами, произнёс саксофонист, — лишь бы не сделали из нас какой-нибудь караоке-паб, а там разберёмся. Кстати, ходят слухи, что бар выкупил бизнесмен из Воронежа, у которого за спиной уже огромное количество изменённых заведений, пользующихся нехилой популярностью. Новая информация дала Попову абсолютно ничего, так что он продолжил курить, уставившись в чёрную глубину. Он надеялся на то, что сможет как и прежде играть, петь, выступать в своё удовольствие, но прекрасно понимал, что с грядущими переменами ему точно не справиться. «Dust in the wind, All we are is dust in the wind» Пыль на ветру, Все мы только пыль на ветру...