Held in the Highest Regard

Тишина угнетает. Уилл привык к тишине с Ганнибалом — обычно она ему нравится. Времена, когда они просто смотрят друг на друга, созерцая акульи оскалы и чеширские улыбки в темные моменты их тишины, одни из самых мирных в его жизни. Он бы не променял их ни на что другое. Эта тишина другая. Она злая и колючая. Щеки Уилла влажные от слез, и он ощущает, что под закрытыми веками их собралось еще больше. Слезы вызывают злость, в основном потому, что Ганнибал считает их манипуляцией с его стороны. Уилл способен сдерживать слезы, поэтому, если он их показывает, значит они на публику. Обычно он использует их, чтобы дотянуться до тех мест в душе Ганнибала, которых он не может достигнуть словами, нежными прикосновениями и тишиной. Он должен был сказать «Да». Он должен был сказать чертово «Да». Маленькая бархатная черная коробочка лежит в подстаканнике между их локтями, брошенная, как старая обертка от жвачки. Уилл хочет открыть ее и посмотреть на кольцо — раньше у него не было такой возможности. Он сжал пальцы Ганнибала и покачал головой, шепча «Нет, нет» с чувством, похожим на панику. Даже сейчас, спустя час езды до места назначения, он не может объяснить, почему. Он знал и любил Ганнибала в течение многих лет. Вместе они опустошили Балтимор, Флоренцию, Вену и Гавану, оставив после себя потоки крови и внутренностей, которые заставили бы содрогнуться саму Смерть. Он хочет посмотреть на Ганнибала, но не может заставить себя. Вместо этого он открывает глаза и позволяет им скользить по уличным фонарям и деревьям, тихим и темным окнам домов и пустым лужайкам. Распростертый и прекрасный пригород. Они вернулись в Америку, чтобы поставить на место человека, считающего себя Потрошителем. Завтра утром галерея Аннаполиса увидит свое новое произведение искусства. Они едут на юг, в сторону Вульф-Трапа. Они проезжают мимо, и Уилл не спрашивает, куда они направляются. Ганнибал будет ехать до тех пор, пока не устанет, или пока не доберется до желаемого пункта. Если кто-нибудь и заметит их причастность к уничтоженным сосудам человека, осмелившегося претендовать на титул Ганнибала, то они будут уже далеко. Уилл, как всегда, доверяет ему в этом. На заднем сиденье лежат охлажденные легкие мертвеца. Ганнибал взял их по замыслу, а затем вырвал сердце мужчины после того, как Уилл отверг его кольцо. Уилл понимает стоящую за этим символику, смысл. Он думает о человеке в Палермо, с которого содрали кожу, и сглатывает, чувствуя, как сжимается горло. Часы тикают, минуя одиннадцать вечера, затем полночь, затем час ночи, затем приближаются к двум. — Ты сердишься на меня, — бормочет он, когда знаки Вашингтона остаются позади и он видит указатели Ричмонда. Затем Роанока. Ганнибал издает тихое хмыканье, его пальцы крепко сжимают руль. Уилл поворачивает голову так, чтобы смотреть в лобовое стекло и видеть Ганнибала на периферии. Интересно, сколько раз Ганнибал думал о том, чтобы убить его в эти часы молчания? — Я никогда не смогу сердиться на тебя, мой дорогой, — отвечает Ганнибал. Уилл улыбается, глядя на свои колени, и кладет руку на живот, прикусывая нижнюю губу. Шрам все еще болит, когда он думает о нем. — Значит, ранен, — тихо говорит Уилл. — Я очень глубоко тебя ранил. Ганнибал не отвечает. Уилл поднимает голову, когда слышит, как начинает щелкать поворотник. Они сворачивают с однополосной дороги и едут по длинной, лесистой дороге. Впереди стоит хижина, ярко освещенная и гостеприимная. Он выпрямляется, когда Ганнибал подъезжает к входной двери и выключает двигатель. Он выходит из машины, и Уилл следует за ним. Он тяжело вздыхает, когда видит, что внутри хижины есть все необходимое для приема гостей: большой обеденный стол, камин, полностью оборудованная кухня с бокалами и кастрюлями, свисающими с полки, отделяющей кухню от жилой зоны. Здесь даже есть незажженные свечи и накрытый на двоих стол. — Когда ты все это сделал? — спрашивает Уилл. Нет никаких признаков первоначальных владельцев хижины. Уилл подозревает, что они находятся в холодильнике или в кладовке, в зависимости от их частей. — Вчера, — отвечает Ганнибал, и Уилл хмыкает. Ганнибал берет сумки и относит их в спальню. Уилл, словно тень, остается у двери, обхватив себя руками и прикусив нижнюю губу. Он чувствует тепло и тяжесть в груди, любовь и вину одновременно. Ганнибал поворачивается к нему, и Уилл встречается с ним взглядом. Ганнибал, похоже, изо всех сил старается скрыть свои эмоции, но с той роковой ночи в Балтиморе, когда он выпотрошил его, Уилл больше не испытывает трудностей в чтении его эмоций. Он видит Ганнибала во всей его уязвимости и во всей его силе. Он приближается к Ганнибалу, словно к рычащему волку, сдержанно и медленно, думая о том, что то, что Ганнибал вообще позволяет ему приблизиться, сродни маленькому чуду. Он дотрагивается до груди Ганнибала, чувствуя под рукой ровное и сильное сердцебиение. — Мне жаль, что все пошло не так, как ты планировал, — говорит он. При этих словах Ганнибалу удается слабо улыбнуться. — Я никогда не мог полностью предсказать тебя, — говорит он почти нежно. Уилл улыбается, и Ганнибал обхватывает ладонями его лицо, как он часто делал раньше, и наклоняется для поцелуя. Поцелуй короткий и целомудренный, и Уилл чувствует, как ужасная, виноватая боль сжимается в груди, когда Ганнибал отстраняется. — Позволь мне приготовить тебе ванну. Уилл кивает, глядя на свои руки. Они сухие, но красные. — Хорошо. Ганнибал кивает и исчезает в хозяйской ванной комнате. Уилл вздыхает и расстегивает пиджак, стягивая его с плеч, обнажая окровавленную рубашку. Он ослабляет и снимает галстук и закрывает глаза, когда слышит звук бегущей воды. Он вздрагивает, прижимая обе руки к лицу, и судорожно вздыхает. — Черт побери, — шипит он, борясь с новой волной сожаления. Ганнибал возвращается, и Уилл наклоняет голову в его сторону, чтобы увидеть его на периферии. Ганнибал скользит к нему за спину, проводит ладонями по его трясущимся рукам, обхватывая их. Уилл вздыхает и закрывает глаза, когда чувствует губы Ганнибала на своей шее. — Я приготовлю ужин, — бормочет он, Уилл вздрагивает и кивает. Он идет в ванную, позволяя Ганнибалу оставить его и пойти на кухню. Кухня — святилище Ганнибала, и Уилл охотно позволяет ему отвлечься на еду. Он раздевается и залезает в ванну, задыхаясь от очередного прерывистого звука и скользя в теплую воду. Голова раскалывается, отдавая привычной мигренью. Его мысли кружатся темным вихрем, пока он рассеянно вытирает руки мокрой тряпкой. Как после такого складываются отношения? Как может Уилл клясться в любви и верности на одном дыхании, когда в следующий момент он отрицает следующий естественный шаг к этой любви? Он никогда не считал брак возможным, но, зная Ганнибала, он должен был предвидеть это. Он должен был знать, что Ганнибал захочет, чтобы Уилл носил столько видимых знаков принадлежности, сколько общество позволит ему. Уилл закрывает глаза, пытаясь найти утешение и ясность в теплой воде. Он проводит мокрыми руками по волосам и смотрит, как вода становится розовой от крови, покрывающей его кожу. Он держал подражателя, пока Ганнибал разрезал его, купался в его крови и думал, как красный цвет прекрасно подходит им обоим, темный и свежий. Уилл полюбил запах крови, находя красоту в том, как она изгибается в воздухе, выплескиваясь из разорванной яремной вены. Он смотрит на свои руки, сжимает пальцы и скрипит зубами. Он ждет, пока не чувствует запах готовящегося мяса, пока кожа на пальцах не морщится, а тело не краснеет от тепла. Уилл вылезает из ванны, сливает розовую воду, вытирается и надевает брюки и футболку. Мягкие, интимные вещи, демонстрирующие лучшую природу Ганнибала. Ганнибал зажег для них огонь и свечи, приглушил лампы. Свет от костра дружелюбный и теплый, и Уилл дрожит, ища тепла огня. Вскоре из кухни появляется Ганнибал с двумя тарелками в руках. Вино уже разлито. Уилл подходит и садится рядом с Ганнибалом. Коробочка с кольцом стоит на углу стола между ними, сверкая напоминанием о предательстве Уилла. Легкие расползаются по тарелкам, серые и блестящие, в сочетании с зелеными бобами и рисом. Сердце находится в центре, все еще сырое. Уилл сглатывает и начинает есть. Тишина здесь, по крайней мере, более привычная. Он одобрительно хмыкает. — Восхитительно, как всегда, — говорит он, желая нарушить молчание впервые с тех пор, как познакомился с Ганнибалом. Ганнибал