Три недели лета

              Встать в воскресенье парни решили пораньше, ведь накануне никто не захотел заниматься сборами. Так что в шесть они потихоньку сползли с постелей и принялись упаковывать сумки да чемоданы, стараясь успеть перед завтраком. Юнги всё это время сидел на скамейке между домиками, ежился от утренней прохлады, натягивая рукава толстовки на пальцы и зевал. Когда Джису подсела к нему, с улыбкой поздоровавшись, мужчина только поразился. Сонная и уставшая, она всё равно казалась до невозможности всем довольной. Протирала свои очки краем кофты и оглядывалась на изредка пробегающих туда-сюда ребят. — Ты слышала, что лагерь закрывается? — пробурчал Юнги в воротник. — Да, — кивнула Джису, надевая очки и принимаясь переплетать косичку. — Слухи об этом ходили еще с начала смены, хотя никто и не знал, верить ли. Но теперь точно известно, что «Тайфуна» больше не будет. — Теперь ясно, почему у директора такое настроение было всё время, — вздохнул Юнги. — Смотрел на последние дни своего любимого детища. Думаю, мне бы еще похлеще крышу срывало. — Ох, да, Ли очень любит этот лагерь, безумно много сил и души в него вложил. Но поговаривают, что он не намерен так просто отступаться. — М? — Он хочет открыть новый лагерь. — Джису пожала плечами. — Не знаю, что из этого получится. И получится ли. Но я уверена, что он уже начал работать над этим, а некоторые работники его поддерживают. Было бы здорово, я считаю. Это ведь отличное место… — Что ж, надеюсь, у него получится, если так. Юнги глянул на первыми закончивших со сборами Намджуна и Сокджина. Парни стояли у перил, о чем-то разговаривая, и ждали остальных. Такие спокойные и миролюбивые, как будто от них и не доводилось никогда ждать подвоха. Ребятам еще накануне окончательно вернули их телефоны, и теперь эти двое, не скрываясь, смотрели какой-то исторический фильм. Хосок, пользуясь моментом, делал последние фотографии, приставая с этим ко всем, кто попадался на пути. Один за одним ученики выходили. Одни тоже утыкались в телефоны, другие с крыши любовались прохладным едва поднявшимся солнцем, третьи собирались в кучки, болтая и смеясь. Юнги с улыбкой наблюдал за ними, а после встал со скамьи и громко объявил, что пора идти на завтрак. Кажется, это был первый раз, когда именно он взял на себя роль командующего обоими отрядами, а не Джису. Нужно же было хоть разок попробовать. А после завтрака была прощальная линейка. Такая же унылая, как и все предыдущие, только в этот раз намного короче. Ли быстро зачитал свою речь, поздравил победителей соревнований, вручив призы, и тут же отпустил, пожелав хорошей дороги. Как будто не хотел растягивать болезненный момент. — Ну и? — усмехнулся Юнги, разглядывая значок с эмблемой лагеря на груди Хосока. — Бейсболка для победителей и утешительный значок для вторых и третьих. Да уж. Впрочем… значок очень красивый, надо заметить. Золотистый. С разноцветной эмалью. Наверное, в кругленькую сумму обошлась такая куча значков. Но стоило оно того? — Стоило, — уверенно ответил Сокджин, складывая руки на груди. — Может, большинство их носить, конечно, не станут, но хотя бы останется на память. Жалко, что мы первыми не стали, но и вторыми неплохо ведь. — Минсоку вон вообще полотенце вручили, — хихикнула Джису. — Как победителю личного зачета. Разве не очаровательно? Мне в прошлом году такое же подарили в качестве сувенира за помощь. Тоже память. — У меня на память останутся шрамы на локте, — тихо ответил Юнги, первым отправляясь обратно к домикам. — И целая стопка писем. Кстати, Чонгук, козявка ты неблагодарная... — А? — удивленно уставился на него шедший рядом парень. — Почему это в той стопке нет письма от тебя? Я тут, понимаете ли, спину гнул ради них, пальцы