Я доктор, но...

      Ангела наблюдала за сборами бывших командиров, скрестив руки на груди. Джек и Ана оставили смешанные чувства: вроде и хорошо, что они пришли, а вроде… «Овервотч» мёртв, а по документам — ещё и как минимум двое его офицеров. Возвращение с того света — лишний повод вспомнить, чем закончилась вся их многолетняя деятельность. Выигранную войну, но проигранный мир. Единственное, в чём доктор Циглер была уверена — ей не хотелось видеть этих двоих у себя дома.       Глядя, как Моррисон пакует свои вещи, Ангел не сразу заметила, что Ана уставилась на висящие на стене портреты. Ангела напряглась: она не любила, когда кто-то лез в её душу, а четыре фотографии на стене во многой мере были отражением её сути.       Первые две — родители, которых Ангела почти не помнила. Даже не помнила, какими были их последние слова прежде чем они в последний раз ушли в злополучный госпиталь, где были волонтёрами.       А следующие фотографии играли совсем иную роль. Если родители лишь невольно задали направление, в котором двигалась та, кого потом будут звать Ангелом, то именно эти двое были теми, благодаря кому Ангела стала той, кем является.       На первой была изображена женщина с короткими рыжими волосами, суровым взглядом зелёных глаз и характерным шрамом, пересекающим лицо. Лера Мельникова, микробиолог, специалист по нанотехнологиям и основоположник половины концепций, на которых работала современная медицина. В частности, именно благодаря ей появился первый эффективный метод лечения нейропатии. Именно с тем, что создала она, и работала Ангела. С идеями, опередившими время, с технологиями, чей потенциал не был раскрыт как следует, с проектами, которые не были закончены или считались неудачными в то время.       Мужчина со второй фотографии выглядел куда спокойнее. Он излучал уверенность, которой Ангеле не всегда хватало. Гюстав Катеб. Его открытия были более… приземлёнными, да и прославился француз далеко не этим. В конце концов, не просто так именно его профиль был отчеканен на одной из учреждённых лет тридцать назад медалей, которая ныне покоилась в шкафу. Ангел никогда не любила носить награды: для неё они означали лишь то, что она идёт по верному пути.       — У тебя интересные примеры для подражания, — наконец произнесла Ана, когда заметила, что Ангел без особого одобрения сверлит её взглядом. — Это даже… удивляет.       — Ты так говоришь, будто была знакома с ними лично, — с небольшим сарказмом ответила Ангела.       Амари усмехнулась, поворачиваясь к ней лицом.       — Увы, даже я не настолько стара. Но меня всегда… удивлял твой выбор, — она заложила руки за спину. — Они в самом деле великие люди.       — Тогда что удивительного? — Ангел нахмурилась ещё сильнее. Ана была в шаге от того, чтобы перейти грань, которую переходить никак нельзя.       — Что ты знаешь об их военной службе?       Циглер растерялась. Она ожидала чего угодно, вплоть до критики или обвинений в идеализации, но не такого вопроса.       — Не понимаю… — протянула Ангел.       Единственный глаз Аны полез на лоб. Теперь пришла её очередь удивляться.       — Не говори, что ты не знала, что Мельникова служила в русском Спецназе, а Катеб — в GIGN. Я думала, для человека, восхищающегося ими, ты должна была знать.       Ангела смущённо потупила взор. Она знала про GIGN, но всегда считала, что служба Мельниковой в спецвойсках — лишь слухи. Опять же, эти двое интересовали Ангелу далеко не в плане их военной подготовки.       — Меня это никогда не интересовало, — в её голосе уже не было твёрдости. — Но… какая разница?       Ана тепло, по-матерински улыбнулась. На миг Ангел почувствовала себя маленькой девочкой, которой указывают на ошибки, но всё же ответила таким же вызывающим взглядом.       — Знаешь, чему научило меня снайперское ремесло? Нельзя упускать ни одной детали, — Амари оглянулась на фотографии. — Эти двое — великие люди не только из-за своих медицинских достижений. Ознакомься с мемуарами Катеба и поймёшь, о чём я.       Договорив, она резко развернулась и направилась к выходу. Ангела облегчённо выдохнула: ей не нравился этот разговор. Ана на что-то намекала, но на что? Что изменится, если залезть на то поле, которое Ангел считала чуждым для себя? Какие ответы она там найдёт?       Когда за Джеком и Аной закрылась дверь, Ангела была уверена, что через час выбросит из головы этот разговор, а от последних нескольких дней не останется ничего, кроме усталости и раздражения. Но до полуночи она просидела с планшетом в руках, не в силах оторваться от мемуаров человека, некогда носившего позывной «Док».       

