Всё могло быть и так

Война – дело для Мира Майнкрафта неслыханное и страшное. Последняя была так давно, что вряд ли прадед Стива мог бы что-то о ней рассказать, будь он жив. Много, очень много людей тогда погибло из-за прихоти своих повелителей. Многое пришлось строить заново. В самой старой, написанной от руки книге Библиотеки некий писатель рассказывал о том, что произошло тогда. О реках пролитой крови. О детях, потерявших своих родных. О сожжённых дотла деревнях и целых городах. О толпах ходячих мертвецов, поднятых единственными магами этого Мира – некромантами. На последних страницах чёткий, аккуратный почерк автора сменился кое-как выведенными кривыми буквами. Показывая кому-то своё сокровище, библиотекарь неизменно замечал: «Здесь он, скорее всего, писал левой рукой». Кто «он» – оставалось тайной. Единственное, что хоть как-то указывало на личность писателя – наполовину стёршийся оттиск самодельной печати на форзаце. Обведённую чернильным квадратом надпись хозяин библиотеки давно разобрал и написал на клочке бумаги – Нотч. Эта бумажка лежала между последней и предпоследней страницами, на которых ничего не было написано. Только подозрительные бурые пятна были видны на грубой бумаге. Может быть, как раз на этих страницах могла бы быть написана история мальчика, погибшего во время пожара. А может и нет. В конце концов, тогда он действительно был самым обыкновенным мальчиком, на которого не стоило тратить чернил. Город горел. От мутных и кривых оконных стёкол остались только осколки, усыпавшие мостовую. Отражая ревущее пламя, они и сами походили на раскалённые угли. Это была страшная картина. Страшная и – для постороннего взгляда – по-своему прекрасная. Но вряд ли можно назвать посторонним наблюдателем ребёнка, забившегося в угол заваленной горящими балками комнаты. Обхватив руками покрытые ожогами колени, мальчик безучастно смотрел на подбирающиеся к нему языки огня. Он вспоминал, как убили на войне его отца, как, казалось, целую вечность назад (мог ли он представить, что сам получит возможность узнать, что из себя представляет вечность?) его мать и брата завалило обломками в этом самом доме. И плакал – чуть ли не впервые за всю свою недолгую жизнь. Только пожара не зальёшь слезами. -- Слишком много душ не успело завершить свой путь в этом Мире, – произнёс странный человек и уселся прямо на обугленную балку, болтая ногами. На лице его сияла улыбка, такая же странная и такая же несерьёзная, как он сам. – Так что я бы не отказался немного облегчить себе работу. -- Работу? – растерянно спросил мальчик. Никак не удавалось понять, что с ним произошло – он так же сидел в углу, как и минуту назад. Только огонь уже догорел, на руках и ногах не было волдырей, а на штанах и рубашке – золы. -- А, ты не поймёшь, – махнул рукой незваный гость. – Этого и взрослые не понимают. Я вот о чём – хочешь жить вечно? -- Жить вечно?.. -- Ну хватит за мной повторять! – нетерпеливо попросил человек – или то был не человек? – расчёсывая пальцами свои длинные чёрные кудри. – Да, жить вечно, никогда не умирать, не стареть и прочее. Только ты не затягивай с ответом – лишних пару сотен веков души, конечно, подождут, всё равно в пространстве между Кристаллами нет времени... но ты даже не представляешь, какой нагоняй мне устроят Творец и Покровитель за то, что я якобы заставил ждать наших обожаемых людей! Кстати, будучи бессмертным, можно легко надавать по шее тем, кто насолил тебе при жизни. Я мстю и мстя моя страшна, всё такое. Извини, что-то я заговорился. Ну так что? Согласен? -- Да. Да, я согласен, – хотелось, чтобы это прозвучало решительно, а вышло очень тихо и робко. -- Ну, тело я тебе другое давать не буду, мне и это нравится. Только вот глаза поменяю – так уж полагается. Имя на твоём месте я бы тоже сменил. Кстати, я – Провожатый. Хотя за отпущенную тебе вечность ты наверняка меня забудешь. -- Я не забуду, – ещё тише возразил мальчик. Провожатый встал на балку и, расставив руки в стороны, прошёл по ней несколько шагов. -- И вот ещё что. Если увидишь людей, которые назовут себя Путешественниками – встреть их поласковее, – добавил он и исчез. Писатель не успел ничего узнать о «Ребёнке с глазами, горящими, как звёзды» – а именно так звали тогда Хиробрина. Просто он не дожил до того дня, когда легенды о маленьком бессмертном мстителе разлетелись по всему Миру. Те же люди, что сожгли половину страны, названия которой не было написано в книге Нотча, убили и его самого. И жалели потом, что не позволили ему закончить книгу, на последней странице которой могло быть несколько строк о Призраке.