обжигал, от врагов отстреливался, а он даже пары строчек написать не захотел. Как это понимать? — Я свое письмо потом отдам, — усмехнулся Чонгук. — Перед самым выходом из автобуса. Чтобы вы даже не подумали его при мне читать. О, Чонгук был готов поспорить, что умер бы от стыда, если бы Юнги стал при нем читать эти строчки. Он твердо решил, что не позволит. Это было слишком личное и слишком смущающее. Долго промучавшись над пустым листом, он так и не придумал ничего лучше, чем просто честно написать обо всех своих чувствах и мыслях. А о чем он думал в последние дни? О том, что они были одними из лучших в его жизни. Чонгук был по-настоящему счастлив, что встретил кого-то, кто показал ему совершенно новые миры в его собственной душе, подарил новые чувства и мысли, наполнившие его. Вспоминая всё, что было, он невольно усмехался, чувствуя неловкость от многих моментов. Но ведь и они были по-своему прекрасны. И их он тоже после будет вспоминать. Вместе с этим чарующим низким голосом, заставляющим забыть обо всем на свете, слушать лишь его. Вместе с тихим смехом, наполняющим сердце неподдельной радостью. Вместе с порой такими удивительными взглядами на всё вокруг, которые заставили и его начать смотреть на вещи иначе. И все эти воспоминания, всё это наследство от приятного лета давали еще кое-что очень важное — надежду на новые шансы в будущем. Так что Чонгук был благодарен за возможность ступить на новую дорогу. И хотел эту благодарность выразить… но только при условии, что письмо Юнги прочитает не при нем.

***

К тому времени на основной дороге закончился ремонт, который был в самом разгаре в начале августа. Так что обратный путь занял вдвое меньше времени. За всю дорогу Юнги, снова сидящий напротив, не сказал ни слова. Он неспешно прочитал все врученные накануне письма, а после погрузился в переписки, почти не отрываясь от телефона. Чонгук поглядывал на него иногда, но не мешал. Тэхён дрых на своем кресле, насупившись и совершенно не обращая внимания на то и дело приходящие сообщения. Чеён с приятельницей из отряда помладше смотрели сериалы. Так что в дороге Чонгуку оставалось только дочитывать последние главы своей книги. Они как раз въехали в город, когда парень прочитал последние строчки и со вздохом закрыл книгу. Обе истории подошли к концу. Оставалось всего-ничего. В последний раз переглянувшись с теперь уже бывшим вожатым, Чонгук растолкал спящего друга. На месте были часа в три. Ребята с громкими разговорами выползали из автобуса, забирали свои вещи, прощались. Чонгук едва успел сунуть Юнги в карман толстовки свернутое письмо. Мужчина дернулся от неожиданности, накрывая карман ладонью, чуть соприкасаясь пальцами, но, поняв, что происходит, просто мягко улыбнулся, так ничего и не сказав. — Вот это солнце лупит, — потягиваясь всем телом и зевая, протянул Тэхён, едва выбравшись из автобуса. Кто-то уже подпихнул к нему его чемодан. Тут же и Чонгуку подали его сумку, даже не пришлось стоять в очереди. — О. Спасибо, чувак… — Кажется, я вижу Чимина, — усмехнулся Чонгук, поправляя рюкзак и закидывая на плечо лямку сумки. — Надо же, он всё-таки пришел! Наконец хотя бы познакомлю вас по-человечески. — Чимин? — недоверчиво протянул Тэ, осматривая людей вокруг. Возле автобуса творился беспорядок, приехавшие из лагеря с шумом и радостными разговорами смешивались с встречающими. Родители и друзья спешили обнять ребят, по которым успели так соскучиться за месяц разлуки. Все смеялись, делились новостями, галдели, как на базаре. — Который? — Вон, — кивнул головой Чонгук, понемногу пробираясь сквозь толпу. — У фонаря стоит. — У фонаря? — Тэхён вытянул шею и даже на носочки встал. — Эй, а ты не говорил, что он симпатяга… — Да как-то к месту