***

На следующий день

      Ангела тяжело упала на старый, обшарпанный, продавленный диван. Не самое удобное место для отдыха, но других в лагере первой помощи не было. Уже второй день выдался не очень напряжённым: всех, кого можно было спасти после восстания «Анубиса», врачи уже спасли, и теперь не приходилось работать наперегонки со смертью.       В этой палатке, переоборудованной под комнату отдыха, Ангела коротала часы, когда её помощь не требовалась. Порой она и вовсе оставалась здесь ночевать. И здесь же она порой работала над теми проектами, которые удалось оставить себе после распада «Овервотча». Порой её посещала мысль, что со всем этим стоило бы отправиться в ту самую клинику в Цюрихе, где Ангела работала до «Овервотча» и куда её зазывали последние полгода, но пока хотелось остаться здесь.       — Ты можешь сколько угодно делать вид, будто тебя это не касается. Но твоё бездействие может забрать больше жизней, чем ты можешь представить, — это сказала Ана перед тем, как за её спиной закрылась дверь.       Эти слова что-то задели в душе Ангелы. Именно поэтому она взяла в руки планшет.       Мемуары Катеба в самом деле удивляли. Любые предположения Ангелы рассыпались в прах: Гюстав попал в GIGN не ради каких-то разработок, а ради участия в операциях. Это заставляло задуматься, засомневаться уже в своих убеждениях. История коллеги, многое повидавшего на своём веку, была похожа на её собственную и одновременно разительно отличалась. И как бы ни претило Ангеле насилие, она не могла сказать, что Док был неправ.       «Я на своём опыте понял, что спасать людей нужно в поле, а не сидя в штабе. Что иногда единственный способ спасти жизнь — это отнять её. Когда ты узнаёшь, что твоих пациентов перебили, приходит понимание: спасать можно разными способами. Как с помощью скальпеля, так и с помощью пули. Побывав в той же Африке, начинаешь понимать, почему «Не навреди» во врачебной клятве относится только к пациенту. И ради соблюдения этого принципа иногда надо испачкаться в крови…»       

***

      Когда раздались выстрелы, Гюстав только моргнул. Ему хватало выдержки и профессионализма, чтобы быстро закончить нужные манипуляции и только потом распрямиться и оглянуться на вход. Давно прошли времена, когда Док от неожиданности мог отрезать то вместо этого.       К стрельбе прибавились выкрики на одном из местных диалектов. Через пару секунд в палату ворвался чернокожий тип в камуфляже без знаков различия с потрёпанным АКСУ в руках и проорал:       — Живо на улицу!       — У нас пациент, с которым надо закончить, — ответил Док, оценивающе глядя на налётчика.       Нахмурившись, тот подошёл к операционному столу, посмотрел на пациента… и, вскинув автомат, всадил в него полмагазина. После этого он снова что-то проорал на здешнем языке и указал стволом на дверь.       — Иду, — Гюстав поднял руки и вышел. При этом он смог незаметно положить в карман скальпель.       По пути к выходу он видел, как выгоняют других врачей и пациентов, которые могли ходить. Это всё было очень не к добру. Народа в здешней больнице было немного, так что много времени весь этот процесс не занял.       Док думал, что его толкнут к остальным, выстроенным в неровную шеренгу напротив входа, но вместо этого его вывели к командиру. В том, что это был командир, сложно было сомневаться: он один из всей банды носил старый и грязный берет, а в опущенной правой руке поблескивал «Пустынный орёл». По левую руку от него встал тип с АКСУ, а по правую стоял громила, поигрывавший здоровенным мачете с пятнами засохшей крови на лезвии.       Все молчали, пока из больницы выводили последних людей и загоняли в это подобие строя. После этого нападавшие выстроились полукругом за спиной у командира. Их было меньше десятка, и ни один не был похож на солдата.       Бандиты или ополченцы? Хотя… без разницы.       Когда все движения прекратились, командир выстрелил в воздух. Перепуганный шёпот и всхлипывания среди врачей и пациентов мигом затихли. Тип в берете втянул носом сочащийся из ствола пороховой дымок и что-то проорал. Гюстав задержал дыхание, чтобы его обед не оказался на и без того грязных сапогах главного бандита.       — У нас есть доказательства, что здесь лечат наших врагов. За это вы будете наказаны в назидание остальным, — перевёл автоматчик.       — Я не знаю, кто ваши враги. Наша работа — лечить людей, вот мы и лечим всех, кто обращается, — спокойно ответил Док, оценивая довольно-таки неважную обстановку.       Автоматчик быстро перевёл всё сказанное командиру. Тот резко схватил Гюстава за шиворот и встряхнул. Через миг он поморщился от невероятно громкого ора налётчика.       — Вы сами виноваты, — немного помедлив, сказал переводчик. Видимо, он решил опустить лишние подробности.       — Слушайте, ни мне, ни вам не нужны проблемы, — Док поднял ладони на уровень глаз, демонстрируя покорность. — Давайте решим всё миром. Просто скажите, что вам нужно.       Услышав перевод, главарь заржал. Громила с мачете изобразил откровенно жуткую ухмылку и почесал лысую голову обухом своего не слишком чистого оружия. Успокоившись, мужчина с «Орлом» заговорил.       — Тебе нечего предложить, чужак, — перевёл автоматчик. — Вы будете наказаны в назидание другим. Сначала он, — переводчик указал на бандита с мачете, — перережет всех у тебя на глазах. Потом мы сожжём больницу вместе с теми, кто там остался. А уже потом мы убьём тебя и прибьём к тому, что останется от здания.       Повинуясь отмашке командира, громила прошёл вдоль строя. Глядя в перепуганные глаза людей, он посмеивался, а иногда помахивал своим ножом для острастки. Наконец он выдернул из толпы молодого человека и поставил его на колени. Тут главарь что-то крикнул, а потом посмотрел на Гюстава и что-то произнёс.       — Тебе повезло, чужак, — переводчик хохотнул. — У тебя есть выбор. Или этому парню перережут глотку, или отрубят конечности. Будешь долго думать — наш добрый друг выберет сам, и будет ещё хуже.       Вдали раздался шум двигателя. Поначалу никто на него не обратил внимания, а сам Док лихорадочно думал, как можно повлиять на ситуацию. Но шум становился всё громче, и игнорировать его было невозможно. Вдобавок налётчики начали менять позицию, убираясь с середины дороги. Гюстав даже не удивился этому, когда увидел приближающийся бронеавтомобиль. Машина затормозила в десятке метров от Дока и командира налётчиков, и из неё тут же выбрались водитель с пассажиром, беря оружие на изготовку.       — Что здесь происходит? — Гюстав сразу узнал громогласный голос Лиона.       Главарь молча дал отмашку. Бандиты тут же открыли огонь. Водитель тут же рухнул на дорогу, Лион же спрятался за дверью.       Поняв, что на него никто не смотрит, Док глубоко вздохнул. Это был тот самый шанс, которого он ждал последние пять минут. Левая рука ухватилась за ствол АКСУ, отводя его в сторону, а правая выхватила скальпель и полоснула переводчика по горлу. Гюстав тут же выхватил из слабеющих рук автомат и выстрелил в обернувшегося на хрип командира.       Резко развернувшись, Док дал очередь по ближайшим к нему бойцам. Двоих он скосил сразу, третий выронил оружие и пустился наутёк. Одиночный выстрел прошил его спину.       Когда раздался жуткий рёв, Гюстав обернулся и в последний момент подставил автомат под удар мачете. Лязгнул металл: лезвие остановилось между предохранительной скобой и защёлкой магазина. АКСУ едва не вылетел из рук — настолько сильным был удар. А громила продолжал давить, и Катеб понимал, что такую гору мышц так просто не остановить. Резким движением он отвёл оружие в сторону, пнул любителя ножей в колено и, отскочив назад, выстрелил точно в голову.       Через миг в грудную клетку словно ударили ломом. Гюстав потерял равновесие и рухнул на спину, роняя автомат. Боль была невыносимая, как и положено при попадании из старомодного АКМ.       Перестрелка всё продолжалась. Морщась от боли, Док начал шарить руками вокруг себя. Оставаться безоружным сейчас было нельзя. Вдобавок над ним навис один из головорезов. Лицо его было перекошено злобой. Размахнувшись, боевик ударил Гюстава прикладом, заставляя вскрикнуть от боли. Налётчик оскалился: он явно хотел прибить чужака медленно и с чувством, пока со вторым разбирались остальные.       