***
Хосок неловко обхватывает плечи руками. Холодно, в комнате окно раскрыто. Хосок плотно кутается в одеяле, накрывается им с головой, но это слабо помогает, кончики пальцев дрожат. Хосок ссутулиться, подтягивает колени к груди, сжимается. Встать бы и избавиться наконец от источника холода, но комнаты слишком наполнены запахом спирта. Хосок боится задохнуться. Мама перебрала сильно, лежит сейчас на полу в гостиной, до кровати вчера не дошла. Папа уже на работе, как всегда не трезвый. Наверное, за него волноваться стоит. Но для Хосока это слишком привычно. Так уж заведено.***
— Мам, а когда вы купите мне мишку? — Хосок удручённо мешает сахар в чае, на маму поднимать глаза страшно. — Я же уже говорила, малыш, на твой день рождения. — Женщина треплет Хосока по волосам и сдержано улыбается. Хосок поджимает губы, молчит несколько секунд, завороженно наблюдая за маленьким водоворотом в кружке. Вообще-то Хосоку было бы интересно попасть в центр настоящего водоворота, смотреть, как всё вокруг движется с бешеной скоростью и кажется, что это хоровод. Когда вода празднует, радуясь твоему существованию на этой земле, это здорово. — Он был вчера... — Слушай, малыш, у нас сейчас нет денег, подожди ещё. — Ты уже несколько лет обещаешь. — Я сейчас так занята! Давай поговорим об этом позже, хорошо? Хосок смотрит, как мама выходит из кухни, греет руки об остывающую кружку, с замирающей водой, и думает, что мишку ему никогда не купят. "Потом — не состоится".***
— Дрянь! — Хосок вздрагивает, закрывает уши руками. "Это скоро кончится" — Ты опять всё пропила! — Хосок слышит громкий звук, словно что-то упало, он жмуриться сильнее, и старается не плакать. Папа говорит, что мальчики не должны плакать, и это не было бы важно, если бы воспитательница в садике не говорила так же. Но как найти в себе силы ни папа, ни воспитательница не говорят. Хосока пугает слово "должен", оно звучит словно приговор, к нему не подступиться, от него не сбежать. Оно будет преследовать тебя, как тени, которые выползают в темноте, пока не включишь свет, не надейся на спасение. В соседней комнате звук разлетающихся осколков стоит. Хосок прячется под одеялом с головой и в темноте рисует дорогу. Его дорогу, по которой он сможет дойти до сказки и остаться там. Там рядом будут чудеса из книжек и ничего, чтобы связывало с реальным миром.***
Папа часто говорит, что нужно добиваться своих целей своими силами потому что в жизни никто не поможет. Говорит, что понял это уже очень давно, будучи подростком, и с тех пор только убеждался. Папа смотрит снисходительно, треплет Хосока по голове, и говорит, что тот слишком мал, чтобы понять это в полной мере, что у него пока ещё есть родители, которые готовы помочь, позаботиться. Хосок слушает в пол уха, смотрит, как отец заливает в себя рюмку и мишку решает не просить. Лишь сидит в кресле, качает недостающими до пола ногами и думает, что к совету отца прислушается.***
— А ты как думаешь, Хосок-а? —Мальчик пожимает плечами и смотрит как Давон заправляет прядь волос за ухо. Девочка хмурится и обиженно скрещивает руки на груди. — Тебе нужно больше общаться с людьми! — Хосок поднимает на нее безразличный взгляд. — Зачем? — С таким отношением, ты кроме меня друзей никогда не заведёшь. Да и жить уметь нужно. А ещё, чтобы всем нравится. — Нравится? — Представь, как здорово всем нравится! — Давон говорит что-то ещё, Хосок не слушает, что-то о важности коммуникаций, о том, что без общения люди становятся ущербнее, что общение помогает развитию и саморазвитию. У Хосока голова пухнет, слишком много сложных суждений, ему не нравится, но когда она замолкает, смотрит пронзительно, готовая к похвале, ждёт реакции. — Спасибо, нуна. — И Давон сияет ярче всех звёзд. Хосок впервые думает, что готов пригласить кого-то в свою страну, что хочет пройти эту дорогу не один.***
