it's for you

      Финн так долго ждал письма от братьев, пребывая со своим собственным долгие, томительные месяцы. Он скучал по ним обоим, и особенно по Шону, заставившего его распутное сердце привязаться к нему душой и мыслями. Мечтал поскорее узнать, что у них наконец-то всё наладилось и они пересекли мексиканскую границу, спокойно выдохнув всё то застоявшееся в горле дерьмо, которое мешало им на протяжении целого миллиона мучительных дней. Финн был так счастлив, когда спустя год брат невзначай вспомнил про пыльное письмо, пришедшее пару дней назад, прямо из солнечной Мексики, и прежде чем раскрыть его, вдохнул запах не примечательного конверта. Он пахнул прожженой бумагой и мокрым песком. Финн не выжидал определенного момента, резво раскрывая конверт, в котором небрежно покоилась стопка листочков разного содержания. Сначала он просмотрел те, на которых были рисунки Шона. Он не часто видел содержимое его скетчбука, но точно не ожидал увидеть там запечатленного себя, в тот самый день, когда Шон впервые признался, что ему симпатизируют парни. Руки Шона, исполосованные царапинами от острых ножниц, удивительным образом перестали болеть, после разговора с Финном. Тогда они чесались что-то нарисовать, а конкретно — кого-то. Финн выглядел вдохновляюще. В тишине того мгновения, всё казалось совершенным: изгибы сильных рук, усеянных пестрыми татуировками и старыми, зажившими шрамами; задумчивый, нежный взгляд, созерцающий рыжеющее небо; улыбка, посланная Бог знает кому, и он сам, гармонично, вписывающийся в периферию лагеря и неподвижной природы. Шон был безмерно им вдохновлен, и сам не заметил, как перенес его в свой скетчбук совсем ничего не добавляя от себя, но по-прежнему считая то, что он видел, практически идеальным. Финн вскинул руками, широко открывая рот в изумлении, а затем рассмеялся, искренне, без осуждения и фальши, уткнувшись в работу. Он, словно смакуя, проводил пальцами по плавным и кривым линиям собственного тела, оставляя на подушечках следы от карандаша. Увлекшись разглядыванием деталей, вертел несчастный рисунок как мог, расплываясь в блаженной улыбке, а его глаза блестели неподдельным восторгом. То, как Шон изобразил его… насколько проработано и живо выглядел Финн в его глазах, определенно заставляло его сердце биться немного чаще. Он был счастлив получить это. Другие рисунки были с комментариями. Они вместе, сидящие перед раскинувшимся на весь горизонт закатом, и несколько приятных слов о том, какой же Финн оказывается крутой. Его портрет, его татуировки, в конце концов, они вдвоем, сидящие в обнимку, в такой непривычной рисовке, что у Финна под ребром приятно кольнуло. «Финн такой раздолбай, но я скучаю по нему. Безумно скучаю.» Я тоже скучаю по тебе, солнышко. Всё это заставляло его никудышно млеть и тихо смеяться, вспоминая былые, самые лучшие времена. Когда пришло время письма, он сначала не смог разобрать почерка. Это явно писал не Шон, — линии букв совсем детские, непохожие на те, что были на рисунках, — и на секунду он опешил, прежде чем зацепиться взглядом за текст. При прочтении его выражение лица практически не менялось, лишь лучезарная улыбка потихоньку угасала с каждым новым словом. «Привет Финн это Дэниел» «Мне хочется чтобы это письмо до тебя дошло, потому что год назад Шона не стало. Не стало как и нашего отца. Он хотел бы чтобы всё это было у тебя» «Мне очень больно, но он попросил меня быть сильным. И мне кажется ты тоже должен» Дочитав до конца, Финн тихо выпустил из рук письмо, откидываясь на спинку стула. Он долго не мог принять это. В глотке застрял комок и его казалось бы потухшее на прошедший год сердце, готово было выпрыгнуть из груди. В одно мгновение Финн почувствовал столько любви и скорби, что сам побоялся этого потока чувств. Он еще никогда не был так переполнен и разбит, что всё содержимое норовило вылиться в настоящую истерику. Все их планы, возможности, терпение и надежда погасли так скоро. Всё, за что он держался, испарилось вместе с его улыбкой. Черт, солнышко. Черт. Письмо так и осталось лежать на полу, запятнанное маленькими пятнами от высохших слёз.