хмыкает, проглатывая свой кусок и запивая его глотком темного вина. — По крайней мере, некоторые вещи всегда остаются прежними, — отвечает он слишком холодно, слишком размеренно. Уилл сглатывает, когда слышит, насколько разбито сердце Ганнибала. — Прости, — бормочет он хриплым голосом, словно кричал всю ночь. А может, так и есть. — Я просто… не готов. — Я понимаю, Уилл, — отвечает Ганнибал. — Мы движемся по этой жизни в своем собственном темпе. У меня нет желания торопить тебя. Уилл закрывает глаза. То, как Ганнибал говорит, заставляет его стиснуть зубы, и он сглатывает еще один жгучий поток слез. — Пожалуйста, не отстраняйся от меня, — говорит он так же безнадежно, как в ту ночь, когда привел Абеля Гидеона в дом Ганнибала, безумный и отчаянный. — Не буду, — тихо говорит Ганнибал. — Если ты пообещаешь сделать то же самое. Уилл устало вздыхает и кивает: — Я бы никогда. — Хорошо. Они продолжают есть в тишине. Она теперь менее колючая и больше похожа на анабиоз. Уилл хочет пройтись по комнате, бросить что-нибудь, отреагировать. Но он заставляет себя соблюсти приличия и проглотить еду, несмотря на гнев и боль, сидящие внутри. Его голова пульсирует. Когда с едой покончено, Ганнибал убирает тарелки, а Уилл садится на кирпичную ступеньку, окружающую камин. Жар огня обжигает его обнаженную кожу и тыльные стороны рук, приятно согревая. Он наблюдает за Ганнибалом через щель между перегородкой и висящими на ней кастрюлями и стаканами. Он знает, что Ганнибал чувствует его взгляд, но Ганнибал, кажется, не реагирует и не двигается иначе, чем обычно. Акт наблюдения изменяет поведение наблюдаемого. Уилл знает, что Ганнибал ведет себя так, как будто ничего не случилось либо из-за гордости, либо потому что он искренне не хочет, чтобы Уилл огорчался из-за причиненной Ганнибалу боли. Уилл склоняется к первому варианту. Он сидит перед камином до тех пор, пока физически не перестает переносить жару. Он поднимается на ноги и идет за своим бокалом вина, поднимая его, чтобы сделать глоток. Прежде чем его губы успевают коснуться края бокала, он слышит стук в дверь. Уилл хмурится, глядя на нее. Дверь большая, из цельного куска темного дуба, с вырезанным изнутри узором, отдаленно напоминающим средневековую церковную дверь. Он ставит бокал на стол, когда снова раздается стук, вежливый, но настойчивый. — Сейчас почти три часа утра, — бормочет Уилл, когда Ганнибал появляется с другой стороны обеденного стола. Для Ганнибала нехарактерно выбирать жертвы или тайники для них, которые слишком рано могут быть обнаружены или подвергнуты тщательному изучению. Если только кто-то в полицейском управлении не выследил их здесь — а он считает это очень маловероятным, — он не может придумать ни одного разумного объяснения тому, что кто-то пришел в этот дом. Ганнибал поджимает губы. Он тянется к блоку с ножами на кухонном столе и достает один из них. — Ганнибал, — выговаривает Уилл. Он поднимает руку, призывая к осторожности, и подходит к двери, когда снова раздается стук. Он оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что Ганнибал не кинется с ножом — он, к сожалению, склонен к необдуманным поступкам, когда взволнован, — и открывает дверь. Там стоит девушка, блондинка, ее лицо затенено. Уилл щурится на свет на крыльце и фыркает, видя, что он не горит. — Доброе утро, — приветливо говорит он и чувствует, как Ганнибал подходит к нему сзади, ощущает тепло его плеча. Девушка отвечает не сразу. Затем: — Кэтрин здесь? Уилл хмурится и качает головой. — Нет, извини, — говорит он. — Я думаю, ты ошиблась домом. Девушка наклоняет голову набок. — Ты уверен? — спрашивает она. Уилл чувствует, как Ганнибал перемещает свой вес, и снова натянуто улыбается ей. — Извини, — говорит он чуть тверже. — Ты ошиблась домом. Девушка кивает. Уилл видит, как блестят белки ее глаз в свете лампы позади него, ее взгляд перемещается от него к Ганнибалу. Затем она поворачивается и кивает. — Увидимся позже, — говорит она и уходит от двери мимо их машины и вниз по подъездной дорожке. Уилл хмурится, и Ганнибал тянется вперед, чтобы закрыть дверь, его рука лежит поверх руки Уилла. — Ты знаешь, жила ли тут Кэтрин? — спрашивает он. Ганнибал что-то хмыкает, и Уилл поворачивается, чтобы увидеть, как он качает головой. — Мужчину и женщину, живших здесь, звали Генри и Эллен Джордан, — отвечает он. — Никаких детей. Никакой Кэтрин. — Как странно, — говорит Уилл, отводя глаза. Ганнибал стоит очень близко к нему, и руки Уилла инстинктивно тянутся вперед, прижимаясь к его груди. Ганнибал сбросил пальто, и теперь на нем только белая рубашка и брюки от костюма. Уиллу нравится, как его тепло просачивается сквозь тонкую одежду. Он снова хмурится и поднимает глаза. — На много миль вокруг никого нет, — говорит он. Ганнибал хмыкает, наклоняясь, чтобы их лбы соприкоснулись. Он убирает руку от двери и нежно баюкает голову Уилла. Уилл дрожит, его губы приоткрываются. — Мы могли бы пойти за ней, — бормочет Ганнибал. — Я знаю, как ты любишь подбирать бездомных. — А ты любишь их отстреливать, — отвечает Уилл. Он уверен, что если бы они отправились преследовать девушку, она бы закончила как еще одна стопка мяса и органов в их холодильнике. После потери Эбигейл Ганнибал ясно дал понять, что он будет терпеть любовь и привязанность Уилла только к нему самому. Он не примет ничего меньшего, кроме полной любви и преданности, без отвлечений. Уилл качает головой и вздыхает, отталкивая Ганнибала. Ганнибал отходит, и в его глазах появляется тьма, которую Уилл не хочет читать. Он прикусывает нижнюю губу и возвращается к обеденному столу, допивая бокал вина двумя глотками. — Оставь ее в покое, — говорит он, скаля зубы от горького послевкусия. Ганнибал знает, что он предпочитает более сладкие вина, но его готовность служить прекрасным вещам иногда может быть преодолена его желанием заставить Уилла почувствовать горечь во рту. Его любовник — мелочное создание, когда хочет им быть. — Так или иначе, что бы с ней ни случилось, это будет лучше, чем та судьба, которую она встретит в наших руках. — Ты так уверен, что я сделаю ей что-нибудь плохое, — говорит Ганнибал. Уилл поднимает голову, встречаясь взглядом с Ганнибалом. — А ты не сделаешь? — спрашивает он. Его ни на секунду не проведешь. Ганнибал улыбается, на этот раз более искренне. Ему нравится играть с Уиллом, независимо от обстоятельств. — Возможно, это пойдет нам на пользу, — говорит он, и Уилл хмурится. — Очевидно, что количество привязанности, которое каждый из нас разделяет, является односторонним или, по крайней мере, не сбалансированным. У меня его в избытке. Это эгоистично — требовать все это для себя и в то же время отбрасывать. Уилл стискивает зубы, ставя бокал на стол, чтобы не разбить его. Он наклоняет голову и кладет обе руки на спинку стула, сцепляя локти и шипя. — Я знал, что ты злишься, — говорит он. Его взгляд падает на коробочку с кольцами, и он издает еще один разочарованный рык. — Ты думаешь, я не люблю тебя? — Я не знаю, как смотреть на то, что ты чувствуешь ко мне, — отвечает Ганнибал. — Как смотреть на… — Уилл качает головой, тяжело дышит и поднимает глаза. — Это не какой-то чертов тест Роршаха, доктор Лектер. Не делай это большим, чем оно есть на самом деле. — И что же это, Уилл? — спрашивает Ганнибал. Он положил руки на спинку стула, где сидел Уилл, отражая взгляд, устремленный на него. Уиллу показалось, что в его темных глазах мелькнул намек на веселье. Он всегда любил играть с Уиллом. — Я… — Уилл снова опускает взгляд, выпрямляется, тяжело вздыхает и закрывает глаза. У него сдавило горло, а в голове стало жарко. Он проводит рукой по лбу, и его ногти цепляются за шрам, оставленный пилой Ганнибала. Он резко сглатывает. — Я никогда не хотел причинить тебе боль, — говорит он. — Я слишком устал, чтобы сейчас играть в эти игры. Ганнибал фыркает, и Уилл, открыв глаза, видит, что он улыбается. — Значит, я наконец нашел конец твоей жестокости, — бормочет он. — А твоя продолжает расти, — шепчет Уилл. Он беспомощно встречает взгляд Ганнибала. Улыбка Ганнибала становится шире, в глазах вспыхивают первые проблески удовольствия. — Неужели у тебя нет милосердия к человеку, которого ты якобы любишь? — Милосердия? Немного, — говорит Ганнибал. Он тоже выпрямляется и обходит стол, беря руки Уилла в свои. Он поднимает костяшки пальцев Уилла для поцелуя, и Уилл сжимает губы, стискивая Ганнибала пальцами, глядя