3:15

— Легоси? — Луи медленно открывает глаза и пялится в темноту. Шторы на окне плотные и тяжёлые, не пропускают ни тусклого света луны, ни желтых ночных фонарей. Тело будто бы каменеет, все инстинкты приказывают замереть и вслушаться в происходящее в комнате. От зрения сейчас никакого толку — видно лишь неподвижные густые тени и смутные очертания мебели. Луи кажется, что стоящее в углу кресло больше, чем должно быть. Он хмурится, но не двигается: не пытается привстать на кровати, не вскидывает голову. — Легоси? — повторяет он уже требовательнее, все больше раздражаясь от происходящего. Подсознание — предатель, выдаёт в нем травоядное именно в таких мелочах. Чувствует опасность и вместо того, чтобы занять оборонительную позицию, заставляет застыть… Черт! В любом случае, Луи не настроен на игры посреди ночи, и сражаться с самим собой у него нет настроя. Он выдыхает сквозь сжатые зубы, грозно смотрит на чёрное пятно кресла, прекрасно зная, что волчьи глаза смогут разобрать выражение его лица. — Что ты там делаешь, Легоси? — ровно спрашивает он и крупно вздрагивает, когда шорох раздаётся совсем с другой стороны. — Прости, — голос из-за спины низкий, едва слышный. Хищный. Сердце Луи пропускает удар. На секунду страх накрывает с головой и дальше — как вниз с американских горок — все внутри обрывается. Легоси добавляет что-то ещё, но из-за шума крови в ушах и бешено колотящегося сердца Луи не разбирает. Скачок адреналина толкает его в спину и заставляет резко развернуться. — Какого черта ты стоишь здесь? — Я не стою, — Легоси делает смазанное движение, наверное, привычно взмахивает руками. — Говорю же, не могу уснуть, поэтому хожу. Полнолуние. Прости, что разбудил. — Да уж, — невесело тянет Луи и трёт переносицу двумя пальцами. Теперь уснуть будет проблематично. Все тело напряжено как сжатая пружина, ещё и это знание, что Легоси продолжит вот так бродить по дому полночи… — Если не спишь, будь добр, ходи в другом месте. Уверен, я проснулся потому, что ты пялился из темноты все это время. — Мне жаль, прости, — голос Легоси звучит действительно раскаянно, но он остаётся стоять на месте и — Луи шкурой чувствует — взгляд не отводит. — Что ещё? Легоси мнётся, мягко переступая с ноги на ногу. — Нет, ничего… Просто, — он судорожно вздыхает, делает шаг назад. Ногти на ногах скребут об пол, и от этого звука нервы Луи натягиваются до предела, пальцы вцепляются в край одеяла, а воздух застревает в горле. — Не стоило мне приходить сегодня, извини. — Хватит уже извиняться, — обрывает Луи и резко садится на постели. Ему не страшно, он не боится Легоси. Но олень внутри него боится волка до дрожи в коленях, и Луи с извращённым удовольствием наступает на горло этому первобытному страху. Откидывает край одеяла, дёрганным кивком головы приглашает к себе. Похоже, он ошибся, когда посчитал, что эта ночь не подходит для преодоления себя — сон как рукой сняло, вместо него теперь нервный азарт. Ничего нового не произойдёт, Луи занимался с Легоси сексом кучу раз и под покровом ночи тоже, но вот так — когда все инстинкты вопят, что надо спасаться от притаившегося во мраке хищника — никогда. — Не стоит сейчас… — Давай, — перебивает Луи и щурит глаза. В его распоряжении лишь слух, в распоряжении Легоси — все. Когти, зубы, рефлексы, сила. Пожелай того, он прямо сейчас мог бы наброситься и разорвать в клочья, и никакие вычурные рога не помогли бы отбиться. Луи уверен, что не только он чувствует тонкую грань, которую так легко преступить, и не только его она заводит. Легоси шумно сглатывает, но слушается, за один шаг преодолевая расстояние до кровати, встаёт коленями на матрас, и тот прогибается под внушительной тяжестью. — Тебе не обязательно делать это, — шепчет он, когда Луи хватает его за шею и требовательно тянет на себя. — Я знаю, — Луи сосредоточенно отпинывает одеяло и кладёт огромную ладонь себе на пах, чтобы дурацкие вопросы и предположения отпали сами собой. — А вот тебе — обязательно. Трахни меня, Легоси. Глаза Луи уже привыкли к темноте, поэтому