не пришлось, — рассмеялся Чонгук, чувствуя, как кто-то легко и ненавязчиво, но весьма уверенно сгребает их в охапку. — Ну что, — с улыбкой сказал Чеён. — Рада была снова повидаться, всего хорошего, мальчики. — Она перехватила ручку своего чемоданчика и засеменила по тротуару, бросив напоследок: — Гукки, пусть «бордовые пиджаки» с вашей школой и воюют, но я буду рада как-нибудь встретиться и погулять. — Я напишу тебе, — крикнул парень, махнув рукой. — Пока! — «Бордовые пиджаки», — покачал головой Чимин, когда они, наконец, подошли. — Неплохие связи завел, поздрав… Эй-эй. Эй! Чонгук, ты чем там питался-то? — Парень удивленно осмотрел друга, даже пощупав, чтобы убедиться, что это не глюк. — Да ты же вымахал, как за полгода! Как так?! — Его блондиночка любит высоких и сильных, — хмыкнул Тэхён, складывая руки на груди. — Вот и пришлось срочно расти. Чимин осмотрел теперь уже его, как будто оценивая на пригодность. А пока они слегка язвительно знакомились, Чонгук невольно оглянулся, осматривая последних расходящихся в разные стороны людей. Юнги был уже на другой стороне улицы, спокойно плелся домой, не оглядываясь. Натянув бейсболку, чтобы солнце не светило в глаза, воткнув в уши наушники... и читая на ходу последнее оставшееся письмо. И даже это уже заставляло сердце биться чуть чаще. Через пару минут ушел и Тэхён, спешивший на свою электричку в пригород. Возле остановки их осталось двое. Чонгук с улыбкой подставлял лицо жаркому солнцу, дыша глубоко, радуясь возвращению в родные и знакомые места. А Чимин просто стоял рядом, наблюдая. — Ну, а теперь поподробнее про эту блондиночку, — наконец не выдержав затянувшегося молчания, потребовал он, пихнув друга и зашагав в сторону его дома. — Развели тут интригу, а ничего толком не объяснили. Мне ведь интересно. — Даже и не знаю, как объяснить, — со смехом ответил Чонгук. — Можешь не бояться, — заверил Чимин, — я уже в курсе, что блондинка оказалась мужского пола. Меня это не особо смущает. — Да тут не только в его поле дело… Чимин перевел на него еще более заинтересованный взгляд. Разговор обещал быть долгим, так что лучше было пойти окольными путями, чтобы успеть обсудить всё важное до прихода домой.

***

Юнги не очень-то любил подобные места. Ему не нравились такие унылые коридоры с блеклыми стенами — они угнетали и давили. Ненавидел эти холодные старые лестницы — от каждого шороха он вздрагивал и кривился. Не радовали эти огромные окна, выходящие на пышный сад — через них не светило солнце, но всё время складывалось впечатление, что за ним кто-то неотрывно наблюдает, стоило только повернуться к окнам спиной. Его просто ужасало огромное количество одинаковых дверей с номерами — совсем как в секретной лаборатории, вот сейчас одна из них откроется, выйдет приятная молодая девушка в белом халате и с хитрой полуулыбкой попросит пройти в кабинет. И ему решительно не нравилась эта тишина — она была чем-то вроде затишья перед бурей. Но больше всего убивало то, что обычно начиналось во время самой «бури»… И вот опять. Этот сигнал, сигнал к ее началу. Сердце сжалось и замерло, готовясь сорваться и заработать с утроенной силой. Пальцы вмиг похолодели и теперь подоконник, казавшийся мгновение назад прохладным, стал как будто обжигать. Юнги облизнул пересохшие губы, сглотнул и попытался прикрыть глаза, но темнота и неизвестность пугали еще больше. Секунда, другая, третья, и вот оно, начало… Дверь напротив окна резко распахнулась, с оглушительным стуком врезавшись в стену — Юнги нервно дернулся, видимо, еще надеясь сбежать, но замер — и со скрипом поползла обратно, но в дверном проеме уже показался первый вестник «бури». Мальчишка лет шести выбежал в коридор, крича что-то своим друзьям. За ним тут же