На старом диване

Груда распечатанных листов бумаги аккуратной стопкой лежала на подоконнике, прижатая двумя синими корочками с надписью «диплом», где верхняя корочка уже заметно выцвела от летнего солнца. Рядом с черновиками дипломов стоял горшок с кактусом, на который кто-то слишком умный прилепил глаза от игрушек, а с правого края его упорно грыз лысый кот Арчи, иногда морщась и выплёвывая колючки из пасти. — Арчи, придурок, тебя не кормят? — прикрикнула девушка, хватая кота с подоконника, от чего зверь тут же нахмурился. — Лёх, ты кормил это вечноголодное животное? — У него полная миска и он сожрал мои сигареты, — ответил парень с кухни, выкидывая пожёванную пачку в мусорку. — Он жрёт всё на своём пути. Не удивительно почему он такой жирный. Арчи недовольно хрюкнул, словно высказывая собственное мнение по поводу того кто тут жирный. Хотя, стоит признать, годовалый сфинкс весил уже шесть килограмм и это был определенно не предел. Кира сбросила кота на диван, сев перед ним на колени, намереваясь провести воспитательную беседу. — Арчибальд, твой батя, между прочим, медалист районной выставки — Люцифер, а твоя мать победитель конкурса мышеловов — София, в кого ты такой больной ублюдок? — спросила девушка, откровенно обманывая кота о его родителях, потому как не знала о них ничего. Арчи появился в их доме почти случайно. Кира и Лёха шли в магазин и случайно зашли в приют, где кто-то только что сдал лысого котика за его скверный характер, после того как тот в очередной раз бросился на хозяина, распоров ему ноздрю так, что пришлось зашивать. Лёха влюбился в этот серый кожаный комок и уговорил Киру забрать его к себе домой, потратив на корм последние деньги. Девушка не сильно сопротивлялась, так как уже сама успела влюбиться в сфинкса с надменной мордой. Кот лишь повёл усами и демонстративно отвернулся от хозяйки, от чего та лишь закатила глаза. — Он снова перегрыз провод зарядки, — донеслось из кухни. — Лысая жопа. Он точно скоро огребёт. На миг Кире показалось, что кот как-то ухмыльнулся, будто всем своим видом говоря, что ему ничего не будет, потому как знал, что его тут безмерно любят и иногда отдают последние деньги на его кормёжку, сами питаясь лишь отваренной пачкой лапши три дня подряд. — Мелкий засранец, — выдохнула девушка, шутливо дав щелбан по носу Арчи, но тот лишь снова сморщил морду и завалился на диван. — Троглодит хренов, — недовольно прошипел Лёха, аккуратно выводя тонкие линии чёрной гелевой ручкой, которая была так же погрызана котом. Парень снова корпел над эскизом новой татуировки, беря всё больше и больше заказов, чувствуя какую-то ответственность за их с Кирой «семью». Лёха и Кира уже закончили институт и уже прошло почти полгода с той судьбоносной фразы: «а хули нет то?», которая стала точкой старта их отношений. Пара жила вместе в разбитой однушке, что досталась Соколову по наследству от бабушки, но уже изрядно потеряла свой прежний вид из-за замысловатой росписи на стенах, что появились ещё задолго до переезда сюда девушки. Яркие, даже иногда психоделические, рисунки украшали уже почти каждую стену. Кира так и продолжала работать, рисуя рекламу, которая приносила сущие копейки. Большая часть доходов оставалась на Лёхе. Он вышел на работу в тату-салон на полставки, не прекращая принимать клиентов и на дому. Но денег всё равно катастрофически не хватало, а в пропитой душе парня зрела мечта: накопить денег и поехать отдыхать на море. Не важно куда. Хоть в России где-нибудь, главное море. Тем более ни он, ни Кира никогда этого моря не видели. Но пока денег хватало только на оплату коммуналки, еды коту, блока сигарет на двоих и гречки по акции в местном магазине. Даже покупка обуви, которая столь не во время пришла в негодность и уже не подлежала ремонту, ощутимо била по бюджету. — Чё рисуешь? — спросила девушка, заглядывая за голое плечо бывшего друга. — Ворона на черепе. Димон попросил. Хорошая должна быть работа, тысяч семь точно будет, — почти уже замечтался Лёха, когда в чувства его привели холодные руки, обнимающие со спины. Парень шумно выдохнул и закрыл глаза, позволяя тонким пальцам прижать его спину вплотную к груди шатенки, кожей чувствуя холодный металл, которым были пробиты её соски. — Угораздило тебя ебаться и жить с нищебродом. — С алкашом-нищебродом, — поправила подруга. — Да, точно. Может объяснишь какого хуя ты меня ещё не послала? — Наверное, потому что я тебя люблю, — ответила Кира, поцеловав парня в плечо. — Или потому что я ёбнутая. Одно из двух. Лёху такой ответ не устроил. Многое изменилось после того, как его холостяцкая однушка с вечным обилием водки в холодильнике превратилась в «семейную» однушку, где полки были заполнены с изобилием теперь только кошачьим