он видит, как вытягивается от удивления волчья морда. — И поживее, — добавляет он, вцепляясь в мех на загривке, и откидывается обратно на подушку. Легоси нависает сверху, уперевшись локтем сбоку от головы, его горячее дыхание опаляет нос и шею. Волна адреналина снова накрывает Луи, но теперь в ней больше возбуждения, чем страха. Ну или он так искусно себя обманывает. — Луи, — у Легоси хриплый, низкий голос, от которого дрожь прошивает от макушки до кончика хвоста. Он сдавливает вставший член сквозь пижамные штаны, мнёт грубовато, но осторожно, сам трется о бедро. Этого мало. Луи вплетает пальцы в густой мех, выкручивает, тянет с силой, но чтобы сделать Легоси больно, этого мало тоже. — Укуси меня, — приказывает Луи, и Легоси не думает спорить. Он широко, совершенно по-собачьи, вылизывает шею, утыкается носом в плечо, мотает головой и нюхает, затем утробно рычит и вцепляется в облюбованное место всей пастью. Луи кажется, что он чувствует окончание каждого зуба, каждый острый миллиметр. На мгновение от боли прочищается в голове, все вокруг становится кристально ясным, словно в спальне включили свет, но через секунду туман снова застилает разум. Легоси сжимает челюсти, Луи протяжно стонет, ощущая, как по плечу течёт горячее — кровь или слюна? Скорее — все вместе. Он требовательно толкается вперёд, на что Легоси предупреждающе рычит и вжимает всем весом в постель, полностью обездвиживая жертву. Легоси мог бы легко перекусить позвонки. От осознания этого Луи трясёт, он бьётся, судорожно пытаясь освободиться, но, конечно же, никто ему не позволяет. Остаётся лишь хватать воздух открытым ртом и пытаться не задохнуться под чужой тяжестью и от собственного первобытного страха. Сердце в груди колотится как сумасшедшее. — Легоси! — выдавливает Луи. От приказного тона не остаётся и следа, голос такой жалкий, такой просящий, что самому противно — но мысль растворяется так же быстро, как возникает. То, что Луи пригласил хищника к себе в постель и подставил шею, уже значит, что он переступил через себя, пошёл против слабой природы травоядного! Луи делает рывок и со всей силы впечатывает пятку в чужое бедро. Легоси низко рычит, но намёк понимает. Отстраняется, тяжело дыша, и смотрит обеспокоенно, но вопросов вроде «Все нормально?» не задаёт и, к огромному счастью, не просит прощения. Луи тянется подрагивающей рукой к его пасти, обводит большим пальцем клык. Под подушечкой скользко, Легоси замирает и открывает рот шире, позволяя ощупывать себя, высовывает язык, когда Луи переходит с клыка на широкие дальние зубы, и ещё глубже, оттягивая щеку, на моляры. Луи шумно втягивает воздух — чувствуется металический запах крови. Не нужно много фантазии, чтобы представить, какие красные зубы у Легоси, как перемазан в крови его рот — Луи видел это множество раз, столько, что даже отсутствующая нога уже не ноет. Он последний раз с силой нажимает на челюсть Легоси и тянет перепачканные в слюне и крови пальцы к своим губам. На вкус — солоно и пряно. Пару секунд Легоси завороженно смотрит, а затем тянется вслед, прижимается ко рту Луи, запуская внутрь длинный мягкий язык. Соленого и пряного становится больше, Луи дурно от этого, но он заталкивает чувство отвращения подальше, вытаскивая на свет другие — смутное ощущение победы и удовлетворения. Он контролирует свою природу, держит инстинкты в кулаке! Быть сильным не значит — не испытывать страх, а значит — управлять им. Этот кровавый поцелуй — лучшее доказательство силы! Мысль отдаётся волной мурашек вдоль позвоночника, Луи зажмуривается, разводит ноги шире, потому что терпеть становится невыносимо. Легоси разрывает поцелуй. — Сейчас-сейчас, — шепчет он, стягивая пижамные шорты, потом берётся за резинку штанов Луи и неаккуратно царапает ногтями живот. — Прости… — Хватит извиняться, лучше сделай так ещё раз, — Луи заводит руки за голову, шипя от боли в прокушенном плече, и вцепляется в подушку, когда Легоси ведёт когтями по ногам, параллельно освобождая его от одежды. От таких прикосновений крови не будет, но нервы все равно звенят. Подставить горло или живот — по сути, нет никакой разницы. Легоси устраивается между его ног, подхватывает под коленями и закидывает себе на плечи. Ведёт носом, делая частые вдохи-выдохи, сначала вдоль левой ноги, потом вдоль правой. Когда он останавливается у культи и медленно, давая время осознать, что собирается сделать, прикусывает ее, Луи кажется, что он может кончить прямо так, не прикасаясь к себе. — Ты знаешь, что ты сумасшедший, Луи? — негромко спрашивает Легоси, как только громкий стон Луи затихает. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы я тебя сожрал. — А я знаю, что ты не будешь этого делать, — раздраженно отвечает Луи и бросает в Легоси нашаренный под подушкой тюбик смазки. Сейчас явно не время для задушевных бесед, да и обсуждать некоторые темы Луи не хотел бы вообще никогда. — Не переоценивай меня. — Ты выбрал неподходящий момент, чтобы поговорить, — Луи суёт под поясницу одну из подушек и требовательно пихает Легоси культёй в плечо. Хочется так, что сводит все мышцы от живота и ниже. — Это ты разбудил меня. Как видишь — я в настроении, теперь тебе с этим и разбираться. — Вижу, — Легоси торопливо смазывает себя и без предупреждения толкается внутрь. Луи глухо мычит, крепко стиснув зубы. Эта боль скорее неприятная и мучительно-тянущая, укус болит сильнее. Но острая боль от укусов нравится Луи гораздо больше других видов боли. — Полегче, — недовольно начинает он, но Легоси решает не слушать. Он молча обхватывает своей огромной лапищей морду Луи и грубо вжимает в подушку, наращивая темп. Если бы Луи уже не был возбуждён до передела, вряд ли бы ему понравилось такое отношение, но сейчас он вцепляется в запястье Легоси не чтобы отнять его ладонь, а чтобы тот не вздумал ее убрать. Легоси на это не реагирует, он наклоняется ниже и тычет носом в беззащитную шею, ведёт по ней до уха, издевательски щекотя дыханием. — Ку-сай, — между толчками выдавливает Луи, сжимает коленями чужие бока и выгибается навстречу. В крови так много адреналина, что перед глазами мутится. Легоси определено кое в чем прав, Луи — сумасшедший, близость опасности возбуждает его как ничто в этой жизни. Но вместе с тем, относительно желания быть сожраным, Легоси ошибается. Луи прекрасно понимает, что закончить в виде чьей-то закуски — самая ужасная перспектива в мире, а потому единственным хищником, которого он может подпустить к себе так близко, навсегда останется один лишь Легоси. Только ему Луи доверяет настолько, чтобы подставить горло под покровом ночи, когда инстинкты охотника и жертвы сильны как никогда. — Ку-сай, черт тебя!.. — Луи сжимает свой член, второй рукой толкает запястье Легоси и дёргает головой в сторону, все же пытаясь вырваться. Краем глаза он видит, что выражение лица Легоси просто дикое — он скалит зубы, и так сразу нельзя сказать, потому что злится, потому что ему хорошо, или потому что приходиться сдерживаться, чтобы не вцепиться смертельным укусом в любезно подставленную шею. На секунду их взгляды пересекаются, и Луи словно ошпаривает кипятком с ног до головы, он вздрагивает всем телом, стонет, и его накрывает тяжёлой, тёмной волной оргазма. Сквозь судороги мышц он чувствует, как сжимаются челюсти на другом, не прокушенном ещё плече, и удовольствие накрывает по второму кругу. Спустя двадцать минут, быстрый душ, перестеленную постель и обработанные мазью раны, Луи лежит на спине, лениво выпуская дым под потолок, и не думает ни о чем. Тело болезненно, но приятно ноет. Когда сердцебиение успокоилось, а мозги прочистились, и пришло время убирать устроенный беспорядок, стало понятно, что с плечами Легоси все же перестарался. Точнее, перестарался Луи со своими желаниями. Складывать с себя ответственность он считал делом низким и недостойным, а потому за пропитавшиеся кровью простыни готов был ответить. Отвечать правда пришлось только перед Легоси и его осуждающим понурым взглядом — не то чтобы для Луи в этом было что-то новое. — Ты точно в порядке? — в десятый раз переспрашивает Легоси, на