Д'АРк

Мне не хватает.. мне любви не хватает О, любимая, ты одна, ты впереди А я превращаюсь в лёд. Е.Нуриева Света поднимается в комнату снять телефон с зарядки, и её сердце пропускает удар, когда она видит три пропущенных вызова. И больше ничего. Никаких ироничных приписок, обычно летящих следом. Становится волнительно, неужели что-то случилось. Перезванивает, скручивая пальцами без того, видавший виды, шнур. После пары гудков слышит бодрое салютующее приветствие, чуть успокаиваясь. — Почему ты никак не обозвала меня? — А надо было? Сурганова, я могу, ты знаешь. — Знаю. Представляешь, так испугалась, когда увидела эти голые вызовы и больше ни слова от тебя. — Какие вызовы? Бооже, успокоительные отменили? Я не стала строчиться, потому что все очевидно, до тебя, как до Смольного. Удивила. — Телефон был в спальне на зарядке. Сурганова улыбается, слушая в тишине ответную улыбку. До боли хочется сейчас прижаться к руке, застыть, срастись тесно. Выключает в комнате свет, садится на пол, опираясь спиной на кожаное изножье кровати, закрывает глаза. Кажется, что так можно почувствовать Диану глубже. — Как ты, Динка? — Завтра финалим блок и мчу в Петербург. — А где сегодня? — Новгород. — Нижний? — Великий. Ой, ну для тебя, это всё одно. — Сто лет прошло, вспоминаешь. — Конечно, у меня целый блокнот твоих позоров записан. — А у меня твоих на книгу наберется. Большая часть из которых, прошу заметить, за последние несколько лет. — Да ладно тебе сочинять. — Динь, а что ты сейчас делаешь? — Ну.. до того, как ленинградская аристократия соизволила снизойти до периферийной шантропы и взять трубку, я лежала в номере и играла в свои любимые пулялочки на телефоне. А на самом деле, идет чек, на котором я сказала, что у меня интервью, а на интервью, что у меня чек. Просто слышу, как у тебя глаза закатываются. — Диана, так нельзя. — Да нехера. Разок можно и без меня отстроиться. Естественно, приду перед началом, всё проверю. Ладно, Сурганова, ты мне уже надоела. Приеду, наберу. Звук включи. А то пока сообразишь, у меня уже другая работа начнется в Москве. — Подожди.. а что ты звонила? — Сообщить, что ты прощена. — Я? — Ну, а кто? Я же не косячу. Свете легко, как в самое первое теплое лето. Она кружится в этом голосе, а он ветром гладит по коленкам, поднимает подол сарафана, нежно касается плеча. И так остро нужно услышать что-то очень важное, личное.. то, что только их. — Ты здесь? — А.. да, прости. — Старость, да? Нить разговоров теряется, глухота, рассеянность. Скоро недержание начнется. — Да иди ты в жопу. — Как красиво. Ладно, Светка, мне без шуток пора собираться. Совесть мучает, надо на площадку ехать. — Хорошего концерта. — Спасибо.. не болей. — Не буду. Одновременно обрывают звонок, как всегда не прощаясь. Потому что проститься невозможно.