появилась девчушка в черном сарафане и с косичками, мальчик с огромной книжкой в руках и лохматое существо, не поддающееся никакому описанию. Юнги осмотрел эту четверку и улыбнулся. Дети же с визгами бросились к любимому учителю. Да, Юнги не любил это место, зато его в этом месте очень любили и каждому незапланированному появлению несказанно радовались. Не прошло и секунды, а малыши уже окружили учителя. О, если бы их было два-три, это еще можно было бы вытерпеть, но когда этих шумных «цветочков жизни» было штук двадцать, и каждый норовил подергать за кофту, повиснуть на руке и, что самое ужасное, завалить вопросами… Юнги, конечно, делал серьезное лицо, изо всех сил стараясь казаться строгим, но ничто не могло остановить неугомонный народец. — Послушайте, ну я же не фокусник, — обреченно простонал Юнги, когда малышня стала дружно требовать так полюбившийся трюк с монеткой, в котором Юнги по глупости как-то раз использовал конфетки, чем несказанно порадовал детей. — Но вы же умеете. — И что?.. Хотите фокус — обратитесь к учителю Киму. — Мы не хотим к учителю Киму, — буркнула одна из девочек за его спиной. — Он злой! — Не бойтесь, он не кусается. — Но он ругается на нас и говорит, чтобы мы не приставали! — Я делаю всё то же самое! — возмутился Юнги. — Но вы же не такой, вы хоро-о-оший… — широко улыбнулась девочка. — Чудесно, — пришибленно пробормотал Юнги и устало выдохнул. — Ладно, малышня. Всего один раз, а потом вы от меня отстанете. Я должен срочно поговорить с учителем Кимом. Отпустить-то его дети отпустили, поговорить с коллегой дали, позволив выслушать вполне предсказуемую речь об успешно пройденной аттестации. И ради этого он три месяца горбатился и строил из себя старательного новичка? Что ж. Он был благодарен, да. А на обратном пути ребята снова обступили шумной толпой. Пришлось сдаться и немного с ними поиграть. Но вскоре коридор потонул в дребезжащем звоне, которому мужчина был безумно рад, вплоть до глупой улыбки. Дети с визгами бросились в свои кабинеты, спеша на урок. Изрядно помятый учитель вздохнул, силясь прийти в чувства и привести себя в порядок. Он вышел на прохладную и шумную улицу и направился от младшей школы к старшей через мокрый от дождя внутренний парк. Ноябрь уже сменился декабрем, официально началась зима, а снег еще даже и не думал заглядывать к ним в гости, оставляя дождь творить любой беспредел, какой он вздумает. Скользнув в фойе, Юнги стряхнул с туфлей грязь и поспешил дальше, не обращая особого внимания на шумных подростков, у которых всё еще был перерыв. — Учитель Мин? Я думал, у вас нет сегодня первых трех уроков, — проговорил Чимин с улыбкой. — А я думал, у тебя перед экзаменом нет времени болтать, — не остался в долгу Юнги, выразительно осмотрев сидевшую рядом с Чимином девушку с учебником по химии. Не дожидаясь никакого ответа, он прибавил шагу. До звонка на третий урок оставалось не так уж много времени, а его, наверное, уже заждались в кабинете. — У меня осталось семь минут, — вместо приветствия выдал Чонгук, сидевший за одним из огромных столов в кабинете домоводства. Он оглянулся, протягивая руку, Юнги лишь слегка ее коснулся, проходя мимо. — Как всё прошло? — Меня официально взяли в штат, — вздохнул Юнги, бросая сумку на свой стул и осматриваясь. В кабинете был сущий бедлам, благо, что никто из вышестоящих коллег не видел этого ужаса, а то бы точно выговор получил. Но уж теперь-то у него есть целый свободный урок для уборки. — Я как бы и рад, но как бы и… о боже, я точно с ума сошел, раз подписался на это! — Да ладно, — усмехнулся Чонгук. Юнги говорил ему как-то в шутку, что согласился стать учителем лишь из-за него, чтобы иметь возможность чаще быть рядом в его последний школьный год. Чтобы