«Доброе утро, договорились» 07:15
Ответ был прочитан моментально, что заставило гитариста исказить свои губы в улыбке. Любопытство одолевало и палец нажал на иконку с фотографией юноши. Обыкновенная страница с датой рождения, родным городом и записями о концертах. Листая многочисленные фото под шапкой профиля можно было наткнуться на абсолютно стандартные, так и порой сумасшедшие снимки. Впрочем, почти на каждом кадре присутствовала искренняя улыбка парня. Пока Арсений разглядывал профиль пианиста, сверху появилось уведомление «Антон Шастун отправил заявку в друзья». Он тотчас принял запрос и готов был поклясться, что Шаст, в свою очередь, также оскалил зубы, сияя от радости. На такой прекрасной ноте, брюнет отложил мобильный в сторону и старался заснуть, спрятавшись под одеялом от солнечных лучей.***
Рекламная вывеска музыкального заведения приятно переливалась красными оттенками, завлекая посетителей внутрь дабы насладиться не только вкусной закуской или выпивкой, но и живым исполнением разнообразных хитов. Однако световая витрина зазывала не только клиентов, но также служила ориентиром для забывшихся работников. Антон уже устал плутать по тихим улочкам и любоваться атмосферой старого Питера, мечтая поскорее добраться до места работы и войти в репетиционный процесс. На удивление, он всегда отлично ориентировался на местности, но сегодняшний день стал исключением, вынуждая парнишку кружиться в нескончаемых переулках. Наконец заметив неоновое оформление ресторана, Шастун прибавил шагу и забежал в подвальное помещение, быстро семеня ногами вниз по крутой лестнице. — Привет, — махнул рукой Арсений, и увидев залетевшего в зал пианиста, взглянул на настенные часы, отмечая опоздание в семь минут. — Извини, заблудился, — распахивая кофту, выдохнул задержавшийся музыкант, растерянно оглядывая бледного гитариста, — давно сидишь? — Именно на этом месте - нет, — вращаясь на барном стуле, ухмыльнулся Попов, — а вообще, я тут с утра ошиваюсь, ибо заснуть не мог. Хоть какая-то польза... Ладно, пошли, — вскакивая со стула, скомандовал Арс, направляясь уже к знакомому для Антона кабинету. Зайдя внутрь, пианист сразу же прильнул к инструменту, пока его коллега усаживался в кожаное кресло, параллельно настраивая гитару. Шастун окинул взглядом мужчину, читая в голубых глазах непреодолимое желание провалиться в бесконечный сон. — Эту знаешь? — наигрывая первые ноты песни "Depeche Mode", произнёс сонный петербуржец, поворачиваясь лицом к юноше и ожидая услышать отказ. — Смеёшься? — оживился Антон, мигом подхватывая главную тему "Enjoy the silence", переходя к припеву, — All I ever wanted, All I ever needed... Я её достаточно часто играю, — пояснила "шпала", наблюдая за тем, как озадаченное лицо Попова за секунду становиться менее сложным, — может тогда я буду начинать? У меня там проигрыш во вступлении красивый. — Продемонстрируй, — складывая руки на груди, практически приказал растерянный наблюдатель. Прозвучал первый аккорд, после которого живо началась фортепианная партия, будто овладевшая разумом Попова своим бодрым звучанием. Она гипнотизировала, не позволяла отрываться ни на секунду, будоражила до мурашек. Дыхание спёрло от резко передвигающихся по клавиатуре тонких пальцев, нежно нажимающих на клавиши из слоновой кости, от старательного выражения лица, пытающегося не оплошать перед профессионалом своего дела, от зелёных глаз, смело бегающих по всей поверхности массивного пианино. Зачарованный разыгрыванием парня, Арс внезапно сорвался с места, прижимаясь к играющему. — Научишь? — искра в глазах брюнета озаряла каморку, возбуждая возрастающий интерес Антона. Арсений смотрел умоляюще, вынуждая смущённого Шастуна уступить место на дряхлой банкетке. — Левую сюда, — расположившийся за спиной гитариста Антон переместил чужую руку, — а правую вот сюда, — вновь прикасаясь к мягкой кисти, положил свою ладонь сверху, полностью накрывая её, — теперь ко второй октаве, — управляя Поповым, словно собственной куклой, шептал на ухо, вплотную прислоняясь алыми губами. «Is here in my arms» Здесь, в моих руках Внутри всё переворачивалось от волнения и ночных воспоминаний. Хотелось встать, уйти как можно дальше, не позволяя Антону находиться настолько близко к себе. Сладкий шёпот и заботливые прикосновения юнца вводили в заблуждение, сковывали любые мелкие движения. "Может он играет со мной, перебирая пальцами чувствительные точки, словно двигается по родным клавишам?" — вертел беспокойный вопрос в звенящей от боли голове. И вообще, вертел он такие проблемы. Непохоже. Очень непохоже на Арсения, умеющего выбираться из самых сложных ситуаций, спасавшись лёгкой импровизацией. Но только не сейчас. В