Кровожадность оказалась последней ошибкой в жизни автоматчика. Пальцы Гюстава нащупали что-то металлическое. Исследовав находку, Док оскалился в ответ, за что получил прикладом ещё раз. Перехватив АКМ за ствол, негр размахнулся, но тут ему в лицо уставился «Пустынный орёл». Выстрел был оглушительным, оружие едва не вылетело из рук, но противнику было куда хуже: половину головы снесло начисто.       Превозмогая боль, Док сел. Рядом рухнуло тело. Вырвав из мёртвых рук АКМ, Гюстав осмотрелся. Лион теперь скрывался за машиной. Из боевиков уцелели только двое, но теперь один залёг и подавлял его короткими очередями, а второй обходил машину.       Вскинув автомат, Катеб выстрелил в подавлявшего. Стрелок уткнулся носом в ствольную коробку своего РПК. Второй резко обернулся, но тут же получил очередь в спину от Лиона.       Скрипя зубами от боли, Док поднялся на ноги и едва не рухнул обратно. Не каждый день в него влетала пуля советского производства, а потом ещё добавляли прикладом.       — Merde… — только и смог произнести он, отбрасывая АКМ и осматриваясь.       Никто из гражданских не пострадал: во время перестрелки они догадались залечь и теперь медленно вставали, глядя на мёртвых налётчиков. Водитель сидел, прислонившись спиной к бронеавтомобилю, пока над ним хлопотал Лион. Шатаясь, Док медленно подошёл к нему. Несмотря на все разногласия он был рад видеть Оливье.       — Как он?       — Ничего серьёзного. А ты? — Оливье резко встал, готовый подхватить товарища.       Док усмехнулся, стараясь дышать неглубоко. Но даже так каждый вдох причинял сильную боль. Расстегнув халат, Гюстав выковырял из бронежилета деформированную пулю. Ему повезло: если бы не бронежилет, который заставил надеть Рук, сегодня было бы на один труп больше.       — Кажется, сломал пару рёбер. Жить буду, — он бросил смятый кусочек металла на землю. — В кои-то веки ты вовремя.       

***

      Увлечённая чтением, Ангела не сразу обратила внимание на выстрелы. Периодически откуда-то из-за горизонта доносилась стрельба, но чтоб так близко…       Отключив планшет, доктор Циглер накинула халат и выскочила на улицу. Пробежав вдоль рядов палаток, она оказалась у главного входа в лагерь. Увиденное там ей совершенно не понравилось: в лагерь входили типы крайне бандитской наружности. Один из них о чём-то разговаривал с двумя врачами.       Ангела спряталась за палаткой и подобралась ближе, прислушиваясь к разговору.       — А меня не волнует. Давай, тащи медикаменты. Вы же помогаете нуждающимся, да? Вот мы и нуждаемся, — издевательским тоном произнёс главарь. Стоявший рядом тип с автоматической винтовкой заржал.       — Но нам самим нужны эти припасы! У нас много пациентов, мы не можем просто разбрасываться ими! — возразил врач.       Смех тут же прекратился. Главарь молча вытащил пистолет и выстрелил ему в голову.       — Кто ещё хочет возразить? Ребята, собирайте всё, что найдёте! И сгоните всех в одно место, чтоб не разбежались! Эй ты, стоять!       Последнее предназначалось Ангеле, которую главарь всё же заметил. Циглер не стала подчиняться, а бросилась наутёк.       — Догнать её! — раздалось за спиной.       Ангел свернула и проскочила между палатками, надеясь запутать след. Ещё несколько раз свернув, чтобы окончательно оторваться, она сбавила обороты и осторожно, прячась от каждого шороха, прокралась в палатку, откуда только что вышла. За спиной раздавались крики и выстрелы. Нужно было что-то делать, причём срочно. Не факт, что больше никого не убьют. Не факт, что не случится ещё чего-то, на что способны местные иррегулярные формирования — в этом плане за последние сто лет ничего не поменялось. Не факт, что нападающие не решат избавиться от свидетелей.       