слышать от него это возбуждающее «Да, учитель Мин», к которому парень возвращался только при посторонних. А впрочем, может быть, и не в шутку. Чонгук и не удивился бы. — Тебе это даже нравится. Я уже почти уверен, что ты так и останешься работать учителем, послав подальше все остальные свои грандиозные планы. — Ну посмотрим, посмотрим, — с сомнением протянул Юнги. — Лично я что-то уверен, что взвою от этой мелкоты уже в следующем триместре. Сколько же с ними проблем, мама дорогая… Твои мелкие мне вчера последний горшок с цветком разбили, кстати. Розовая фиалка, между прочим, моя любимая. Теперь у нее половина корней переломаны. Начинаю понимать людей, готовых убить за комнатные растения. — Я поговорю с ними. — Уже представляю, куда они тебя пошлют… слышал вчера. Сразу говорю, я их этому не учил. Честно. — Ты учишь их ругаться? — Чонгук вскинул бровь, следя за собирающим какие-то смятые бумажки учителем. — Нет, конечно, — фыркнул Юнги, с удивлением узнав в одной из этих бумаг план на очередной урок. — Но недавно они услышали, как я матерю Юнджи по телефону, и теперь используют этот козырь при любом удобном случае. — Что ж, тогда разговор стоит отложить, а то затянется на несколько часов. Во сколько ты сегодня будешь дома? — Около пяти, наметились кое-какие дела, придется задержаться. Прости. — Хм. Можно я тогда возьму с собой Гурема? — Если выгуляешь Холли, как придете, — кивнул Юнги, а после встрепенулся, оторвавшись от распихивания венчиков по подставкам. — Погоди-ка, ему не станет страшно в незнакомом месте? Он и ко мне-то еле привык. — Да всё будет в порядке! — Имей в виду, — строго заявил Юнги, многозначительно подняв палец, — если твоя псина ночью будет скулить, пойдете домой. Оба. — Псина… — фыркнул Чонгук, покачиваясь на стуле. — Как грубо. Нужно любить сводных детей так же, как и родных. Иначе они почувствуют твою холодность… — Так же, как я почувствовал его лужицу в своем кроссовке? — усмехнулся Юнги. — А Холли мне наушник перегрыз, что поделать, дети есть дети. — Ты, кстати, у матери-то разрешения спросил? — Да… — Чонгук моментально помрачнел и отвел взгляд. — Что она сказала? — Посмотрела на меня с каменным лицом, как у статуи древнего императора, и тихо так, спокойно сказала: «Никакого разврата». Что-то мне подсказывает, она пока не привыкла. Может, всё же не стоило ей говорить? — И что? Каждые выходные врал бы, что идешь к Чимину? Рано или поздно всё это вскрылось бы, и тебе влетело бы за вранье. — Не совсем. — Чонгук улыбнулся, собирая тарелки со столов в ровную стопку. — Скорей мама бы сказала, что я очень сильно ее разочаровал, и не разговаривала со мной неделю. А это еще хуже, чем получить нагоняй. В любом случае, я предупредил ее, что ухожу. Даже сказал, что в этот раз — с ночевкой. Она вроде как согласилась. Хотя и велела обойтись без того, ради чего я и иду к тебе в гости… — Я думал, ты ко мне ходишь ради моих восхитительных стейков с пастой, — усмехнулся Юнги, пряча собранные тарелки в шкаф. — И домашнего безе. — Духовка сломалась на днях, еще не разобрался, так что сегодня никакого безе, только блинчики. — Тоже сойдет, — пожал плечами Чонгук, доставая телефон из кармана и проверяя время. — Ладно, мне уже пора, а то опоздаю на урок. Приятного дня. Буду ждать… — Постараюсь вернуться пораньше, — улыбнулся Юнги, протягивая ему ключи от квартиры. — И не забудь погулять с псинами, иначе лужи сам будешь убирать. Чонгук привычно подмигнул вместо желанного прощального объятия и вышел из кабинета. Юнги вздохнул, прогоняя неуместные сладкие мысли, и постарался вернуться к работе. Какими бы манящими ни были планы на эти выходные, ему еще предстояло хорошенько потрудиться перед отдыхом. А значит, стоило сосредоточиться.