"Пусть он не трогает меня! Пусть не трогает!" Хосок прячется под одеялом, и почти на сто процентов уверен, что его не найдут. Если не видишь ты — не видят тебя, так ведь? Под одеялом он боязливо жмурится и старается не плакать, потому что на горизонте все ещё маячит слово "должен". В этот раз не выходит, Хосок плачет навзрыд. Щёку жжёт больно. Перед глазами папа... Злой-злой! Настолько, что кажется рога растут. Хосоку обидно. Если сам учил добиваться всего своими силами, почему сейчас злится? Хосок не хочет больше разговаривать с папой. Никогда, потому что это несправедливо, обидно, а ещё, потому что никто из них так и не извинится и это факт. Ночью сон не приходит. Подушка мокрая, в доме снова спиртом пахнет и Хосока злит всё. Злит, что в соседнем окне свет горит, злит, что родители Давон решили переехать в другой город, злит, что он живёт в этом ужасном доме, злит, что душно, злит, что жарко, злит, что когда встаёшь, половицы скрипят. Злит, что тень от шкафа падает не так, рисует чудовище. Злит, что, когда сказал об этом маме, она лишь рассмеялась и ушла. Стараться идти как можно тише, опасливо сжиматься, на очередной половице, которая отказалась молчать, и думать, что это в последний раз. Хосок представляет, что идёт по минному полю, как настоящий солдат, и готовиться в любой момент принять бой. Но боя не состоялось. В гостиной никого не было. Хосок медленными, осторожными шагами переступает стёклышки бутылки, подбирается к лежащей на полу игрушке. Мишка смотрит своими голубыми глазами и улыбается. Хосоку становится приятно. "Хоть кто-то мне улыбается". Хосок воровато оглядывается и думает, что, наверное, брать его без спросу было плохо. Но Хосок повторяет эту ошибку, получив в руки друга, такого, который не уедет, не бросит, Хосок не хочет его отпускать, а значит не отпустит.***
— Ну, Хосок-а, я же не сейчас уезжаю! У нас ещё так много времени! — Хосок не согласен. В последнее время он всё реже соглашается с нуной. До второго октября осталось совсем чуть-чуть. Хосок ещё плохо считает, а ещё путает в каком месяце сколько дней, и как эти месяцы вообще за друг другом идут, но все равно уверен, что времени мало. Это чувство нагнетает с невиданной скоростью и неведомой силой. Хосок всё больше тонет в непонятных чувствах их много и их можно охарактеризовать лишь одним словом: "плохо". — Пошли, погуляем по другим кварталам! — на удивленный взгляд Хосока Давон заявляет — Мне теперь разрешают, я ведь уже взрослая! Не бойся, ты же со мной. — И она улыбается, снова искристо. — Пошли... — в горле сохнет и голос словно пропадает. Это страшно и волнующе. Давон протягивает руку и сомнений не остаётся. — Здесь парк с красивой статуей! А в этом магазине продаются вкусные конфеты! — Хосок не успевает мотать головой из стороны в сторону. Всё это, он уже много раз видел, но без мамы ощущение совсем другое. Хочется запомнить всё-всё! И так, как это говорит нуна, какими глазами она это видит. Если запомнить, понять, то и ее запомнишь, поймёшь. И они впервые гуляют долго, потому что нуна теперь взрослая, ей можно.***
Учителя от него в восторге. Треплют по голове и меж собой называют "чудо". Хосок им всегда улыбается и думает, что "нравится всем" все таки здорово. Теперь Хосоку это нравится. Он хорошо учиться и хорошо себя ведёт. Он крайне вежливый и крайне ответственный мальчик. А ещё, он никогда не сдаёт деньги на подарки или в фонд школы, но на день рождения ему дарят красивые книжки, купленные из кармана классного руководителя. Хосок всегда выглядит растерянно и благодарно, а чувствует при этом ни-че-го. Хосок разрывается между чужими ожиданиями, а когда не понимает, что ему сделать, просто улыбается как можно милее. Хосоку нравится учиться, нравится быть в центре внимания и нравится всем нравится. Теперь он общаться умеет.***