Ангела знала, что делать. Её учили именно этому, просто идеализм и максимализм не давали понять, зачем было проходить программу подготовки в «Овервотче». Именно об этом говорил Гюстав Катеб в своих мемуарах. Если ты можешь спасти людей — спасай. Даже если ты прямо сейчас можешь сбежать и позвать помощь. Пока приедет хотя бы полиция, не говоря уже об армии, особенно после восстания «Анубиса», пройдёт много времени. А значит…       Резко выдвинув ящик стола, доктор Циглер начала выбрасывать его содержимое на пол. Записи, сломанные карандаши, мелкие детали — всё это сейчас не играло роли. Главное — лежащий на дне бластер. Ангел не пользовалась им ещё со времён службы в «Овервотче», но всегда носила с собой. Моррисон вопреки всему смог выработать в ней эту привычку: оружие всегда должно быть поблизости. Только в последний год Ангела начала отвыкать, но понимала, что теперь не скоро сможет держать бластер хотя бы дальше вытянутой руки.       — Вот ты где! — раздался голос со стороны входа.       Ангела подскочила от неожиданности. Боевик направился к ней, опустив автомат и вытянув вперёд руки. Он ожидал, что цель будет сопротивляться, но не допускал мысли, что хрупкая на вид доктор направит на него бластер и выстрелит.       Как только тело рухнуло, Ангел сбросила халат, оставаясь в джинсах и водолазке, и подошла к сейфу в дальнем углу. Молниеносно набрав код, она рванула дверь на себя. Сейчас она не отказалась бы от «Валькирии», но бронекостюм всё ещё нуждался в ремонте. Впрочем, теперь Ангелу интересовало другое. Отодвинув «Валькирию», она вытащила оцинкованный ящик с биометрическим замком. Внутри лежали несколько запаянных пробирок и шприц.       Она осторожно вскрыла одну из пробирок и наполнила шприц её содержимым — слизью металлического цвета. Это был один из её первых проектов, над которым доктор Циглер работала до сих пор, на котором основывались некоторые её разработки и образцы которого прикарманила Ана после распада «Овервотча».       Корни «серой слизи» уходили ещё к исследованиям Мельниковой, плоды которых дали человечеству первое лекарство от нейропатии и наностимуляторы, впервые опробованные русским Спецназом. Обычно Ангел встраивала инъекторы «серой слизи» в «Валькирию», но сейчас приходилось пользоваться дедовским методом.       Вонзив шприц в руку, Ангела надавила на поршень. По мере того, как нанороботы попадали в кровь, в месте укола всё усиливалось чувство, будто под кожей что-то шевелится. Но постепенно оно пошло на спад: микроскопические машинки расползались по организму, ожидая команды. В качестве завершающего штриха Ангел отсоединила от «Валькирии» перчатку и надела на руку.       Прямо на улице она заметила одного из бандитов. Тот стоял спиной к ней и в спину же был застрелен. За несколько быстрых шагов Ангела подошла к телу и прощупала пульс, убеждаясь, что враг точно мёртв.       Пора было вспоминать все занятия и те немногие операции, где приходилось пускать бластер в ход. В первую очередь — спрятаться за палаткой, а не стоять посреди прохода. А дальше — перебежками на звуки голосов.       Из-за угла вышли два человека, волочащих ящик. Они были слишком увлечены своим занятием, чтобы заметить выглянувшую Ангелу. Один получил сразу два выстрела из бластера в спину. Второй заорал, когда ящик упал ему на ногу, но его вопль был прерван выстрелом прямо в горло. Ангел поморщилась: то, что она делала, не лезло ни в какие ворота, но других вариантов не было.       Отвлёкшись на размышления о моральной стороне вопроса, Циглер проморгала появление ещё троих врагов. А вот те среагировали куда быстрее: она только начала оборачиваться на звуки шагов, как в плечо врезался приклад. От удара Ангела пошатнулась, роняя пистолет, а потом последовал ещё один. И ещё.       Ангел растянулась на земле и едва успела прикрыть руками лицо, когда на неё посыпался град ударов. Враги избивали её молча, в основном ногами. Единственное, что успела сделать доктор Циглер — это отработанным движением сжать в кулак левую руку, на которую была надета перчатка.       