на него широко раскрытыми и ищущими глазами. — Любовь? Безгранична. Уилл сглатывает. — Покажи мне, — выдыхает он, и Ганнибал отпускает его руки. Уилл привычно устраивает их на его груди, вцепляясь в рубашку, когда Ганнибал обхватывает его шею одной рукой, а другой легко скользит в волосы и мягко сжимает. Он притягивает Уилла к себе, и Уилл бессилен сопротивляться ему. Рот Ганнибала накрывает его рот, и Уилл задыхается, тихий стон вырывается из него, когда Ганнибал немедленно использует преимущество. Уилл чувствует вкус вина на своем языке, когда Ганнибал углубляет поцелуй. Рука Ганнибала крепко сжимает его волосы, резко дергает, и Уилл выгибается навстречу ему со всем пылом человека, готового отправиться на войну. Ганнибал тихо рычит и поворачивает Уилла, толкая его на голое место на столе. Рука Уилла взлетает, чтобы удержать равновесие, и цепляется за край подноса, на котором все еще лежит сердце. Он сглатывает, раздвигает челюсти в поисках языка Ганнибала, позволяет ему поймать зубами свою нижнюю губу. Он раздвигает ноги и обхватывает пятками его бедра, притягивая к себе. Свободная рука скользит вниз по чужой груди к поясу костюмных брюк, где заправлена рубашка. Он выдергивает ее, и Ганнибал издает еще один тихий рычащий звук. Он страстно целует Уилла, отпуская его шею, но не волосы, и до побелевших костяшек вцепляется в штаны Уилла, дергая их вниз и обнажая большую часть кожи. Уилл шипит от ощущения холодного стола под задницей, стискивает зубы, когда Ганнибал наклоняет голову, целует его раскрасневшуюся челюсть и красную шею, и дергает за штаны, пока Уилл не освобождает одну ногу. Его пальцы вцепляются в брюки Ганнибала, теребя пуговицу и молнию, пока он не чувствует, как они поддаются, и победно рычит. Ганнибал широко раскрывает рот и засасывает темную отметину на его обнаженной шее, веки Уилла опускаются, он задыхается и тянет Ганнибала на себя, ногти глубоко впиваются в его спину. Рука Ганнибала крепко сжимает его волосы, и он использует хватку, чтобы заставить Уилла откинуть голову назад. Его глаза потемнели, почернели от похоти, щеки порозовели от жара костра, и когда Уилл сглатывает, он опускает глаза, чтобы посмотреть, как двигается его шея. Уилл знает, что Ганнибалу нравится чувствовать его под своей ладонью. — Ганнибал, — шепчет он так жалобно, как только может, и Ганнибал улыбается и требовательно впивается в губы еще одним глубоким поцелуем. Он отпускает Уилла, чтобы спустить брюки и нижнее белье с его бедер, и Уилл стонет, когда чувствует, как член Ганнибала скользит по его собственному. Ощущение Ганнибала напротив него прекрасно так же, как грех, как падение. Его мощь и жизненная сила являются доказательством его эволюции, того, что он является ведущим в их виде. Он убийца, у него руки убийцы и рот убийцы, он мог бы так легко поглотить Уилла, и малейший проблеск его уязвимости возбуждает. Его поражает, как Ганнибал дрожит, когда Уилл прикасается к нему. Он обхватывает пальцами их члены, поглаживая медленно, неторопливо. Ганнибал громко, неровно дышит ему в ухо. Он проводит ногтями по пояснице Уилла, а затем отталкивает его, заставляя опереться локтями о небольшой стол. Ганнибал обхватывает руками его бедра, притягивает к себе с грацией оползня, и Уилл стонет. Он заставляет себя держать глаза открытыми, пока Ганнибал смачивает свои пальцы, обсасывает их до блеска, а затем опускает руку между его ног. Уилл кусает нижнюю губу, зная, что будет больно, и зная, что он не попросит Ганнибала остановиться, точно так же, как Ганнибал не попросит разрешения. Его первый палец скользит внутрь, скользкий, дерзкий и самоуверенный, Уилл сжимает челюсть и откидывает голову назад, обнажая горло, в то время как другая рука Ганнибала впивается в его ногу до синяков. Ганнибал с силой толкает палец внутрь и поворачивает его, а Уилл опускает руку на член, поглаживая себя крепкой рукой, пока Ганнибал растягивает его. Ганнибал издает тихий, готовый вырваться рык, и Уилл втягивает воздух, прикусывая нижнюю губу. — Ты можешь, — говорит он. Он знает, что Ганнибал нетерпелив — так иногда проявляется его гнев. — Я тебе позволю. Ганнибал хмыкает. — Я никогда и не думал причинить тебе вред, мой дорогой, — отвечает он, и Уилл удивляется, как он может смотреть на шрам на обнаженном животе Уилла и на его лбу, на порез на щеке и постоянно вздымающуюся кожу на виске и говорить это так честно. Уилл сглатывает, стиснув зубы. Он не позволит себе проявить слабость. Ганнибал вытаскивает палец почти до конца, толкает второй, и Уилл давится стоном. Он знает, что делает Ганнибал. Это скорее акт жестокости, замаскированный под доброту. Уилл поднимает голову и отпускает свой член, задыхаясь, когда пальцы Ганнибала находят его простату. Прикосновение посылает тепло через его живот, заставляет позвоночник напрячься на короткое мгновение. Он рычит, веки трепещут от жгучего удовольствия. Взгляд Ганнибала скользит по нему, словно он разглядывает правильные куски мяса на теле Уилла, и это выражение Уилл хорошо знает. Это он понимает. На это он может отреагировать. Он приподнимается, тянет Ганнибала за воротник, требуя поцелуя, и получает его — но не без оплаты. Ганнибал вытаскивает свои пальцы и вместо этого сжимает его волосы, намереваясь заставить Уилла отступить, покорно принять его пытку. Но Уилл никогда не был его добычей и не собирается становиться сейчас. Он вскакивает на ноги, и Ганнибал рычит, хватает его за плечо, разворачивает и швыряет обратно на стол. Уилл задыхается и борется с ним, но Ганнибал кладет одну руку ему на затылок, впиваясь ногтями, а другой рукой хватает Уилла за запястье и дергает его руку за спину, достаточно сильно, чтобы суметь вывихнуть плечо. Уилл рычит, замирая, от прикосновения Ганнибала его прошибает пот. Ганнибал тихо смеется, наклоняясь над ним, и глубоко вдыхает запах его волос. Он прижимает большой палец к впадинке на шее Уилла, под челюстью, и прикусывает обнаженное сухожилие, едва задевая. Уилл резко сглатывает, дрожа, жар в его животе скручивается, словно кобра, готовая ударить. Он чувствует, как член Ганнибала касается его бедра, и раздвигает ноги, как только может, предлагая ему свое тело. Из горла Ганнибала вырывается еще один низкий смешок. — Ты сплошное противоречие, дорогой, — бормочет он. Он отпускает шею и запястье Уилла, поглаживая руками его плечи, пока Уилл опирается на стол. — Ты действительно считаешь, что жестокость по отношению к тебе будет целебной? — Мне плевать, что там целебно, — рычит Уилл. — Я хочу, чтобы ты был честен. — Честен, — повторяет Ганнибал. Он издает низкий звук, и Уилл напрягается, когда Ганнибал отстраняется и берет свой член в руку, потирая головку о слишком сухую дырочку Уилла. — И ты думаешь, что с моей стороны было бы честным признать, что… ты причинил мне боль. И я хочу наказать тебя за это? — Я думаю, что это разумно, — дрожащим голосом отвечает Уилл. Ганнибал издает еще один задумчивый звук, и Уилл судорожно вздыхает, когда вес Ганнибала накрывает его. Он мог бы спокойно войти в Уилла, если бы действительно захотел. Задница растянута в лучшем случае сносно, а Уилл не настолько смазан, и они оба это знают. Ганнибал проводит рукой по вздымающейся спине Уилла, по его волосам, и Уилл издает тихий скулеж, когда Ганнибал прижимает ладонь к его глазам. — Тсс, — Ганнибал прижимается губами к его уху, кусает спираль, коротко посасывает мочку. У Уилла перехватывает дыхание, когда он слышит, как что-то холодное и металлическое скользит по столу. Это тот самый нож, который Ганнибал выхватил из блока. Его руки покрываются гусиной кожей, когда он чувствует, как плоское лезвие находит свое место у его ключиц, рука Ганнибала подхватывает его так, что он не может его оттолкнуть. — И ты считаешь, что это разумно? — шепчет Ганнибал прямо ему в ухо, мрачный и многообещающий, словно дьявол на плече. Уилл кусает нижнюю губу, закрывает глаза — тьма внутри тьмы, — и заставляет себя расслабиться под тяжестью Ганнибала. — Я думаю, это честно, — отвечает он тихо, но твердо. Ганнибал улыбается. Уилл чувствует улыбку у себя на шее. Ганнибал убирает нож, и Уилл задыхается, его сердце колотится, а волосы мокнут от пота. Ганнибал глубоко вдыхает его запах и снова засовывает пальцы в рот. Уилл чувствует, как он пытается протолкнуть скользкие пальцы внутрь, увлажнить его настолько, насколько это возможно без надлежащей подготовки. Его рука