— Мы уезжаем завтра. — Давон насупилась, словно сейчас заплачет, но, видимо, сдержалась. Хосок вяло крутанул карусель, на которой она сидела. Время смириться было, но как Хосок и говорил с самого начала, времени было мало. Слишком мало. Они молчат долго. Атмосфера странная. Хосоку хочется сказать что-нибудь. Обычно, у него никогда не было такого желания. Но что тут скажешь, когда слов уже нет и быть не должно? Растрачиваться на глупости бесполезно. — И мы не встретимся? — Нет, не думаю. — Давон от своих же слов надувается, голову опускает и продолжает — Мама с папой не планируют возвращаться. Говорят, мы уедем очень, очень далеко. — Тогда прощай. — Давон резковато поднимает на него глаза, а в глазах блеск. Только в этот раз всего лишь слезы. — До встречи... И снова молчание. Молчание, молчание, молчание. Хосок не выдерживает и молча уходит домой. Давон что-то кричит ему в след, но слушать ее не хочется. Лучше расстаться молча, но остаться друг для друга хорошими воспоминаниями.***
Хосок чувствует, как лопатки соприкасаются с полом, попытка при падении ухватиться за стол не увенчалась успехом. Хосок жмуриться болезненно, смотрит на отца с предъявой. — Неблагодарный щенок! — отец возвышается, как скала, а детский разум рисовал страшные картины развития событий. Убежать, спрятаться, просить. Если хорошо попросишь папа же не тронет? Хосок сглатывает, боязливо открывает глаза, смотрит на отца ещё раз, и думает, что доверяет этому человеку, что его не тронут, нужно лишь поговорить! Отец хватает за предплечье, грубо поднимает на ноги, бьёт. И вместо страха или доверия, которые были ещё несколько секунд назад, появляется растерянность, она расползается по телу, как зараза. — Папа, пожалуйста — но отец не даёт договорить, бьёт ещё. — Я научу тебя, что нельзя связываться с хулиганами! Научу, как себя вести, как делать нельзя, раз мать не может! — Хосок молчит, смотрит преданно. Теперь Хосок молчит, а ещё теперь понимает: "если ты виновен, тебе нельзя знать, что такое оправдания"***
— Кто вы? — Пожалуй, этот вопрос и правда можно было назвать самым логичным. Хосок стоял напротив неизвестных в чёрной одежде, которые стояли напротив его квартиры. — Малыш, ты здесь живёшь? — один из неизвестных делает пару шагов к Хосоку. Мальчик неуверенно кивает. — Нам нужно поговорить с твоими родителями. Они дома? Хосок пожимает плечами. — Мама не работает... — Можешь ее позвать? — Хосок снова кивает, проходит к своей же двери, косится настороженно на чёрных людей, хмурится, чуть поджимает губы, сглатывает, и собрав все немногочисленные силы в кучу медленно открывает дверь. Чёрные пугают, Хосоку с ними контактировать не хочется. "Главное маму позвать, главное позвать!" — Мам! — Хосок медленно проходит вглубь квартиры, но квартира молчит. — Мама! — дома же должна быть. А с каждым шагом всё страшнее. Хосок нервно сглатывает. Шаг. Страшно. Ещё. Страшнее. Спальня встречает пустотой. Хосок рисует в голове различные варианты событий. Что мама в беде, что ее похитил дракон или кто-то обидел, что она вышла за хлебом, что нашла новую работу а ему не сказала, что это какая-то шутка или они играют в прятки. В голове "должен. Должен." А в глазах слёзы почти. — Малыш — мамина рука появляется из ванны, хватает за плечо. Мамины глаза широко раскрыты, пальцы нервно сжимаются, разжимаются. И только после всего этого Хосок понимает, что мама судорожно шепчет, почти в ухо, чтобы не услышали. — Малыш, не говорим им, что я дома, скажи пусто, может в магазин ушла, придите позже, что угодно, выгони их отсюда! — У Хосока сердце бьётся быстро слишком, в висках отдаёт, голова начинает кружиться. — Малыш! — мама требовательно трясет за плечо и Хосок может лишь кивнуть, снова. Только через несколько месяцев, когда возвращаясь со школы, Хосок увидел, как из их дома выносят всё, он понял, кем были те люди в чёрном и зачем они приходили.***