голове пустота, шум, суматоха. Ни одной мысли, способной вытащить из тупикового положения. Он наедине не со зрителем, ожидающим продолжения, нет, он наедине с самим собой, забывшим аккорды, слова, произношение букв и звук нот. Почему этот беззаботный парнишка вызывает такую тревогу в сердце? Не даёт заснуть после единственной встречи, пробуждая тепло где-то в глубине всего одним дурацким сообщением. Виной тому была бессонная ночь. Конечно. Плавающая картинка перед глазами и бушующее волнение где-то в животе, связывающее кишки в клубок, вынуждающее выблевать внутренности вместе с глупыми трудностями - всё это результат бессонницы, ведь Арсению было куда легче свалить симптомы на разумную болезнь. «Words are very unnecessary» Слова совершенно не нужны Антон дразняще наблюдал за внутренними метаниями, не отпуская пылающее запястье, очерчивая костяшки и кольцо на безымянном пальце. Шастун вообще никогда не задумывался о своих действиях, не вникал в проблему, оставляя всё на самотёк в силу своего юного возраста. Не искал скрытый смысл, наслаждаясь моментом, не заполнял мозг размышлениями, запоминая ощущения, запахи и звуки. На секунду он сам потерял связь с реальностью, не чувствуя под ладонями жар чужого тела, не слыша рядом мужское дыхание и не видя встревоженное выражение лица Попова в отражении корпуса пианино. «They can only do harm» Они могут только всё испортить... Нервно сглотнув, Антон заметил то, как вздрогнул брюнет, чьи дрожащие ноги уже давно отплясывали чечётку. Тревожный взгляд гитариста тотчас наполнился решимостью, заставив «учителя» опешить. Арсений медленно повернул лицо к парню, встречаясь носами и слегка щекоча их кончики, заглядывая в ребяческие глаза, не решаясь сказать и слова. Впрочем, слов здесь и не нужно. Шастун колебался, ощущая неровное дыхание собеседника на своих сухих губах и изучающий всё его лицо взгляд, бегающий от прямого лба до точёного подбородка. Он слегка обвёл верхнюю губу языком, бросая Попову вызов и сильнее сжал его руку, всё ещё находящуюся на инструменте. Этого знака стало достаточно. «Vows are spoken, to be broken» Клятвы произносят, чтобы потом их нарушить. Арсений прильнул к пухлым губам Антона, отрывая свободную руку от клавиш, осторожно коснулся шеи, постепенно передвигаясь за ухо и уводя пальцы в мягкие волосы. Вместо привычной тишины в голове лишь бешеное биение собственного сердца, а возможно двух сердец, громко стучащих в унисон. Пульс резко остановился, а в недрах души появилась мучительная неизвестная тревожность. Попов не решился углублять первый поцелуй, одновременно боясь и ожидая ответной реакции Шастуна, поэтому аккуратно отстранился, пытаясь поймать многообещающий взгляд парня. Антон же не спеша поднял веки, уставившись затуманенными глазами куда-то в пол, не осмеливаясь посмотреть в испуганные глаза. «Feelings are intense, words are trivial» Чувства насыщенны, а слова пошлы Он сам не мог объяснить произошедшее, поддался внезапному желанию и впервые пожалел о совершённом. Пианист осёкся, взял западающую клавишу, грязную ноту, негармоничный аккорд. Шастун решил поступить также как и всегда. Перевести тему на что-то другое, смягчить, стереть из памяти настолько быстро, насколько это возможно. Все прошлые мимолётные действия исчезали из головы моментально, так почему это упрямо не хочет покидать пределы черепной коробки? Почему этот лёгкий поцелуй оставил сладость на устах и упоение внутри этого тощего тельца? Антон не привык размышлять, копаться, выяснять ненужные подробности, да и вообще задавать самому себе всякие вопросы. «Pleasures remain, so does the pain» Наслаждение остаётся, так же как и боль. — Я.. Тох.. — начал Попов, но остановился, когда его волос коснулась ласковая рука, тормоша непослушную чёлку. Арсений опасливо покосился на приподнявшегося с банкетки парня, нежно улыбающегося в ответ и убеждающего в миг заткнуться, не продолжать, не зацикливаться на этом чёртовом моменте. Как будто проблем в жизни было мало, как будто не хватало новых приключений, как будто не существовало кого-то рядом. Не хотелось цепляться настолько же сильно, насколько оставаться в одиночестве, закрывшись, спрятавшись от непонимания окружающих. Только Попов упускал самое главное: Шаст — единственный кто сможет понять. Единственный кто не найдёт ответов на собственные вопросы, но раздобудет ключи, способные решить все задачи в учебнике гитариста. — Я вроде говорил, что мы сыграемся? Ну, общий язык мы с тобой точно нашли, — усмехнулся Антон, усаживаясь обратно на стул и поворачиваясь ногами к инструменту, занося запястье на клавиатуру, — продолжим? «Words are meaningless and forgettable» А слова бессмысленны и стираются из памяти.