крепко прижимается к глазам Уилла, плечи напрягаются, но Уилл заставляет все свое тело оставаться расслабленным, чувствуя, как Ганнибал выпрямляется, готовый погрузиться в него. — Я люблю тебя, Уилл, — бормочет Ганнибал и проталкивается внутрь. — Я л… Ах, черт, — рычит Уилл, не в силах сдержать крик острой боли, когда член Ганнибала разрывает его на части. Движение жалящее, обжигающее. Тело Уилла знает прикосновения его возлюбленного, его пары, и он очень близко знает ощущение рук Ганнибала на нем, его веса, его запаха и его пота, но он слишком чувствительный, его голова раскалывается, и он не может сдержать стона боли, вырывающегося из груди, пока Ганнибал погружается в него. Другая рука Ганнибала прижимается к его бедру, отталкивая назад, и ногти Уилла впиваются в стол достаточно резко, чтобы испортить лакированную поверхность. Ладонь Ганнибала перемещается от глаз ко лбу, возвращая ему зрение. Уилл поворачивает голову, сворачиваясь калачиком под грудью Ганнибала, страстно желая поднять плечи, шею и сердце к губам и рукам своего возлюбленного. Толчки Ганнибала грубые, то и дело ударяющие их тела друг о друга. Это напомнило Уиллу о том, как звучали их кости, разбиваясь о скалы, а вода угрожала затащить их обоих под воду. Он тянется вверх, ловит руку Ганнибала на своем лбу, крепко сжимаетего пальцы. Он обнажает зубы, не в силах вдохнуть достаточно воздуха через нос. Его кожа слишком натянута, бедра и спина сильно болят, шея горит от укусов. Ганнибал рычит, впиваясь зубами в затылок Уилла, помечая его обнаженную кожу, пока его рука движется от бедра Уилла к животу, ногти впиваются в него, оставляя маленькие красные линии. Стол неумолимо прижимается к бедрам Уилла, член ударяется об него, причиняя боль. Уилл шипит, выгибаясь назад под жестокими толчками Ганнибала, и тянется к животу, обхватывая рукой член. Головка влажная, твердая и горячая. — Давай, — рычит он, и Ганнибал хмыкает в ответ, скользя рукой от лба Уилла к волосам и прижимая его лицом к столу. Уилл поворачивает голову, нож лежит прямо у него под рукой, и он сжимает пальцы, чтобы не схватить его. Ганнибал резко выпрямляется, обеими руками хватая Уилла за бедра и удерживая. Он глубоко толкается, в его груди застревает рык. Уилл знает, как он выглядит, когда кончает, как дергается его верхняя губа, как расслабляются лоб и челюсть, а глаза закрываются, как бы он ни старался держать их открытыми. Член Ганнибала входит глубоко, и ощущение того, как он утолщается и дергается, изливаясь, жалит вход и ноющие внутренности Уилла. Закончив, он выходит, и Уилл хнычет от ощущения густого потока семени, следующего за ним. Ганнибал рычит, и прежде чем Уилл успевает пошевелиться, дергает его за волосы. Он кладет одну влажную от пота руку на горло Уилла, а другой отбрасывает его руку и крепко сжимает член. Уилл вздрагивает, закрывает глаза и откидывает голову на плечо Ганнибала. Он не может пошевелиться — просто толкается бёдрами в руку Ганнибала и подчиняется его крепкой хватке на шее. Оргазм пронзает его, как удар хлыста, он извивается и стонет, расплескивая густую и горячую жидкость по столу, и Ганнибал кусает его за шею. Он определенно испортил поверхность стола. Уилл тяжело дышит, а сердце заходится в его груди, Ганнибал отпускает его член, но продолжает крепко держать за шею. Он поворачивает Уилла к себе и целует, крадя его дыхание, потому что Ганнибал жаден и требователен, а Уилл не в силах сопротивляться ему, когда он становится таким. Если бы Ганнибал попытался сделать ему предложение прямо сейчас, Уилл не стал бы долго раздумывать. Уилл вздыхает, откидываясь на край стола, не обращая внимания на пятна пота и семени, пачкающие его одежду и кожу. Он проводит ногтями по груди Ганнибала и поправляет его одежду, засовывает член Ганнибала обратно в нижнее белье и застегивает брюки, рубашку он оставляет расстегнутой. Он не прекращает целовать Ганнибала ни на секунду, пока делает это. Ганнибал отстраняется от него после еще одного долгого поцелуя, держа его голову обеими руками. Он наклоняет голову набок. — Ты вернул мне мои доспехи, — говорит он грубым от удовольствия голосом. Уилл улыбается, слабо и криво. — Если мы будем поддерживать давление, ты не истечешь кровью, — отвечает он. — Мне нечего скрывать от тебя. Ганнибал хмыкает. Он выглядит гораздо более уверенным, похожим на себя вчерашнего, и Уилл не уверен, что именно вызвало его возвращение, но он рад это видеть. Он хочет бросить коробочку с кольцом в огонь, чтобы не рисковать снова ранить Ганнибала, но он никогда не уничтожит ни один из его подарков. Он всегда будет хотеть их, готов он или нет. Уилл выпрямляется и натягивает свои брюки обратно. Ганнибал достает вторую бутылку вина — на этот раз более розового и сладкого, полагает Уилл, — и они устраиваются у камина, глядя на пламя в очередной момент молчаливого созерцания. На половине бутылки Уилл уже не может игнорировать свою головную боль. Он встает, целомудренно целует Ганнибала в щеку и идет к своей сумке за аспирином, разочарованно шипя, когда видит, что осталась только одна таблетка. Этого недостаточно. Он проглатывает последнюю таблетку насухую и возвращается к огню. — У меня кончился аспирин, — говорит он. Ганнибал на мгновение встречается с ним взглядом, затем опускает глаза и кивает. — Я привезу тебе еще, — говорит он. Уилл стискивает зубы и сглатывает. — Нет, — отвечает он. Ганнибал наклоняет голову набок, и Уилл опускается на колени рядом с ним, нежно касаясь его плеча. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Я не хочу расставаться с тобой. Ганнибал улыбается, но его улыбка грустная. Уилл нанес еще один удар, сам того не желая. — Я думаю, что мне будет приятно немного проехаться до города, — говорит Ганнибал, и Уилл сглатывает и кивает, зная, что в данный момент спорить не о чем. — И твоя голова, без сомнения, не единственное, что болит. Уилл краснеет, но не отрицает этого. Он целует Ганнибала, нежно и целомудренно, и тот встает. Он хватает свой пиджак, надевает носки и ботинки, берет ключи и телефон. — Ганнибал, — зовет Уилл, Ганнибал останавливается у двери, повернув голову так, чтобы Уилл мог видеть его лицо, но не глаза. — Пожалуйста, будь осторожен. Ганнибал кивает и поворачивается еще чуть-чуть, чтобы Уилл мог видеть усталый призрак его улыбки. — Я скоро вернусь, — отвечает он и уходит. Уилл вздыхает и снова переводит взгляд на огонь. Но это мало что дает ему в качестве развлечения. Он должен спать, но он не хочет спать без Ганнибала рядом. С тех пор как он бежал с ним во Флоренцию, Уиллу почти не снились кошмары, но он всегда лучше спит, когда его окружают запах и тяжесть тела Ганнибала. Сейчас время уже ближе к четырем, и Уилл встает через минуту, подбрасывая в огонь еще одно полено, и устраивается, расхаживая по дому, развлекая себя представлением и придумыванием историй за фотографиями на стенах, и воображая самые абсурдные причины для выбора книг, какие только может. Потом, когда это ему надоедает, он закрывает глаза. Маятник качается перед ним, справа налево, слева направо. Он снова открывает глаза и видит мистера и миссис Генри и Эллен Джордан. Они сидят за обеденным столом, готовые приступить к трапезе, когда к ним подходит Ганнибал. Он улыбается. — Я выбираю их из-за их удаленности, — говорит он, входя в столовую с грацией дикой кошки, крадущейся в темноте. Он проводит рукой по столу в столовой, воображая, что на нем нет ни следа семени, ни следов от ногтей, что свечи не растаяли, а сердце все еще бьется в груди подражателя. Шкатулка с кольцом… исчезла. Сидит в кармане пальто. Он кладет туда руку и сглатывает. — Я выбираю их потому, что они мягкие и добрые, — шепчет он. — Я говорю им, что у меня спустило колесо и сломался сотовый телефон. Они приветствуют меня, потому что у них нет причин этого не делать. Перед ним Эллен Джордан — улыбающаяся пожилая женщина с круглым лицом и волосами, собранными в пучок. — Могу я предложить Вам кофе или воды? — спрашивает она. — Нет, — отвечает Ганнибал в воображении Уилла. Он сияет от радости и предвкушения, улыбаясь так широко, что видны его зубы. Уилл ловит себя на том, что улыбается в ответ. — Спасибо Вам. Я хотел бы воспользоваться Вашим телефоном, если Вы не возражаете. — Конечно, — Генри Джордан — стоик, обычный человек, вернувшийся с войны и желающий посидеть в мягком кресле с пивом и посмотреть новости. Он протягивает