***

Тишину в комнате нарушало только пение какой-то безумной птицы, жившей у соседей. Было непонятно, это птаха пытается ублажить своими тирадами слух горячо любимых хозяев, или же просто хозяева пытаются ощипать порядком поднадоевшую пернатую, чтобы позже сварить из нее супчик. Юнги предпочел бы второй вариант. Птичку жалко, но и его нервы уже вот-вот обещали сдаться в плен птице-террористке, лишь бы та умерила свой пыл и перестала нести раздирающее души и барабанные перепонки искусство в массы. Холли и Гурем беззаботно сопели в четыре дырочки, устроившись у спящего Чонгука на голой спине, как две пушистые грелки. И если с Гуремом всё было понятно и ожидаемо, то вот малыш Холли заслужил очередной хмурый взгляд, едва подняв мордочку. — Малявка, ты вообще в курсе, что я твой хозяин, а не он? — прошептал Юнги, присаживаясь и заглядывая в сонные черные глазки. Холли в ответ только забавно зевнул, потягиваясь и топчась на месте. От этого массажа замычал что-то и Чонгук, просыпаясь. — Да, кстати, ты тоже уже вставай… Юнги поднялся, поставил принесенный с кухни поднос на стол и принялся наводить порядок в сонном царстве. Шторы раздвигать, окна открывать, случайно разбросанные подушки и собачьи игрушки подбирать. Мысли в кучу собирать. — Мне, конечно, нравится смотреть, как ты спишь, но хватит на сегодня. Половина двенадцатого. Не прощу себе, если испоганю твой режим дня прямо перед промежуточными экзаменами. — Ммм... Сил нет, — прохрипел в ответ Чонгук. — Не могу подняться… — А так? — Юнги разом взял на руки обеих собак. Чонгук удивленно оглянулся, похоже, в самом деле почувствовав некоторое облегчение. — Давай-давай, малыши уже успели позавтракать и прогуляться в парке, а ты всё дрыхнешь. — Я половину ночи не мог заснуть, — садясь и потирая лицо, пожаловался парень. — Боялся, что мешать буду. Я же никогда ни с кем кровать не делил, а мне родители говорили, что я слишком брыкаюсь во сне… Не хотел заехать локтем по лицу, так что спал весь в напряжении. — Ох, ну ладно, раз ты так заботился о моем комфорте, я тоже позабочусь о твоем, — усмехнулся Юнги, стаскивая с него одеяло и принимаясь осторожно разминать плечи. Чонгук довольно вздохнул. — Лучше? — О да, — улыбнулся парень. — Оу. А это у нас что? Он с удивлением принял кружку. Холли с Гуремом уже развели знатную возню, принявшись воевать за любимую игрушку-пищалку. — Чай. Я ведь обещал тебе чай в мою постель. Вот он. — Тогда к нему должны быть еще и булочки. Помнишь? — Помню, но духовка не работает, так что на завтрак-обед у тебя вафли. Надеюсь, ударная доза сахара тебя хорошенько взбодрит, у нас ведь сегодня много планов. — Ты мне о них наконец расскажешь? — спросил Чонгук, беря вафлю и полноценно принимаясь за скромный завтрак, стараясь не крошить на постель. — Или это всё такая же великая тайна? — Да какая там тайна. Я просто до последнего надеялся отбрехаться… Что ж. Сначала мы можем просто прогуляться, у нас есть еще пара-тройка свободных часов. Потом нужно будет зайти в ресторанчик, Юнджи просила помочь с кое-какими делами перед завтрашним торжественным открытием… заодно посмотришь на этот тихий ужас. — Отлично, давно