Через полминуты, казавшиеся вечностью, удары прекратились. Ангела попыталась встать, но на миг открыла лицо и получила в него прикладом. Из разбитого носа полилась кровь. А через миг Ангел вскрикнула от накатившей боли: наномашины наконец-то заработали в полную силу, впрыскивая стимуляторы и гемостатики, соединяя края сломанных рёбер и заставляя организм восстанавливать себя в усиленном темпе. Быстрая регенерация — это всегда больно, но Ангела была готова терпеть эту плату, хватая ртом воздух и надеясь, что её не решат убить прямо сейчас.       Тем временем её сгребли за шиворот и рывком подняли. Ангел увидела перед собой перекошенное злобой лицо.       — Доигралась, сука? — в её шею ткнулся ствол автомата. — Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем?       Боль начала уходить. Начало действовать обезболивающее, следом за ним заработали стимуляторы. В глазах перестало двоиться, а мысли всё прояснялись. Ангела запрокинула голову и увидела напарников держащего её типа. Последний, впрочем, тут же встряхнул её, не давая отвернуться.       — Вот сидела бы спокойно, и всё было бы хорошо, — продолжил вещать громила. — А теперь… ты попала, сука…       Ангела посмотрела ему прямо в глаза. Страх исчез, сменяясь чувством… всемогущества? Силы? По крайней мере, троица больше не казалась угрозой. Доктор Циглер чувствовала, как её тело наливается силой. Потом будет очень плохо, придётся отплатить и за сверхбыстрое лечение, и за высвобождение резервов организма, но пока что…       — Fick dich… — прохрипела она.       Резким ударом левой руки Ангел отвела ствол в сторону. Через полсекунды костяшки пальцев правой руки врезались в кадык противника. Загрохотал автомат, но через миг Ангела вырвала его из рук и рухнула на спину. Запрокинув голову, она высмотрела одного из двух оставшихся врагов и дала короткую очередь. Второй же рухнул на землю, держась за живот: именно ему достались случайно выпущенные товарищем пули.       Ангел села и выстрелом добила держащегося за горло противника. Она прекрасно понимала, что собиралась сделать с ней эта троица и не испытывала жалости. Поэтому судьба последнего выжившего, что лежал в луже собственной крови, была решена: одиночный выстрел оборвал его мучения. Циглер отбросила автомат и подобрала бластер. Теперь надо было действовать очень быстро: «серая слизь» хоть и действовала быстро и мощно, но и длилось это действие недолго. Именно поэтому этот образец Ангел хранила отдельно: даже для военного применения без «Валькирии» эта смесь не годилась.       Дальше она действовала на автомате: быстро шла среди палаток, держа бластер наготове и прикидывая, куда бандиты могли согнать людей и как быстро кто-то выдвинется на звуки стрельбы. Ответ на последний вопрос нашёлся быстро: очередной бандит едва не налетел на неё и получил свои два выстрела в грудную клетку. Ангела отпихнула его автомат ногой и пошла по следам убитого.       Подходя к операционной, она заметила главаря. Тот не стал играть в героя, а схватил Ханан — ту самую девчонку, которую Ангел не так давно спасла из-под обломков — и, прижав её к себе, приставил к её горлу нож.       — Не делай глупостей, — посоветовал он.       — Ты тоже, — ответила Ангела, делая небольшой шаг вперёд. — Не бойся, Ханан, всё будет хорошо.       — Не будет, если ты не уберёшь пушку! — прорычал главарь бандитов. Нож в его руке дрогнул, но, к счастью, обошлось даже без царапин. Пока что.       Бластер медленно опустился. Враг слишком хорошо прикрывался заложницей: в самом лучшем случае Ангел промахнулась бы, а в худшем — попала бы в Ханан или же сам бандит всё же резанул её по горлу.       — Так не годится, — главарь покачал головой. — Бросай сюда.       Помедлив, Ангела бросила ему бластер. Оружие прогремело по полу и остановилась у его ног.       — Молодец. А теперь иди сюда с поднятыми руками.       Ангел подчинилась. Шаг, ещё один. Чем ближе она была, тем шире становилась ухмылка бандита. Он явно что-то задумал. Что именно, выяснилось почти сразу.       — Убей её.       