Ганнибалу свой сотовый телефон, и Ганнибал отвечает ему быстрым ударом в горло, рассчитанным на то, чтобы перекрыть ему дыхательные пути и остановить дыхание. Эллен вздрагивает, услышав, как ее муж падает на пол, и… Уилл останавливается, моргая. Он наклоняет голову набок, прислушиваясь. Ничто не движется. Ничего не меняется. Огонь потрескивает, и одно из поленьев осыпается на другое снопом искр. Пальцы Уилла сжимаются. В направлении спальни скрипит половица. Он плотно сжимает губы. Старые дома обычно движутся и стонут, он в этом уверен. Но он знает, как старые дома двигаются и стонут. Живя в Европе и деля постель с волком, он научился осознавать такие вещи, к которым его не готовила даже жизнь полицейского и криминалиста. Он не носил оружия уже много лет, с тех пор как начал жить с Ганнибалом. Оружие не интимно. Если бы возникла необходимость, Уилл использовал бы свои голые руки, как он обещал когда-то. Он уже давно не нуждался в оружии. Но мистер Джордан… Он берет бокалы и бутылку вина, стоящие перед камином, и несет их на кухню. Он ставит их на стол, не сводит глаз с раковины и наливает себе стакан воды. Он ждет, пока волосы на затылке встанут дыбом. Ничего не происходит, но это ничего не значит. Он поворачивается и берет свой стакан с водой, его глаза опущены, но периферическое зрение сканирует обстановку. Никакого движения в тени. Нормальный человек закричал бы. Возможно, Ганнибал вернулся и, чувствуя, что Уилл отвлекся на воссоздание жизни Джорданов, не захотел его беспокоить. Может быть, это просто один из тех звуков, которые издают старые дома. Нормальный человек включил бы все лампы, обыскал бы все комнаты и убедился, что он один. Нормальный человек мог бы закрыть все двери и прислониться спиной к стене, держа в руке пистолет или нож и отчаянно набирая 911. Уилл — не совсем нормальный человек. Он вздыхает, улыбаясь в свой стакан с водой, и ждет еще одного предательского знака. Ничего не происходит так долго, что Уилл начинает думать, что, возможно, это было просто движение дома. Он не слышал, как вернулась машина, как захрустел гравий. Он не слышал, как открылась дверь, и даже глубоко погруженный в свои воспоминания об убийствах, он всегда был уверен в себе. Кроме тех случаев, когда он был болен. Теперь он уже не болен. Он вздыхает, ставит стакан с водой на стол и хмурится, услышав еще один стук в дверь. На этот раз твёрже, и он знает, что Ганнибал ее не запирал. Он подходит к двери и крепко прижимает к ней ладонь. Глазка нет. — Привет? — бормочет он. Тишина. А потом: — Кэтрин дома? Это опять та самая девушка. Он вздыхает и закрывает глаза. — Я же говорил тебе, что ты ошиблась домом, — бормочет он. Он не может впустить ее — Ганнибал был прав. Если она войдет сюда, ее ждет гораздо худшая участь. Если она войдет, то уже не выйдет. — Ты уверен? — снова спрашивает девушка. Уилл фыркает и запирает дверь. — Тебе лучше уйти, — говорит он и думает о том, чтобы съесть печень и кишечник девушки на завтрак. Она была стройной, мягкой. Мясо легко растает на ее костях. — Я не знаю, что будет с тобой, если ты останешься, но обещаю, что это будет неприятно. Он отворачивается от двери, проходя мимо обеденного стола. Он останавливается и смотрит на него. Нож сдвинулся с места. Теперь он лежит под идеальным углом к салфетке. Уилл рассматривает его в течение долгого, долгого времени, покусывая нижнюю губу. Его пальцы снова сжимаются. — …Я выбираю их из-за их удаленности, — шепчет он, и его губы кривятся в улыбке. Если уж на то пошло, он даже не уточнил, действительно ли Ганнибал убил Джорданов. Возможно, он наткнулся на чью-то охотничью территорию. Он поднимает голову и видит мистера и миссис Джордан, сидящих у камина. Они поднимают глаза на стук в дверь, хмурятся, комментируя поздний час. Они отвечают на звонок, за дверью эта девушка. — Кэтрин дома? Их должно быть по меньшей мере трое. Один внутри дома, другой охраняет входную дверь, третий — сзади. — Я выбираю их потому, что они мягкие и добрые, — говорит он и берет нож в руку, поворачивая его так, чтобы он лежал прямо на его предплечье, а лезвие было повернуто под углом. — Я выбираю их, потому что они не знают ничего лучшего. Он видит, как нож пронзает шею миссис Джордан, разбрызгивая кровь. Она попадает ему на лицо, и он подносит большой палец ко рту, чтобы попробовать ее на вкус. Там, где кровь упала на пол, дерево кажется краснее. Его улыбка становится шире. Как неудачно. Стая койотов вторглась в курятник, а вместо этого они находят волков. Он идет в спальню и включает свет. Чемоданы на месте, нетронутые. Он закрывает за собой дверь и смотрит на хозяйскую ванную. Ванна все еще влажная от воды, зеркало запотело. Поперек него слово, написанное чем-то, похожим на кровь. «Привет». Он хмыкает и оборачивается, не сводя глаз с комнаты. Под кроватью не хватит места, чтобы спрятаться. Шкаф открыт, в нем пусто. Шторы задернуты, но колышутся вместе с ветром. Он подходит к занавескам и распахивает их, готовый ударить ножом. Там никого нет. Но снаружи кто-то есть. Это мужчина, одетый в плохо сшитый костюм. На голове у него парусиновая маска с прорезями для глаз и рта. Уилл спокойно смотрит на него через открытое окно. Затем мужчина поднимает руку и медленно машет ею взад-вперед. Уилл закрывает окно и запирает его. Так, по крайней мере, двое. Ему придется быть осторожным и остерегаться третьего. Если только девушка не замешана в этом деле, что кажется маловероятным. Он задергивает шторы, чтобы мужчина не мог видеть, когда он выходит из спальни. Они, должно быть, были здесь уже некоторое время, наблюдая за Уиллом и Ганнибалом. Они ждали, пока Ганнибал уйдет, полагая, что по сравнению с ним Уилл будет легкой добычей. Либо так, либо Ганнибал ранен гораздо сильнее, чем думал Уилл. Достаточно ранен, чтобы желать мести. Но нет, это слишком безлично для Ганнибала. Смерть Уилла требует его присутствия, требует его артистизма. Он закрывает дверь спальни и уходит, зная, что в комнате никого нет. Он возвращается на кухню и смотрит на камин. Его телефон горит, расплавленный в бревнах. Он улыбается. — Умно, — говорит он, делая небольшой поворот в открытом пространстве. — Но в этом нет необходимости. Вы боитесь? Нет, не боятся. Они хотят напугать его. Они хотят, чтобы он знал, что он один, что никакая помощь не придет, что они загнали его в угол и превосходят численностью. Они считают, что он будет напуган тем фактом, что они вошли в дом и передвинули нож. Они прикоснулись к нему. Они были прямо позади него, наблюдая за ним. Они могли бы убить его. — Вы смотрели, как мы трахаемся? — спрашивает он пустую комнату. Ничто не движется, ни вздох, ни скрип половиц не выдают их. — Надеюсь, вам понравилось шоу. Он возвращается на кухню, допивает воду. Он кладет нож и наливает себе еще один бокал вина, заканчивая бутылку. Кажется почти неправильным начинать охоту без Ганнибала рядом. Он хмыкает что-то в свой стакан, делает глоток, ставит его на стол, снова берет нож и идет к входной двери. Он открывает ее и смотрит наружу. Свет на крыльце не дает никакого освещения, но он видит прожектор из дальнего сарая, освещающий подъездную дорожку и темную дорогу за ней. Там растут деревья, и он слышит скрип старых цепных качелей. Он не видит этого мужчину. Он закрывает дверь, оставляет ее незапертой и возвращается на свое место перед камином. Он хмыкает и кладет нож на колени, а маятник раскачивается. Слева направо, справа налево. Мистер и миссис Джордан садятся ужинать. Но руки у них связаны, а рот заткнут кляпом. Позади них стоят мужчина и женщина с масками на лицах. Девушка стоит за третьим стулом, ее пальцы сжимают тот самый нож, который держит Уилл. Миссис Джордан плачет. Ее всхлипы и стоны стихли. Уилл бесстрастно наблюдает за ними. — Сначала я убью мистера Джордана, — говорит он, и пока он говорит, человек в маске позади мистера Джордана делает шаг вперед и одним движением перерезает ему горло. Миссис Джордан кричит, ее глаза блестят от слез. Костяшки пальцев у нее побелели, а запястья покраснели от того, что она натянула ремни. — Я хочу, чтобы она видела, как он умирает. Я хочу, чтобы она тоже знала, что ее ждет. Вот только… Уилл хмурится, склонив голову набок. Он встает и подходит к миссис Джордан, не сводя глаз с мужа. Все замедляется, и Уилл смотрит на лицо женщины в маске. — Нет, — шепчет он. — Ты умер не здесь. Уилл поднимает голову, когда слышит приближающийся автомобиль. Он прикусывает нижнюю губу и идет обратно по коридору в спальню, закрывая дверь в прачечную и кладовку, чтобы исключить возможность входа и выхода. Ганнибал заходит, когда Уилл возвращается, и останавливается, увидев нож в его руке. Его брови приподнимаются. — Я знаю, что ты расстроен, — спокойно говорит Уилл. — Но посылать людей, чтобы попытаться напугать меня, кажется немного… отчужденным. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечает Ганнибал, сбрасывая пальто. В руке у него пластиковый пакет из аптеки, и он кладет его на стол. — Я полагал, что ты убил Джорданов, — говорит Уилл. Он все время двигает глазами, отвернув голову. Присутствие Ганнибала ему знакомо, и он узнает, если Ганнибал приблизится к нему. — Девушка вернулась. А снаружи стоял человек в маске. Я думаю, что они убили их. — Уилл… — Они бросили мой телефон в огонь, — говорит Уилл и показывает на комок расплавленного черного пластика. Он видит, как Ганнибал подходит, чтобы осмотреть его. — И передвинули нож, пока я не видел. И написали на зеркале в ванной. Он поворачивается и холодно смотрит на Ганнибала. — Не оскорбляй меня словами, что все это у меня в голове. — Я просто говорю, что мы предпочитаем доказательства, и до сих пор ты не показал мне ничего такого, что могло бы намекнуть на присутствие третьей стороны, — отвечает Ганнибал так же ровно и спокойно. Уилл наклоняет голову набок. Его хватка на ноже усиливается. — Ну ладно, — рычит он. — Как умерли мистер и миссис Джордан? — Уилл, прими свое лекарство. Когда у тебя такие головные боли, ты плохо соображаешь. Тебе надо отдохнуть. — Как они умерли, Ганнибал? — требует Уилл. Ганнибал вздыхает. — Я свернул шею мистеру Джордану в гостиной. Я перерезал горло Миссис Джордан, когда она попыталась убежать. — Нет, — отвечает Уилл, качая головой. — Это неправда. — Ты называешь меня лжецом? — Я знаю, что ты лжец, — говорит Уилл. — Так же, как и я, — он снова оглядывается. — Я думаю, есть кто-то еще. Их должно быть трое — это минимальное количество для чего-то подобного. Нужен кто-то, кто будет охранять выходы, пока ты делаешь грязную работу. — Предполагаешь, что я не смогу убить этих людей в одиночку, — говорит Ганнибал. — Значит, теперь ты оскорбляешь мои способности. Уилл фыркает. — Нам пора уходить, — говорит он. — Мы не сможем съесть их всех за одну ночь. — Уилл, — Ганнибал приближается к нему, не обращая внимания на нож в руке Уилла. Он обхватывает Уилла за шею, заставляя его посмотреть себе в глаза. Ганнибал смотрит на него, переводя взгляд с одного глаза Уилла на другой. Он плотно сжимает губы и делает глубокий вдох. — Ты пил. Уилл хмурится. Он пытается вырваться, но хватка Ганнибала не позволяет ему уйти далеко. — Ты серьезно мне не веришь? — требует он. — Считай это тестом Роршаха, — говорит Ганнибал. — Ты видишь дьявола, а я просто вижу изображение лошади. — Не могу поверить, — бормочет Уилл, и его дыхание вырывается из груди дрожащим смехом. На этот раз он отстраняется с большей силой, морщась, когда ногти Ганнибала оставляют следы на его шее. — Ладно. Я сам их выслежу. — Уилл, дорогой. Пожалуйста. Уилл с рычанием отмахивается от него, и он уже на полпути к спальне, когда внезапно отключается электричество. Он замолкает, поднимая голову. Он чует что-то… не то. Он не может определить, что это, но это что-то чуждое этому дому. — Духи? — шепчет он. Уиллу не нравится признавать, что он подпрыгивает, когда в дверь снова стучат. Когда он возвращается в главную комнату, все, что остается от света, — это тускло мерцающий огонь, который вот-вот погаснет. Он чувствует тепло Ганнибала и подходит к нему вплотную, не сводя глаз с двери. Он выдыхает, когда дверь медленно распахивается. Там никого нет, и за ней темно. Ганнибал делает паузу, прежде чем испустить разочарованный вздох. — Иди к машине, — говорит он. Уилл кивает, и Ганнибал выходит первым. Уилл хватает свои ботинки из соседнего шкафа для одежды и надевает их, они выходят на улицу и обходят дом кругом. Ганнибал садится в машину, и Уилл ждет, чувствуя, что кто-то смотрит ему в затылок. Он дрожит от холода, когда Ганнибал пытается завести машину. Она не заводится. — Они наверняка испортили проводку, — бормочет он. — Убедились, что мы не сможем уйти. Ганнибал хмыкает и снова выходит из машины. Он выглядит скорее раздраженным, что помогает унять беспокойство Уилла. И ему не по себе. Он уже давно не испытывал ничего похожего на страх, но этих людей больше, и у них могут быть пистолеты. Ганнибал берет телефон и включает фонарик, направляясь обратно в дом. — До рассвета осталось меньше двух часов, — тихо говорит он, закрывая и запирая за ними дверь. Запечатать их или держать внутри. Уилл подозревает последнее. — Это ты убил Джорданов? — спрашивает он. — Или это сделали они? — Мы дождёмся рассвета в спальне. — Небрежно, доктор Лектер, — ворчит Уилл. — Вот что происходит, когда ты думаешь сердцем, а не головой. Ты можешь себе представить, что могло бы случиться, если бы ты не вернулся? — Ты хочешь сказать, что не можешь защитить себя? Что я нужен тебе, чтобы защитить тебя? — Тебе нравится защищать меня. — Только потому, что я знаю, что делаю это не по необходимости. Уилл фыркает, и Ганнибал открывает дверь в спальню, впуская их обоих внутрь. Уилл закрывает ее за собой, на всякий случай делая еще один обход. Под кроватью по-прежнему ничего, в шкафу по-прежнему не было никаких очертаний тела. Шторы все еще задернуты и не выпирают. Он смотрит в зеркало и кусает нижнюю губу. Когда свет телефона Ганнибала проходит по нему дугой, он видит, что под словом «Привет» появилось слово «Снова». Он хмурится, направляясь в ванную. Он смотрит вверх и видит, что большая решетка, защищающая вентилятор и воздуховод, исчезла. — Они в стенах, — бормочет он, указывая на нее ножом, а потом на «Снова» на зеркале. — Раньше этого не было. Ганнибал появляется из-за его плеча. Он плотно сжимает губы, и Уилл, не оборачиваясь, наблюдает за ним. — Девочка достаточно маленькая, — говорит Уилл. — Не мужчина. Ганнибал фыркает. — Какая изысканность, — отвечает он и отворачивается. — Они очень смелые. Большинство людей дважды подумали бы, прежде чем пытаться запугать людей, у которых свежее человеческое сердце стоит в центре обеденного стола. Уилл улыбается и отворачивается от ванной, закрывая за собой дверь. — Ну, мы едва ли монополизировали рынок убийц, доктор Лектер, — тихо говорит он с нежностью. Ганнибал смотрит на него, и на его лице мелькает улыбка. Затем он выпрямляется, поднимает подбородок и делает глубокий вдох. Он хмурится. — Ты чувствуешь этот запах? Уилл наклоняет голову набок, подходит к двери, прижимается носом к петлям и делает глубокий вдох. Газ. Он рычит. — Огонь, — шепчет он. — Они пытаются выманить нас отсюда. — Остаться здесь и рискнуть взрывом или выйти и рискнуть ими, — говорит Уилл. — Или же ни то, ни другое, мы останемся внутри и задохнемся. Ганнибал хмыкает, отталкивая Уилла от двери. Он протягивает руку за ножом, и Уилл после секундного колебания протягивает его ему. Он судорожно сглатывает. — Я могу пойти, — говорит он. — У меня есть свет, — говорит Ганнибал, поднимая телефон. Уилл снова сглатывает. Объективно он знает, что Ганнибал более чем способен защитить себя. Он охотился на таких людей — и делал вещи похуже — еще до того, как Уилл стал мужчиной. Но. Он кладет руку на грудь Ганнибала и сжимает пальцами его рубашку. — Пожалуйста, будь осторожен, — говорит он, зная, что это уже второй раз за сегодняшний вечер. Ганнибал улыбается, кладет руку на волосы Уилла и притягивает его к себе, чтобы поцеловать его в лоб. — Я должен спешить, — говорит он, и Уилл кивает, отпуская его. Он открывает перед ним дверь и быстро закрывает ее, когда он выходит. Он прижимает ухо к двери и слушает, как Ганнибал идет на кухню, чтобы выключить газ. Он вздыхает, плотно сжимая губы. В комнате совершенно темно без света телефона Ганнибала, и с его собственным уничтоженным телефоном Уилл знает, что в ближайшее время он не сможет снова видеть. Он напрягается, когда слышит, как кто-то стучит в окно. Звук такой, словно кто-то царапает ногтями по стеклу. У него перехватывает дыхание, когда через мгновение он понимает, что звук идет изнутри комнаты. Он не колеблется — идет в ванную, ощупывает дверной косяк и находит зеркало. Он ударяет по нему костяшками пальцев, шипя от громкого звука бьющегося стекла и