Её звали Лола/Elle s'appelait Lola

Лола - акварельные губы и голубые небеса. Нежное сердце, трепетное тело. Клубничные рыжие кудри, заколки с вишенками, парные браслеты, кольца с гравировками, каблуки-рюмочки. Она любит лето, пузырьки в шампанском, белых котов, играть в кости, Лану дель Рей и Элвиса. Какие же славные дни - цвет девятнадцати лет. Mademoiselle мечтает о том, чего не знает сама. Любуется собственным отражением, рассматривая изысканные линии, что могли быть сотворены одним из выдающихся художников эпохи Возрождения. Приподнимает подол вычурного лилового платья, под которым прячутся полупрозрачные кружевные гольфы, расстегивает корсет, освобождая бледно-золотистую грудь. Она полна жизни и любви, но даже не задумывается о прелестях своей юности. Вспомнив что-то несуразно забавное, закрывает глаза и хохочет. Когда кукольные реснички распахиваются, пространство неожиданно сотрясает пронзительный крик. Куда исчезла Лола? Теперь там Она. Никто. Ничто. Нечто. Девушка дрожит, визжит, корчится от страха. Все так соблазнительно и в то же время чуждо ей. Пергаментная кожа, блестящее черное каре, темные очи. Рисунки, много рисунков на эстетичных руках. Убийственно-прекрасна, воплощение порока. На Лоле - совсем немного, на Ней - ничего. Так и хочется прикоснуться к твердым конусам, покрытым рябью, зарыться в виноградную лозу меж бедер... Лола чувствует опасную связь с незнакомкой и хочет немедленно ее разорвать. Колотит в зеркало маленькими кулачками, изо всех сил пытаясь проснуться. Она невозмутима. Поступью хищного животного проникает в спальную комнату, всем своим обликом резко контрастируя с конфетными рюшами, пушистыми коврами и игрушечными кроликами. Нож в розовых лепестках. Затмение солнца. Стало страшно и сладко, словно во рту застрял пресловутый леденец с ароматом аниса. Она позволяет себе слишком много, опрокидывая Лолу на шелковые простыни, лаская кончиками пальцев окропленные веснушками плечи, избавляя от роскошных одеяний... Но Ее французский совершенен, а движения столь отточены, что маленькая девочка не может устоять. Ни один мужчина не пробуждал в Ло столь запретных желаний, более того, она готова была отречься от деления на порочное и непорочное, предавшись этой странной игре до конца. Запрокинув голову, Лола вновь задрожала, но в этот сладостный миг ею руководил не страх, а всепоглощающая страсть. Открывались новые грани, калейдоскоп эмоций и ощущений. Ло осторожно опустила мягкие ладони на грушевидные, будто отлитые из фарфора ягодицы своей спутницы. Обрамленные медными завитками открытые лепестки мгновенно увлажнились. Пылающие точки обеих беспрерывно соприкасались, рождая нарастающие волны. Помятые покрывала, упоенные лица, - две половины одной сущности постепенно достигали высшей степени экзальтации. Наконец, Лола застонала, из самых глубин вырвался тонкий ручей. Ее противоположность резко подалась вперед, издав яркую и продолжительную ноту. Les femmes инстинктивно взглянули на самих себя, наслаждаясь легкомысленной картиной. Ароматы амбры, пачули и ванили таинственно перекликались с приглушенным светом настольной лампы. За окном звучала легкая классическая музыка, теплый июньский ветер покачивал расшитые сверкающими нитями тончайшие шторки. Первые робкие утренние лучики пробивались в спальню, образуя причудливое сочетание светов и теней. Никого вокруг, тишина и покой. Потянувшись, как после долгого сна, Ло обнаружила себя мирно отдыхающей в обнаженном виде на кровати с балдахином, хрупкие кисти сжимали карманное зеркальце. На нее смотрела Лола. Другая Лола. Уверенная в своей неотразимости, она готова была покорить весь мир или одного мужчину, а в фиалковых глазах не осталось и доли изнеженности. Elle était magnifique. Elle était nouvelle. Elle s'appelait Lola.