Брошенный пес

«Оставь нас, Чуя». Были последние слова босса Портовой мафии своему главному исполнителю. Накахара Чуя стоит, как статуя над могилой. Стоит и смотрит, не моргая, перед собой. Не может остановить странные слезы. Не шевелится, не сгибается. Только смотрит на каменную надпись. «Здесь покоится Дазай Осаму». Он пытается скривить губы в привычном оскале и сказать колкость. Сощурить глаза и выплюнуть проклятье. Порадоваться наконец, что эта скумбрия таки сдохла. Оставила его одного. Совсем одного. Он плавно садится на корточки и аккуратно кладет цветы на могилу. Молчит, не находя слов. Он никогда не понимал как общаться с мертвыми. Только слезы все стекают со спокойного лица, падают на землю. Наконец, чуть с раздражением, он трет красные глаза и наливает в стакан виски. Касается его своим бокалом. Вызывает красивый звон. И вот, кажется, можно говорить. — Портовая мафия под тобой была совсем дерьмом, ебанный босс, — хрипло произносит Накахара, удивляясь, что голос вообще вышел, — было видно, что тебе на нее насрать капитально. Хоть этот ублюдок и сделал организацию самой мощной за всю ее историю. Ну, если верить старику Хироцу. — Весь твой кабинет провонял Смертью. Находиться с тобой и охранять тебя было невыносимо. Хрип стих, заглушенный ветром и листвой сверху. Лоб тихо касается влажной травы. Шляпа откатывается в грязь. Руки обхватили живот. — Прости, скумбрия, — шевелятся губы, не произнося ни звука, — прости. Фальшивая улыбка бродила на лице этой мумии последние четыре с лишним года. Просто 24 на 7, 365 в году. Он вечно что-то замышлял, вечно не давал понять о чем думает. В глазах ничего не было. Только наедине Дазай позволял себе небольшой блеск на темных зрачках. Только потому что Чуя рычал, стоило шершавым рукам к нему потянуться. Только потому что Накахара иногда отдавался, он знал, что Дазай Осаму был человеком. Пользуясь своим авторитетом. Зная, что его верный пес не посмеет тронуть лицо Портовой мафии, Дазай мягко надавливал на исполнителя и грелся, обнимая каменное изваяние. Чуя никогда не обнимал его в ответ. Дазай любил подходить сзади и касаться нежно губами шеи. Снимать аккуратно шляпу и целовать в волосы. Класть расслабленно подбородок на плечо и приобнимать слабо за талию. Почувствовав теплое касание к коже, Чуя услышал вой. Протяжный, как у побитой собаки. Срывающийся, как у сдохшей дворняги. Дазай Осаму никогда не любил собак. Накахара Чуя понял почему.