Безмолвный серый домишко на окраине городка был окутан туманом. Внутри было темно - свет уже давно отключили за неуплату. Холодный ветер дергал старые стены, иногда ударяясь об оконные рамы, грозясь их выбить.
Ларссон стоял перед дверью, прислушиваясь. Руки, скрытые в слоях бинтов, сжимали старенький телефон. Временами парень удивлялся, каким чудом он вообще ещё работает. Он передался в наследство от матери и по мнению русоволосого являлся первым из первых допотопных телефонов.
Там, за дверью, было тихо, хотя из-за грохота, что шёл от шоссе неподалеку, вряд ли можно было что-то нормально расслышать.
Закусив губу, Торд осторожно открыл заранее смазанную дверь и заглянул в мрачный пустой коридор. Дверца старого шкафа, стоящего в углу, нервно скрипнула из-за сквозняка и дом снова затих. Юноша буквально заполз в помещение, так же бесшумно закрыв дверь. Он решил не раззуваться - так можно сэкономить намного больше времени.
Его собственная комната находилась в другом конце жилья, что предусмотрительно со стороны одного... урода.
Худощавое тело вздрогнуло, как только ветер снова ударил в окна.
"Чёрт... Тупой параноик. Нужно просто свалить отсюда и всё! Это займет пару минут!" - выругал себя Ларссон, спрятав телефон в карман к пачке сигарет.
На цыпочках он пошёл вдоль стены, словно вообще не касаясь пола грязными потёртыми кроссовками.
— Где т-ты б-был, сукин сын!? - послышался грубый голос позади.
"Иисусе, он опять пьян!" - Торд повернулся на сто восемьдесят градусов и невинно спрятал руки за спину, сжимая в них сигареты. Если отец узнает, что он курит... Это будет сущий кошмар.
— Привет, п-пап... - вздохнул мальчишка*.
— Г-де ты БЫЛ!? - взревел мужчина, лет тридцати пяти, с серыми глазами и темными волосами. Его мешковатая одежда была старой и оборванной. Кажется, краденная из сэконд-хэнда.
— Гулял. - буркнул "рогатый".
И тут же пощечина свалила его с ног.
В этот раз он не успел увернуться, как делал это до этого сотни и сотни раз. Сильно ударившись спиной о порог соседней комнаты, бедняга вновь сглотнул обиду, как неприятное последствие, ночной кошмар, который забудется как только наступит утро.
— Г-г-гуля-а-а-л!? - свирепо протянул отец, подходя ближе. Шаги были неровными, шаткими, казалось если на него подуть - свалиться без сознания на пол.
— Д-да. - потирая щёку, тихо ответил сын.
—
Врёшь! - новая порция боли, но уже в груди. Удар ногой пришелся как раз около сердца.
Всё, что мог сделать Ларссон - просто простонать и свернуться клубочком в ожидании, когда же это всё закончится.
— Ты сн-н... Опят-ть был с эт... уродом! - рявкнул темноволосый.
— Он не урод!
— Чт-то обо мн... люд-ди подумаю-ю-ют, а!? М-мой сын п-педик! При том с эт-тим черноглазым отр-отродьем!
— Не смей о нём так говорить! Он хороший человек!
— З-заткнись!
— Нет, это ты заткнись!... - юноша попытался подняться на ноги, что давалось с огромным трудом.
Новый удар пришелся в нос, при том сероглазый отлетел назад и приложился головой о дверной косяк.
На паркете тут же застучали маленькие красные капельки, а тонкий ручей, образовавшийся на затылке, стремительно убежал за шиворот такой же красной толстовки.
Сигареты с тихим шуршанием вывалились из дрожащих пальцев и полетели вниз. Торд не обратил на это никакого внимания - боль затуманила разум и разлилась по телу спазмом.
— Эт-то что ещё з-за хуйня!? - пачка полностью завладела вниманием мужчины.
Воспользовавшись такой удачной паузой, норвежец слепо ввалился в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь. Прижавшись к ней, он осмотрелся. Местом, куда он попал, оказалась ванная. Свет проникал только сквозь маленькое окошко над потолком. Такой холодный свет...
Где-то с той стороны послышался крик, грохот... Наверное, отец о что-то споткнулся и упал.
Ларссон перевёл взгляд на дрожащие руки и... Заплакал. Да, он делал это много раз. В самых любых местах этого треклятого дома: здесь, в своей комнате, на кухне, в шкафу, на чердаке...
Осознавая, что выхода отсюда нет, было сложно совладать с собой. В особенности, когда привык выставлять себя жизнерадостным, нахальным и веселым.
Слишком сложно.
Парень закусил тыльную сторону ладони, стараясь не закричать. Кровь продолжала течь по коже, до неприличия пугая и отталкивая от себя.
Какое-то время была абсолютная тишина и вот снова... Сзади, послышался вой и дверь чуть не слетела с петель. Глупо было надеяться, что
он не захочет продолжить "разговор".
Наконец Торд вспомнил о телефоне, что лежал в кармане помятой толстовки. Бережно достав его оттуда, он вгляделся в абсолютно чёрный экран.
А кому написать? Кому позвонить?
Есть только один человек, которому он в принципе мог написать... Тот, которому на него чисто не насрать...
18:26 Торд:
Том приветт ты не моо приехатб!?
Дрожащие пальцы отказывались писать без ошибок, да и мозг не соображал... Если даже парень приедет, что он сделает? Риджуэлл ведь даже более хилый и тощий, нежели норвежец.