Подручный главаря совершил большую ошибку: он оказался слишком близко. Ангела схватила его автомат за цевьё и рванула на себя. Бандит шагнул вперёд. А потом его левый кулак неожиданно быстро врезался Ангеле в лицо. Секундная дезориентация — и следующий удар под дых заставил её согнуться пополам. Через миг бандит просто схватил её за горло и, протащив пару метров, швырнул на операционный стол. Приклад автомата взвился в воздух и очень больно ударил по подставленным рукам, но Ангел всё же смогла вцепиться в оружие мёртвой хваткой.       Несколько секунд они боролись за оружие. Ангела стиснула зубы, пытаясь превозмочь боль и натиск врага, но не справилась: приклад вырвался из её рук, а потом противник, взобравшись на стол, начал душить её автоматом. Ангел захрипела, пытаясь вывернуться или отодвинуть оружие, но теперь бандит давил всей массой.       В глазах начало темнеть, когда пальцы доктора Циглер наткнулись на металл. Это был её последний шанс. Покрепче ухватившись за скальпель, Ангела полоснула врага по горлу. Хлынула кровь, заливая стол и саму Циглер. Натиск тут же ослаб, и доктор смогла столкнуть хрипящего противника со стола, завладевая автоматом.       Спрыгнув со стола, она увидела дуло собственного бластера. Ханан стояла у дальней стены, прячась за врачами, а главарь теперь целился в человека, уничтожившего всю его банду.       — Надо было самому тебя прикончить, — прошипел он и надавил на спуск.       У него было бы больше шансов застрелить Ангелу из палки: у палки хотя бы нет биометрического замка. В глазах бандита промелькнул страх: враг был практически безоружен, в отличие от Ангелы, в чьём трофейном автомате был полный магазин.       — Меня ты тоже убьёшь? — бластер упал на пол, а главарь поднял руки. — Я ведь узнал тебя. Ты — Ангела Циглер. Известный врач, — он шагнул назад. — Ты же должна спасать людей, а не убивать их, верно?       Ангел нахмурилась. Она не понимала, чего добивался противник. Пощады? Впрочем, теперь он и впрямь не представлял угрозы. Или же…       Стоило стволу немного опуститься, как руки главаря рванулись к поясу, где висела кобура с пистолетом. Но Ангела оказалась быстрее: одиночный выстрел прошил голову точно между глаз, в которых навсегда застыло какое-то детское удивление. Так и не выхватив пистолет, бандит медленно завалился на пол. Следом на тело упал брошенный Ангелой автомат.       — Я и спасаю. Просто есть разные способы, — сказала доктор Циглер.       Подобрав бластер, она вышла из палатки и вдохнула полной грудью. Покрытая кровью, с оружием в опущенной руке она выглядела жутковато и понимала, что минут через пять будет чувствовать себя примерно так же.       — Ангел, вы в порядке? — её плеча коснулся Махмуд.       Ангела покачала головой.       — Не называй меня так. Плохой из меня ангел. Кто-нибудь пострадал?       Махмуд встал рядом и склонил голову.       — Четверо убитых. Трое врачей и пациент. Раненых нет.       Доктор Циглер тяжело вздохнула.       — Извини. Я должна была спасти их.       — Вы не могли. Знаете… я думал, что мы все погибнем, — Махмуд посмотрел ей в глаза. — Вы спасли всех, кого могли.       Ангел закрыла глаза. Она не спорила. Не хотела. В ней что-то надломилось. Ангела понимала, что ей хотела сказать Ана. Нельзя притворяться, что всё в порядке, и держаться в стороне. Она знала, что происходит вокруг. Знала, что вот-вот начнётся новая война, а «Коготь» делает всё, чтобы это стало неизбежным. Знала, что как минимум Уинстон и Трейсер будут сражаться. И знала, где на самом деле её место. Она должна быть там, где скоро понадобится спасать людей обоими способами: и скальпелем, и бластером.       — Ангел? — к ней подошла Ханан. Девчонка была напугана случившимся и, словно боясь, что доктор Циглер исчезнет, дотронулась до неё. — Спасибо.       — Береги своего брата, — Ангела сняла покрытую кровью перчатку и потрепала девочку по голове.       — Вы уходите? — спросил Махмуд.       Ангел кивнула.       — Кое-кому нужна моя помощь.       Не дожидаясь ответа, она пошла прочь от операционной. Сейчас нужно было немного побыть одной. Добраться до своей палатки. Из последних сил сесть на старый, продавленный диван. Вытереть руки. Набрать номер, который так и не удалось выбросить из головы, и сказать:       — Привет, Уинстон. Я в деле.