ходу вытирая полотенцем шерсть на груди. — Уверен, что мази хватит? — Все нормально, — отмахивается Луи, тушит сигарету без запаха о край пепельницы и ждёт, пока Легоси дойдёт до кровати, прежде чем выключить светильник. — Не надоело ещё спрашивать? Легоси невесело хмыкает и вытягивается в полный рост на своей половине постели. — Надоело. Но тебя калечить надоело больше. — Ха, калечить, слово-то какое, — Луи щёлкает выключателем и комната погружается в уютную темноту. — Ты так говоришь, будто тебе это, — Луи делает ударение на последнем слове. — Не нравится. Легоси молчит, и очень трудно понять, потому что упрёк попал в цель, или потому что он не хочет ссориться и возвращать упрёк Луи: «Я делаю это, потому что это нравится тебе». Развивать колючую мысль совершенно не к месту, поэтому Луи отворачивается и показательно громко зевает. — Ладно, теперь спать. Мне завтра ещё на работу. Спокойной ночи. Легоси не отвечает, и Луи решает оставить его в покое. Будет ли он бродить ещё несколько часов после или молча лежать, решая какие-то высокоморальные проблемы — Луи не волнует. Он получил своё и ни на страхи, ни на выяснение отношений не осталось сил. В конце концов, иногда Легоси действительно требуется время, чтобы подумать, и не трогать его в эти моменты — самое верное решение. Луи уже начинает засыпать, когда Легоси прочищает горло: — Слушай, тогда… Я ведь сказал серьёзно. — Ты о чем? — напряжённо уточняет Луи и оборачивается через плечо, мрачным взглядом намекая, что на болтовню не настроен. — Про то, чтобы ты не переоценивал меня. Ты так уверен, что я не сорвусь… — Легоси коротко смотрит на него, и тут же отводит глаза. — Мне приятно, это льстит, но сам в себе я не настолько уверен. — Пфф, если ты не съел Хару, тогда мне точно нечего бояться, — отшучивается Луи и снова отворачивается в другую сторону. — Хару никогда так настойчиво не лезла мне в пасть. — Ну что же, не все в этом мире сумасшедшие, Легоси, — Луи даже не пытается скрыть нотки обиды и раздражения в голосе. — Все, хватит. Я устал и мне завтра на работу, если хочешь поговорить или чего-то ещё — ничем не могу помочь. Легоси тяжело вздыхает, но молчит. Какое-то время Луи борется с отголосками проснувшегося гнева — что бы он сам о себе не думал, слова Легоси о том, что он сумасшедший, задели за живое. В мире полно зверей со странностями, и желание иногда пустить себе кровь и поиграть с огнём ещё не самое страшное! Луи сосредоточенно пялится в темноту, успокаивая сознание, кресло опять кажется больше, чем должно быть, но он тихо фыркает и закрывает глаза, предпочитая не забивать голову всякой ерундой. Сзади слышится глубокое, мерное дыхание крупного зверя, и под этот звук получается расслабиться. Луи не дёргается, когда спустя пару минут Легоси придвигается ближе и кладёт когтистую тяжёлую лапу на плечо. — Я просто понюхаю, спи, — шепчет он, и Луи мог бы ответить, что когда за спиной елозит такая огромная туша, уснуть точно не получится, но вместо этого он только наклоняет голову вперёд, подставляя шею и лопатки. Луи знает, что пахнет мазью, и что псовые не слишком любят этот горький запах, но для Легоси не составит труда уловить под ним другой запах — запах крови. Легоси прижимается носом к затылку, и Луи чувствует, как он втягивает воздух, затем выдыхает, согревая шкуру горячим дыханием. В груди делается холодно, ужас вспыхивает внутри, но тут же сменяется обжигающим возбуждением. Луи зажмуривается и покрепче сжимает край одеяла, чтобы не выдать себя. Кусай, кусай, ну же, — лихорадочно думает он, но Легоси как всегда осторожен, и без прямого разрешения не позволяет себе ничего, кроме невесомых поглаживаний кончиком носа. Луи замирает каждый раз, когда Легоси останавливается, и думает — вот оно! — но ничего не происходит. Точнее, все продолжается, и так по кругу. Это похоже на извращённую пытку, Луи упускает момент, когда засыпает, вымотанный нервным напряжением. Все что он помнит — бесконечное ожидание того, как зубы сожмутся на его шее и плечам станет мокро и горячо.