от того, как более мелкие осколки врезаются в его костяшки. Он слепо ощупывает себя в поисках большого осколка и держит его так крепко, что кожа на ладони трескается. Шаги. Резкий вдох. Он оборачивается и дико рубит, ухмыляясь, когда чувствует, как осколок зеркала врезается в теплую плоть. Кто-то вскрикивает, пятясь назад, и Уилл следует за ним. Может, у них и есть оружие, но ему все равно. Это девушка — Уилл узнает в ее голосе молодость и женственность. Он хватается за любую часть ее тела, до которой может дотянуться, костяшками пальцев нащупывая пригоршню волос, и рычит, когда нож вонзается ему в плечо. — Прости, милая, — рычит он, притягивая ее ближе. Осколок зеркала находит ее горло. — Ты заслуживала лучшего. Он вонзает осколок стекла ей в шею, мрачно улыбаясь, когда слышит, как она начинает задыхаться, чувствует, как ее теплая кровь заливает его руку и пачкает рубашку. Он продолжает вталкивать осколок глубже, дергая его вбок, чтобы разорвать ее голосовые связки. Она стройна, почти изящна в его руках, и он чувствует, как она хватает его за руки и пытается бороться, прежде чем он стискивает зубы и вытаскивает осколок, и она обмякает с булькающим стоном. Он погружает осколок обратно и продолжает резать, пока вес ее тела не отделяется от головы. Уилл поднимает голову, когда дверь открывается. Телефонный фонарик Ганнибала освещает разбитое тело девушки, огромное пятно крови на кровати, на полу и на Уилле. Уилл берет ее голову за волосы и обхватывает пальцами клоунскую маску на ее лице, оттягивая ее. — Откуда она взялась? — бесстрастно бормочет Ганнибал, закрывая за собой дверь. Уилл пожимает одним плечом. — Я думаю, она была за занавеской, — отвечает он. — Она маленькая. Я ее не увидел. Ганнибал хмыкает, приближаясь к нему. Нож в его руке чист — очевидно, он не попал ни в какие неприятности на своем пути. Ганнибал качает головой с чем-то похожим на разочарование. Затем его телефон освещает плечо Уилла. — Ты что, ранен? — спрашивает он. Уилл кивает. — Она ударила меня ножом, — говорит он. Он хочет, чтобы люди перестали стрелять и ударять его в это проклятое плечо. Оно и так уже болит иногда, когда портится погода или он напрягает его. Ганнибал издает тихий взволнованный звук, и Уилл отмахивается от его прикосновения. — Я в порядке, — резко отвечает он. Он бросает голову девушки на кровать и слышит, как она глухо стучит о спинку кровати. — Ты видел их там, снаружи? — Нет, — отвечает Ганнибал. — Я думаю, они выбросили предохранители. Коробка, скорее всего, находится в сарае на заднем дворе. Я могу пойти туда и попытаться вернуть нам свет. Уилл хмурится. — Они хотят разлучить нас, — говорит он и поднимает глаза на Ганнибала. — Да. — И ты хочешь им это позволить. — Я думаю, что они скорее покажут себя, если мы не будем вместе, — холодно отвечает Ганнибал. — Они пытаются охотиться на нас, как это делают волки, загоняя нас на последнее поле битвы, — он снова смотрит на тело девушки. — Неудачно. Уилл мрачно улыбается, оскалив зубы. — Они придут в ярость, когда узнают, что я убил ее. Ганнибал улыбается в ответ. — А что, если у них есть оружие? А что, если они оба нападут на меня сразу? Неужели Вы так хотите использовать меня в качестве приманки, доктор Лектер, в надежде, что они одолеют меня? — Уверяю тебя, Уилл, я ничего такого не хочу. Уилл хмыкает, крепко обхватив пальцами осколок зеркала. Его кровь теплая на руке и просачивается на пол. — Я тебе не верю, — шепчет он. Ганнибал подходит ближе, и Уилл чувствует его жар. Ганнибал вздыхает и обхватывает его шею рукой с ножом. Металл холодит обнаженную кожу. Уилл вздрагивает, когда Ганнибал целует его в лоб. — Если бы я хотел убить тебя, мой дорогой, — бормочет Ганнибал, — я бы сделал это сам. Уилл улыбается и поднимает голову для настоящего поцелуя. — Иди к блоку предохранителей, — говорит он и отстраняется. — Я сам разберусь с волками. Ганнибал улыбается. Они оба выходят из спальни, держась поближе друг к другу, навострив уши и высматривая любого незваного гостя, освещая путь фонариком на телефоне Ганнибала. Ганнибал целует его в последний раз, прежде чем уходит через парадную дверь. Уилл вздыхает. Он разжигает огонь и добавляет еще одно полено, поощряя пламя гореть ярко и давать ему как можно больше света. Затем он садится на край кирпича, спиной к огню. Огонь пляшет в его видении, теплый и золотистый. Уилл знает, что за ним следят. Свет не распространяется достаточно далеко, чтобы он мог видеть второй коридор, ведущий в гостевую спальню, и лестницу, ведущую в подвал. Но он знает, что там кто-то есть — он чувствует это так же, как ощущает жар у себя за спиной. — Я убил вашу дочь, — говорит он в темноту. — Отрезал ей голову. Он слышит низкое рычание, а затем в поле зрения появляются два человека. Мужчина в холщовой маске и женщина с белым, улыбающимся кукольным лицом. У обоих в руках оружие — у женщины нож, а у мужчины топор для рубки дров. Улыбка Уилла становится шире, и он встает. — Вы выбрали для этого очень плохую ночь, — говорит он. У него в руке только осколок зеркала, это ничтожное оружие по сравнению с топором, учитывая, что их еще и двое. Его сердце бьется быстро, адреналин и напряжение сгущаются в воздухе. — И абсолютно худших людей, с которыми можно так поступить. Они не отвечают. Уилл подозревает, что они этого и не сделают. Он жестом указывает на кухню, кровь на его руках блестит в свете камина. — Не хотите ли чего-нибудь выпить? — Заткнись, — говорит женщина. Ее голос полон слез. На ее рубашке кровь. Уилл кивает в ответ. — Это мистера или миссис Джордан? — спрашивает он. — Она скоро будет покрыта твоей, — мрачно говорит мужчина. Он шагает вперед с топором в обеих руках, готовый нанести удар. Уилл уклоняется в сторону, когда лезвие опускается, поворачивается и встаёт с другой стороны стола. Женщина идет в одну сторону, а мужчина — в другую. Как он и предсказывал. В комнате темно, и Уилл знает, что маски не помогают им видеть. — Сначала я пойду за этим человеком, — шепчет он и бьет его осколком зеркала. Мужчина отскакивает назад, и Уилл бежит на кухню, уворачиваясь от женщины, которая кричит и прыгает на него. Он хватает мясницкий нож с разделочной доски и поворачивается, когда мужчина замахивается на него. Он низко пригибается и аккуратно проводит лезвием ножа по его животу. Порез не глубокий, но сильно кровоточит, заливаясь красным. Уилл пинает мужчину, и он спотыкается. — Он самая большая угроза, и его гнев заставляет его действовать опрометчиво. Мужчина стонет, схватившись за живот. Уилл пинает его ногой, заставляя растянуться спиной по стене. — Эта женщина бросается на меня, — говорит он, как раз когда она делает это, дико размахивая ножом. Уилл парирует удар своим собственным, и она неуверенно стукается о раковину. Бокалы с вином и бутылка падают на пол, засыпая его стеклом и розовой жидкостью. — Я убью ее быстро. Он хватает ее за волосы и проводит ножом по горлу, наблюдая в отражении окна, как она давится, хватаясь за шею, чтобы остановить кровотечение. Уилл рычит, тащит ее назад и бросает на пол. — Мне не доставляет никакого удовольствия заставлять ее страдать, — рычит он, оскалив зубы. Он видит сквозь дырочки в кукольной маске блеск ее глаз в свете костра. — Но мне доставляет удовольствие наблюдать, как она умирает. Вы двое просто неряхи, — шипит он. Мужчина воет и снова бежит к нему. Топор замахивается, и Уилл пригибается, кряхтя, когда слышит, что он застрял в кухонных шкафах. Он опускает свой локоть на плечо мужчины, заставляя его упасть на колени, и пинает его назад, чтобы он упал параллельно своей жене. Мужчина стонет, извиваясь в растущей луже крови своей жены. Уилл улыбается и опускается на колени над ним, отталкивая его руки в сторону, когда он пытается схватить его. Он швыряет мясницкий нож в гостиную и рвет на нем рубашку. Он обхватывает костяшками пальцев галстук мужчины и медленно, медленно, все туже и туже затягивает его шею. — Посмотри на меня, — требует он. — Вы оба. Он представляет себе, как он должен выглядеть перед ними. Какое-то уродливое, призрачное чудовище, искупавшееся в крови их дочери. Мужчина задыхается и дергается, бесполезно дергая себя за галстук. — Вы так нарядились, будто идёте в церковь, и все же вы здесь, — говорит Уилл. — Я для вас Бог. Вы оскорбили меня и моих близких, пытались играть в наши игры. И вы увидите, что Бог делает с еретиками. Он отпускает галстук мужчины, позволяет ему сделать последний тщетный вдох и улыбается. Он впивается ногтями в рану на его животе, обхватывает пальцами его скользкие внутренности и выдергивает их. Они воняют, кислые и нездоровые. — Даже не годится для еды, — бесстрастно бормочет он и продолжает тянуть, вытягивая органы фут за футом, пока не достигает желудка и мочевого пузыря. Свет снова включается как раз вовремя, чтобы Уилл увидел, как жизнь покидает их глаза. Он стягивает с них маски. Это простые, заурядные люди. Скучные люди. Широко раскрытые голубые глаза женщины смотрят на него с каким-то благоговейным страхом. Он наклоняется, обхватывает ладонями ее лицо и целует в лоб. — Спи, — говорит он и закрывает ей глаза. Он делает то же самое с мужчиной. Затем, для пущей убедительности, он ломает им шеи.