18:27 Торд:
Том пожалуйста!!! Ответь!!!
Дверь снова вздрогнула, а крики за стеной усилились, стали четче, казалось бы, алкоголь выветрился, но нет... Новые порции благого мата облили парня всей существующей на земле грязью. Но он предпочитал молчать и игнорировать.
Вскоре неудобная поза сказалась на тазу и сероглазый решил пересесть в ванную. Оставляя кровавый след, что словно шлейф тянулся за ним, Ларссон подполз к раковине, что находилась ближе и, оперевшись, попытался подняться. Ноги подкосились и он
не успел.
Дверь с невероятно громким грохотом ударилась о стену и на пороге появился раскрасневшийся отец.
Тяжелыми и быстрыми шагами он подбежал к сыну и, схватив за шиворот, потащил в неведомом направлении. "Рогатый" не разбирал куда его тащат и зачем, да и, в принципе, единственное, что ему оставалось - это хватать себя за горло в надежде не задохнуться.
Мужчина пыхтел и что-то неразборчиво бормотал, казалось, это не он несколько секунд назад орал матом и пытался избить единственного сына.
Спустя минуту-две холодный пол сменился мягкой мокрой землёй. От этого стало ещё страшней, ведь дом - это дом, там русоволосый знает каждый угол, где можно спрятаться, а улицы... Эти путаницы, лабиринты...
Это и стало толчком, чтобы постараться освободиться. Торд брыкался, кусался, щипался, бился, но отец продолжал тащить его в неизвестном направлении.
— Папа, куд-да ты... Аргх! - тут же мальчишка был повален на землю.
Рука зацепила что-то холодное и, вроде бы, каменное... Подняв глаза, коммунист отпрянул от находки.
Могила.
Здесь очень много могил, самых разных... Это всё вызывает крупную дрожь и подскочивший было юноша оседает на вытоптаную дорожку.
"Что за херня!?" - выдаёт вместе с новой порцией адреналина мозг.
Тем временем мужчина бесцеремонно подходит к нему и, хватая теперь уже за волосы, тащит ещё пару-тройку метров.
А после этого... Ларссон не чувствует опоры. Поддатливое тело летит куда-то вниз и ударяется о деревянную поверхность.
Сознание словно только-только возвращается в голову, ударяясь пару раз о череп. Что здесь, сука, происходит!?
Кладбище... Кладбище... Кладбище...
Что от него хочет этот ублюдок, что называет себя отцом? К чему это всё? Раньше такие "беседы" обходились синяками и порезами, не более, что же изменилось сейчас?
Норвежец открывает глаза и видит небо. Серое небо, наполовину спрятанное за ширмой тумана.
Чтобы осмотреться понадобились одни мгновения... Чем это можно было назвать? Самодельным гробом?
Небольшая коробка, слепленная на скорую руку из прогнивших досок и ржавых гвоздей, вот чем оказалась его ловушка,
его могила. Тут же небо пропало - более плотная крышка накрыла "гроб".
Только сейчас проснулось подобие паники и ужас, бурливший до этого ноющим чувством в груди. Торд начал дико дергаться, пытаясь поднять крышку, но с той стороны уже слышалось нервное постукивание молотка. Такое, знаете, невозмутимое...
Сероглазый сжался и опять расплакался.
"Трус! Трус! Слабак!" - твердил он себе.
— Папа! Папа! О-открой! Хва... Хватит, перестань, пап!!!
Стук прекратился.
Но лишь на минуту - там вновь что-то загрохотало, как понял коммунист, это земля сыпалась ему на гроб.
— Остановись, папа!!! - парень рыдал уже во весь голос. Он просто осознавал, что ничего уже не сможет сделать, что не сможет достучаться до отца...
Мучительные минуты казались вечностью после того, как все звуки снаружи прекратились. Похоже, мужчина, довольный проделанной работой, ушёл домой и, небось снова набухается где-то в подворотне. И будет травить байки про то, что закопал ненавистного сына живьем...
— П-пап... О-открой... Злесь н-не... Нечем дыш-шать... - шептал юноша.
Нет, вы не подумайте, он знал, что никто не придёт. Знал, что папаня не поменяет мнение и не прибежит просить прощения. Ведь люди никогда не признают своих ошибок без последствий.
Просто он осознавал, что это всё было подготовлено заранее. Будто темноволосый уже давно хотел избав-...
Дилинь.
Торд вспомнил о телефоне.
Достал его из кармана, в который раз неуместно удивляясь его живучести.
18:41 Том:
Привет, Торд, что случилось?
С тобой всё хорошо?
Ты где?
Слёзы поползли по лицу с новой силой. Он, чёрт возьми, помнит. И это так приятно...
18:41 Торд:
Да. Всё хорошо.
Нет смысла писать, чтобы Риджуэлл приезжал сюда. Воздуха уже не хватает, куда уж там ждать целых двадцать минут...
Ну, хотя бы "рогатый" умрёт зная, что хотя бы кому-то не безразличен... Разве не это счастье?
18:41 Том:
Ты уверен?
18:42 Торд:
Да. И, Том
18:42 Том:
Да?
18:42 Торд:
Я люблю тебя. Очень.
18:42 Том:
Хах) я тоже, Торди :-*
Жду не дождусь, когда опять погуляем)
"Вряд ли это будет так скоро, Томми..." - думает Ларссон и закрывает глаза.
Медленно он нажимает на клавиши и отправляет последнее в своей жизни сообщение:
18:43 Торд:
Увидимся на той стороне, Том)
