the night we met

гамильтон тогда словно приклеился к мусорке — выхлестать в одиночку бутылку вина в пятнадцать на вечеринке у знакомого не было умнейшим решением в его жизни; откровенно говоря, это было весьма дерьмовое решение. никто даже не держал ему волосы — потому что едва ли кучка пьяных или полупьяных подростков обратила внимание на еще одного пьяного подростка, выбегающего из дома с целью освободиться от содержимого своего желудка. волосы нещадно лезли в глаза и чуть ли не в рот, так что гамильтон даже не удивился бы, поняв, что несколько раз слегка промахнулся мимо мусорного бака. через какое-то время рвать перестало, а сил идти обратно уже не было вовсе — поэтому гамильтон просто созерцал содержимое бака, устало в него пялясь, ведь если бы он сел на землю, то чего доброго уснул бы, и не то чтобы это была перспектива из приятных. в какой-то момент на его плечо ложится смуглая рука, вся в в браслетах. гамильтон смотрит на нее несколько секунд, и, если честно, вообще не понимает, что происходит, и не галлюцинация ли это. потом поднимает голову, и его сердце на долю секунды позволяет себе замереть, чтобы потом биться с учащенной скоростью. парень, которому принадлежала эта рука, стоял прямо напротив — на следующий день гамильтон вспомнит только бесконечную цепь веснушек и браслеты на правой руке. — ты в порядке? — нет. гамильтон даже не успевает придумать глупую шутку, чтобы немного повеселить этого доброго парнишу, потому что парниша хватает его под руки и ведет в дом, пытаясь одной рукой вести, а другой поправлять ему волосы. В тот момент гамильтон чуть не потерял дар речи. — ты, кстати, кто вообще?.. — джон лоуренс, — гамильтону это имя говорит целое ничего, потому что он точно бы запомнил, если бы был знаком с каким-то красавчиком по имени лоуренс. — окей, джон лоуренс. я александр гамильтон, — он пытается пожать джону руку, но едва ли не падает, и джон только над ним смеется. пьяный гамильтон был готов поклясться, что этот смех на секунду разбил его сердце. — садись, я принесу воды, — александр не заметил, как они вошли в дом, потому что его мозг сейчас отчаянно отказывался воспринимать все то, что не джон лоуренс. или стакан воды, переданный ему джоном лоуренсом, в котором он довольно сильно нуждался. в лоуренсе или стакане воды — хороший вопрос. — я могу как-то связаться с тобой потом? я рад, что ты помог мне, — гамильтон, кажется, самую малость протрезвел, и соображал уже гораздо больше, чем когда стоял, склонившись над мусоркой и думал о том, что некому даже подержать его волосы. — не знаю, — джон пожимает плечами, даже не поворачиваясь к собеседнику лицом, как будто ему все равно, и в голове гамильтона проносится сотня мыслей в духе: «ну да, давай, расхуярь мое сердце, зачем оно мне вообще?». — но, думаю, если я найду в этом доме что-нибудь, чем можно писать, ситуация будет исправлена. с этими словами джон пропадает минут на пятнадцать-двадцать, и гамильтон уже думает валить с кухни, потому что зачем ему там оставаться, если веснушчатый красавчик ушел, но тут джон возвращается с — боже — перманентным зеленым маркером, почти новеньким, и, ни говоря ни слова, пишет гамильтону на руке свой номер, предварительно закатав рукав его толстовки. — можешь написать мне завтра, — джон подмигивает ему и улыбается, а потом просто разворачивается и уходит. браслеты слабо позвякивают друг о друга, а в левом ухе джона гамильтон замечает четыре прокола, все с маленькими золотыми сережками. гамильтон смотрит на номер, записанный на его руке. джон лоуренс, сам того не ведая, разжег в нем пожар.