— Знаешь, Хосок-а, я ведь не виновата. — Мамины руки обнимают за плечи. — У нас в семье алкоголизм наследственное. У меня и мама пила, и папа пил. — Хосок молчит. — Я же совсем, совсем не виновата! — Женщину заносит и она утыкается лицом в плечо сына. — Таким большим стал — Вяло тянет буквы в словах — Сколько тебе уже? Пятнадцать? А ведь недавно же ещё в детский сад ходил, да игрушки клянчил! — Она смеётся и всё больше виснет на сыне, а Хосок решает не говорить, что ему вообще то тринадцать и что она говорит это не первый раз. — Ты думаешь я никудышная мать, да? Думаешь, что я ничтожество? — Ее голос истерично ползет вверх. — Да что ты можешь знать?! Ты просто не понимаешь как мне тяжело! Это он настроил тебя против меня?! Он, да?! — она с силой отталкивает Хосока от себя, от чего он по инерции делает ещё пару шагов и падает на пол. — Я хорошая! Хорошая... Понимаешь? — Ее голос снова становится ласковым, словно она общается с пятилетним ребёнком, но Хосоку давно не пять. — Я люблю тебя, малыш, ты же понимаешь это? Ты должен понимать! Должен! — В голове Хосока медленно отпечатывается ещё одно "должен". Сидя сейчас на холодном полу вместо того, чтобы найти место в родных руках Хосок чувствует, как внутри что-то трещит, рушится.***
Теперь Хосок примерный Хён, пример для подражания, защитник, помощник. Ощущать подобное необычно и дико. Хосок не знает чему может научить? Хосок смотрит на Сынхёна и думает, что эта дружба не продлится долго. А ещё думает, что и здесь ему пригодится талант всем нравится.***
— Это все! Из-за тебя. — Хосок сидит на полу в их обшарпанной однушке, Хосок хочет спать, но войти в комнату, где сейчас ругаются мама с папой сил нет, да и желания мало. Уткнуться в колени и думать о вечном. Звучит смешно и поэтично. — Если бы ты не была алкоголичкой подзаборной! — Хосок по привычке закрывает уши руками. — Как же я ненавижу тебя! — Сквозь приоткрытую дверь Хосок видит, как отец откидывает от себя пустую бутылку пива. Хосок смутно понимает, почему отец кричит за то, чем грешит сам. И если задуматься, то на этой земле все грешники, и если подумать, то большинство грехов не отмыть, за них не вымолить прощения. А ещё, если подумать, не простить того, кто раскаялся — грех. В приоткрытую дверь, Хосок видит, как отец душит мать, но стремления помочь нет, стремления спасти тоже. Хосок смотрит, как мать своими кривыми ногтями пытается расцарапать отцу лицо и единственное чувство, которое приходит в этот момент — восторг. Хосок впервые думает, что ненавидит своих родителей. Хосок впервые думает, что чувствует такой трепет.***
Маме становится всё хуже, она перестаёт завивать безвкусные бигуди, моет голову два раза в неделю, смеётся без причин, разговаривает с дверным косяком и всё больше боится отца. Отец всё чаще кричит, хмурит брови, больше не сбривает щетину, и бьёт. Хосок просто смотрит и теперь ему интересно.***
Ночной город должен завораживать, а может должен вызывать отторжение? И опять это "должен". Хосок усмехается. А ещё Хосок понимает, что никому ничего не должен. Когда тебе семнадцать, ты сидишь один на детской площадке, в час ночи, на радуге, со старым медведем в руках, это выглядит странно. Ещё страннее, когда раздаётся щелчок складного ножа, а потом от медведя остаётся лишь пустая оболочка и пух. Много-много пуха. Хосок сидит, держит в руках испорченную игрушку. Самую важную своего детства. Первый шаг на кривую дорожку. Лучший друг на протяжении десяти лет. Из груди, как кашель, раздаётся смех. Хосок смеётся, истерично, пока ветер разносит набивку по площадке. Утром, старушки будут обсуждать вандала мирового масштаба, который мог бы так поступить. А потом смех резко сменяют слёзы. Мальчики не должны плакать, так всегда говорил папа, и это было бы не важно, если бы воспитательница в детском саду не говорила так же. Хосок плачет без оглядки на "должен". Это слово преследовало слишком долго. Пальцы сжимают игрушку у которой так и не появилось имя. Помнится, девочки часто звали мишку Хлоя, но Хосок с этим именем никогда не соглашался из принципа. Почему? В чем этот принцип заключался? Теперь уже и не вспомнишь, но имя Хлоя Хосоку всегда очень, очень нравилось. Да и мишке оно подходило настолько, что нового так и не появилось. Хосок не знает зачем сделал это. Просто в одно мгновение так захотелось, что сопротивление было бесполезно. Искушение — одно из главных грехов. Хосок хочет знать все свои грехи. Знать все грехи людей. А ещё смотреть, как эти самые люди страдают оказалось забавно. Крайне забавно. Но после этого больно втройне.***