***

Ганнибал возвращается в дом, и Уилл наливает себе еще один бокал вина. Он улыбается Ганнибалу, окровавленный и лоснящийся, и поворачивается, чтобы посмотреть на пару. Ганнибал заворачивает за угол и останавливается, увидев их тела. Он наклоняет голову набок, его глаза изучают брошенный мясницкий нож, разбитые очки, топор, застрявший в шкафу. — Преступление на почве страсти, — бормочет он. — Все мои преступления — преступления на почве страсти, — отвечает Уилл. — А твои — работа мясника. Я воспользовался твоим любимым оружием. Выпотрошил их, как свиней, — он вздыхает. — Вернее, я пытался. Я не могу быть таким же бесстрастным, как ты. — Ты защищался, — говорит Ганнибал. Он кружит вокруг тел, и Уилл предлагает ему свой бокал вина, наливая себе еще один. Ганнибал хмыкает, вдыхая букет, и слизывает блестящую кровь с края бокала, прежде чем сделать глоток. Уилл улыбается. — Это усиливает аромат, доктор Лектер? — спрашивает он. Ганнибал поднимает брови. — Да, это усиливает его, — отвечает он. — Ты был прав, их слишком много для еды. Уилл пожимает плечами и вздыхает в свой стакан. — Я бы все равно не хотел, — говорит он. Ганнибал смотрит на него с любопытством. — Некоторые свиньи не стоят собственного мяса. Ганнибал улыбается. — Они пытались быть такими, как ты, — продолжает Уилл, свирепо глядя на мужчину и женщину. Он чувствует, как в нем шевелится что-то темное и злое — похожее чувство он испытал, когда услышал историю о человеке, называющем себя Чесапикским Потрошителем, тот же гнев, который он испытал, глядя на Абеля Гидеона. — Они думали, что смогут играть в наши игры и победить нас. Я хотел разорвать их на части, посмотреть, как они умрут, а потом создать для тебя представление. Но я не мог сделать это так, как ты. Ганнибал молчит, потягивая вино. — Я кое-что понял, — говорит Уилл после еще одной долгой паузы. Он поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с Ганнибалом. Он наклоняет голову набок. — Это ты убил мистера и миссис Джордан? Ганнибал хмыкает. — Нет, — отвечает он. — Я нашел их тела и воспользовался этой удачей. — Зная, что эти люди могут вернуться? — Да. — Тебе нет замены, Ганнибал, — шепчет Уилл. — Это казалось… рутинным. Бездушным. Я не находил в этом никакой радости. — И это тебя беспокоит? Уилл кивает. — С тех пор как я стал твоим, я видел радость и свет во всем, что ты делаешь, — говорит он. Ганнибал поднимает брови, с любопытством глядя на Уилла. — Я вижу в этой семье то, что могло бы стать нашим будущим. С Эбигейл. Но это не было нашим будущим, потому что в этой семье не было радости. Не было никакого света. Ты принес мне свободу и ясность, и именно поэтому я люблю тебя. Я люблю тебя, потому что ты — мое счастье и моя жизнь. Ганнибал сглатывает. — А ты — моя. — Когда я впервые узнал, что они здесь, я ждал, — говорит Уилл. Он делает еще один глоток вина и ставит свой бокал на стол, полностью повернувшись к Ганнибалу. — Я ждал, потому что не хотел начинать эту охоту без тебя. Когда тебя здесь не было, я не хотел никому причинять боль. — Ты обвиняешь меня в своем инстинкте убийцы, — с нежностью отвечает Ганнибал. — Ты всегда так делал. Уилл вздыхает. Он подходит ближе и кладет руку на рубашку Ганнибала, оставляя красный отпечаток руки. — Ты упускаешь главное. — Что именно? — Я хочу сказать, что с тобой мне больше ничего не нужно, — Уилл встречает его взгляд, спокойный, готовый. Он облизывает губы и делает еще один крошечный шаг ближе, пока между их телами совсем не остается воздуха. — Ты мой хозяин и мой друг. Моё самое близкое доверенное лицо и человек, которого я люблю больше всего на свете. Он чувствует, как у Ганнибала перехватывает дыхание, и радуется, когда видит, как расширяются его глаза. Ганнибал ставит свой бокал на стол и крепко сжимает руку Уилла в своих ладонях. — О чем ты говоришь, Уилл? — спрашивает он. Обнадеживающе. Уязвимо. У него дрожат руки. Уилл улыбается и наклоняется для нежного поцелуя. Он теплый и интимный, и Уилл чувствует, как сердце Ганнибала начинает биться сильнее. — Спроси меня еще раз, — шепчет он Ганнибалу прямо в губы. Ганнибал отстраняется, выражение его лица такое открытое и обожающее, каким Уилл никогда его не видел. Ганнибал кивает, плотно сжимая губы, и ведет Уилла из кухни в столовую. Коробка с кольцом осталась нетронутой, неподвижной. Уилл задается вопросом, заметили ли его эти люди, намеревались ли они положить его на одного из них, когда их тела стали бы белыми и холодными. Ганнибал берет коробку дрожащими, покрасневшими руками. Он снова смотрит на Уилла, как будто ждет, что тот его обманет. Уилл пристально смотрит на него. Он никуда не убежит. Ганнибал поджимает губы, берет коробку в обе руки и поворачивается к Уиллу лицом. — Я люблю тебя с того самого момента, как мы встретились, — тихо говорит он. — Еще до того, как я понял, как именно следует называть это чувство. И я буду продолжать любить тебя до последнего вздоха. Уилл втягивает воздух и сглатывает, его дыхание неравномерно. Ганнибал смотрит на него еще мгновение, а затем медленно опускается на одно колено и открывает коробку с кольцом. — Ты выйдешь за меня? — шепчет он благоговейно, как грешник в исповедальне. Кольцо очень красивое. Золотая лента, широкая и блестящая в свете костра. По краям Уилл видит узор из переплетенных витков, похожих на звенья цепи. Он улыбается и снова резко сглатывает. — Да, — говорит он и берет Ганнибала за руки, призывая его подняться. Ганнибал улыбается, почти теряя голову от того, насколько стоическим он пытается оставаться. Его глаза сияют, когда он достает кольцо из коробочки и нежно касается левой руки Уилла, поворачивая ее и надевая кольцо на палец. Уилл улыбается ему и берет его за подбородок. — Это прекрасно, Ганнибал, — шепчет он, и чувство в его груди очень похоже на то, что он испытал после убийства Долархайда, когда они обнялись на утесе и все казалось совершенным в этом мире. Вся их боль, удары и мгновения несчастья привели их к этому совершенному, кровавому единству, и Уилл не променял бы это молчание ни на какой другой момент радости, ни на какое количество богатства, ни на любого другого человека в этом мире. Ганнибал крепко обнимает Уилла, целует его улыбку и проводит руками по волосам. Уилл вздыхает, обнимая Ганнибала в ответ, и целует его до тех пор, пока они оба не начинают задыхаться. По краям горизонта брезжит рассвет, и Уилл отступает назад с горящими глазами и раскрасневшимся лицом. Он поджимает губы и кивает на лужу крови на кухне. — А что нам с ними делать? Ганнибал смотрит на них, задумчиво поджав губы. — Ты сам придумал способ их смерти, — говорит он, и Уилл кивает. — Тебе решать, каким образом они будут жить после неё. Уилл улыбается. Обычно Ганнибал создаёт представления. Он обладает артистизмом, которому Уилл не желает подражать. Он берет Ганнибала за руку и не упускает из виду, как пальцы Ганнибала сжимают кольцо. Руки Уилла покрыты кровью, которая испачкает золото, но кровь смоется, а кольцо останется. Уилл надеется, что оно войдет в его кожу как напоминание об этой роковой ночи и о той резкой ясности, которую она принесла с собой. Жизнь с Ганнибалом — это череда острых моментов ясности и тишины. — Они хотели быть клоунами, — мрачно говорит Уилл. — Они имитировали человеческий облик и пытались играть роль Бога, — Ганнибал хмыкает. — Давай покажем миру, какими они были язычниками. Ганнибал издает тихий, полный обожания смешок. Он берет Уилла за затылок, проводит пальцами по волосам и целует его в лоб. Уилл закрывает глаза и расслабленно прижимается к Ганнибалу. — Звучит превосходно, любовь моя.