пора показать мне, что вы там затеяли. А то я и представить боюсь, что вы двое могли открыть за ресторанчик. — Обычный ресторанчик с баром, который больше самого ресторанчика... Увидишь. А вечером придется заглянуть в филармонию. Бабуля сегодня выступает со своими ежегодным вечером воспоминаний в духе «Ах, какая я была замечательная в молодости». Не бойся, она не разрешает подходить к ней после концерта, так что знакомиться не придется. Но отказаться мне не удалось, поэтому потащу тебя с собой, не одному же мучиться. — Да зачем отказываться? — пожал плечами Чонгук. — Я с радостью схожу, любопытно же посмотреть, что за человек сделал тебя таким… тобой… — Да уж. Это точно. — По крайней мере, будет, что ответить маме на вопрос «Как прошли выходные», — Чонгук рассмеялся. — А то вчера я побаивался, что ничего не смогу рассказать, она ведь просила без разврата. — Разврата? Какого разврата? Всё прошло чинно и невинно. — В какой именно момент? Когда мы еще до дома не дошли? — Во все моменты… — Особенно — в ванной, — кивнул Чонгук, доедая вафлю. — Это была квинтэссенция непорочности, — деловито кивнул Юнги, хлебнув чая. — Чистота во плоти. Я даже почувствовал, как у меня нимб над головой перегревается от такой зашкаливающей целомудренности и святости. — Звучит так, как будто мы домашку по литературе делали. — Можно сказать, это и был своего рода урок, — пожал плечами Юнги. — Поздравляю, первый урок пройден успешно. — Хм… и правда, это было неплохо, я ожидал худшего. — Опытный и внимательный учитель — залог успеха в учебе. Разумеется, если ученик готов тоже постараться… — Юнги, улыбаясь, ласково провел пальцем по отметинам от подушки на его щеке. — А уж ты умеешь стараться, как я посмотрю. Вчера всё, действительно, было отлично. Спасибо. — А там снег начался. Юнги заинтересованно оглянулся. Нет, обычно снег вовсе не был редкостью для их города, тем более в начале декабря. Но эта зима выдалась какой-то уж очень голой, без хотя бы небольших сугробиков. Сейчас же снег валил частый. Мелкий, замешанный сильным ветром. Соседние дома будто дымились легкими волнами снежной пыли, поднимаемыми им. Конечно, не крупные хлопья, плавно опускающиеся на землю, но тоже красиво. — Может быть, не пойдем гулять? — тихо предложил Чонгук. — У нас ведь еще достаточно времени перед встречей с Юнджи. Лично я не прочь перейти ко второму уроку. — Как хочешь, — улыбнулся Юнги поднимаясь и целуя его в макушку. — Тогда можешь идти в ванную и приводить себя в порядок. А я пока помою посуду и покормлю собак. Забрав со стола поднос с пустыми кружками, он вышел. Дверь медленно закрылась, и вскоре с кухни донесся знакомый и понятный шум. Чонгук довольно улыбнулся, глядя на свой телефон. Так и тянуло написать в беседе Тэхёну с Чимином, что он их обоих всё же опередил. Так и хотелось похвастаться, поделиться распирающими эмоциями. Но он просто ответил на пожелание доброго утра и посмотрел скинутые картинки. Решил молчать. Всё же пока ему куда больше хотелось сохранить свою маленькую приятную тайну, как можно дольше оставлять ее только для двоих. Было в этом ощущении нечто особенное, что как будто сближало еще сильнее.