— Выпьем? — Хосок незаинтересованно ведёт взглядом по фигуре источника голоса. Источником оказывается длинноногая блондинка с глубоким декольте. Она явно старше лет на пять, может больше. У нее в руках бокал шампанского. Почему-то Хосок уверен, что оно дешёвое, как и эти вишнёвые сигареты краюшек которых торчит из новомодной сумочки. Хосок улыбается, одной из самых обворожительных своих улыбок, кивает и делает заказ. Вообще-то Хосок никогда раньше не пил, вкус ему не нравится, от запаха тошнит с детства. За беседой, Хосок украдкой смотрит на новую знакомую, которую оказывается зовут Саманта. Имя смешное и явно не настоящее, собственно, как и натуральный, по ее словам, блонд. О чёрных корнях Хосок не говорит, он говорит о ее красоте. Пожалуй, она правда красива. И Хосок осознаёт, что за восемнадцать лет так ни разу и не задумывался о таких вещах. Он подливает девушке ещё шампанского, улыбается, смеётся над ее пьяными шутками не сопротивляется, когда она тянет его в какую-то тёмную комнату с двуспальной кроватью и красными простынями. Хосок не сопротивляется, когда понимает, чего она хочет. Хосок не говорит, что и близко не понимает, что делать. Хосок многое не договаривает. Он валит ее на кровать, целует неумело. Первый в жизни поцелуй должен быть особенным, но никак не в захолустном клубе, с девушкой, которую знаешь от силы полтора часа. Хосоку плевать. Он не получает от процесса никакого удовольствия, ее стоны раздражают. Ее руки выворачивают наизнанку. Но Хосок улыбается. Этот опыт будет важным и определенно забавным.***
— И как ты планируешь здать экзамены, хён? — Хосоку смешно и грустно, они дружат с сынхёном столько лет, а несмышленый тонсен все ещё не знает, что Хосок учиться прекрастно. — Я — Хосок изображает глубокие раздумья — Надеюсь на волю случая! Да дарует судьба мне благословение! — Они смеются вместе, и Хосок думает, что ему не смешно. Хосок не помнит, когда в последний раз было смешно. Вспоминать не хочет. Придётся вспоминать Давон, а доброй девочки живущей по соседству уже нет. И если раньше Хосок хотел, чтобы она осталась хорошим воспоминанием, сейчас он хочет, чтобы она полностью стёрлась из памяти. Никто никогда не должен попасть в его страну чудес.***
Хосок позволяет отцу бить себя, наблюдает за перекошенным злобой лицом и думает, что ничего родного в этом лице не видит. Вступительные экзамены в институте на высший балл, вещи уже в общаге. Хосок не даёт улыбке сойти с лица, даже когда от очередного удара губа не выдерживает и трескается. Идёт кровь. Хосок не знает почему отец злится на этот раз, но знает, что уже года три сильнее. Хосок спортсмен и драться умеет. Но сейчас стоять, улыбаться, и изображать покорность необходимо. Теперь, в свои девятнадцать, Хосок понимает, что скрывшись под одеялом, в страну чудес не попадёшь, поэтому, нужно в реальности, своими руками, свою страну чудес. Хосок свою построит. Отец всегда говорил, что нужно добиваться своих целей своими силами.***
Хосок уже очень взрослый мальчик, но сидя сейчас под одеялом, спрятавшись в нём с головой, он не чувствует себя взрослым. Кажется, что ему снова пять. Что ему не хватает внимания. Что дети из группы хвастаются новыми игрушками, а у Хосока паровоз без колеса, да четыре солдатика. Кажется, что с ним снова дружит соседская девочка, что на четыре года старше, но все равно нянчится с ним, как с родным. Кажется, что ему семь и его впервые бьёт отец. Бьёт за кражу. Хотя ребёнком бы Хосок кричал, что за похищение, потому что мишка живой! Точно! Сидя сейчас под одеялом Хосок думает, что жизнь это и есть дорога в страну чудес. Только почти все плутают неспособные найти вход, а многие умирают не дойдя. Сидя сейчас под одеялом, Хосок ищет дорогу в собственную страну чудес.***
— Мам! Я пришёл — Хосок широко улыбается. — Где он? Ты принёс? — Ее грязные, спутанные волосы спадают на лицо, руки трясутся. Хосок улыбается, протягивает маме бутылку, а в мыслях только: "где же ты, моя страна чудес?".