кормом. Теперь даже как будто появился стимул жить, а не просаживать свою печень палёным алкоголем. — Соколов, ты заебал, ну правда, — выдохнула Кира, заметив, что парня всё чаще посещают такие мысли. — Заебу — потом не встанешь, — грустно изрёк он, сжав женскую ладонь, которая лежала на его груди. — Может у меня кризис среднего возраста? — Тебе двадцать два, не пизди. Парень отодвинул от себя эскиз и развернулся на табуретке к девушке. Та смотрела на него, как на идиота, карими глазами. Одетая в одну его растянутую футболку, свисающую с плеча. Отросшие, уже на несколько сантиметров, дреды были небрежно скручены в подобие косы. Опустив глаза ниже, Лёха не смог удержаться от довольной ухмылки — сбитые колени, напоминавшие о вчерашнем дне. — Чё уставился? — непонимающе спросила Кира, когда молчание сильно затянулось. — Да ничё. Думаю, что какая ты всё-таки охуенная. — Сокол, твои комплименты — это отдельный вид искусства, — улыбнулась девушка, садясь к парню на колени и целуя его в пересохшие губы. Он с жадностью ответил на влажный поцелуй, хватаясь за него, словно, за что-то спасительное. «Попал» — подумал парень, когда понял после месяца, что они начали жить вместе, что ему больше, чем приятно, когда Кира ночует у него, просыпается рано утром рядом или хрипло стонет ночью. Влюбился. А ведь не хотел. В том-то и прикол любви, что она не спрашивает хочешь ты или нет. Она просто случается с тобой и всё. Смирись и прими. Либо откажись и страдай. Да и Кира, соглашаясь на «мутки» ожидала чего-то иного — хорошего собутыльника, друга рядом, не холодную койку ежедневно, но так же «попала», ощутив острую необходимость быть рядом, быть чем-то большим, чем друзья-собутыльники. Не было никакого конфетно-букетного периода между ними. Ночью секс по телефону, а на следующий день она уже ночевала у него. А спустя ещё пару дней перевезла вещи. Так и началось всё. Вопрос «может нам с тобой попробовать?» — такой простой и одновременно такой решающий сделал всё то, что многие люди строят годами, а им потребовался лишь один телефонный звонок. Вырубленный в ту ночь свет в квартире Лёхи — был не меньше чем знаком судьбы. — Я тебя люблю, — выдохнул Соколов, гладя девушку по бедру с изображением двух привидений и упираясь лбом в её лоб. С ней было просто. Понятно. Легко. Как с родным человеком, которого у него никогда не было. — И я тебя, — ответила Кира, целуя парня в кончик носа и запуская пальцы в длинные тёмные волосы, собранные в низкий пучок на затылке. С ним было спокойно. Уютно. Легко. Как с человеком, которому можно открыться. Его руки, с корочками засохшей крови на костяшках, бережно гладили девушку по ногам, поднимаясь от колена вверх и уже проникая под свободную футболку, мягко касаясь почти уже впалого живота. Её руки осторожно снимали резинку с жёстких волос, высвобождая пряди и тут же запуская в них кончики пальцев. Одно резкое движение парня заставило Киру обвить его тело ногами, встав вместе с ним. На её губы обрушился шквал коротких поцелуев, граничащих по своему напору с болью. Его губы целовали, кусали, а язык, словно, дразнил, зализывая места где было больно. Особенно долгий и болезненный поцелуй заставил девушку тихо ахнуть, напомнив Лёхе, что он немного перегибает палку с зубами. Он усадил девушку на подоконник, за секунду до этого спихнув небрежным движением всё, что было на нём. Что-то громко разбилось, встретившись с полом. Похоже, это любимая бабушкина ваза, которая уже и до этого была склеена клеем «Момент». Кира прижалась к Лёхе всем телом, запуская одну руку в тёмные волосы, а второй исследуя его тело, смело касаясь сероватой кожи. Она гладила его по руке, плечу, спускаясь ниже и уже ощущая под пальцами грудь, украшенную не особо чистым изображением совы с раскрытыми крыльями. Прикосновения спускались ещё ниже, уже с дразнящей настойчивостью проводя самыми подушечками по кромке домашних штанов. — Ты щас доиграешься, — шипит Лёха, обжигая ухо девушки дыханием. Он едва держится, чтобы вновь не сорваться. Почти полгода вместе, а он всё так же загорается от одного только её взгляда. — Это угроза? — ухмыляется шатенка, хватая парня за горло и всматриваясь в него нахальным взглядом. — Напугал, Сокол. Мне очень страшно. Она вновь улыбается, обнажая ровные зубы и стягивает его шею тонкими пальцами, другой рукой проникая под ткань домашних брюк, дразняще касаясь члена, но не заходя дальше. Парень сдавленно рычит, запрокидывая голову назад и сжимая в пальцах всё сильнее подругу за ягодицы. До боли. До синяков. Пока не станет нечем дышать. И ему, и ей. А она ухмыляется. Сжимает его горло, нахально смотрит перед собой и проникает в трусы, сжимая член в руке, выбивая с губ Лёхи тихий рык. Сжимает, проводит медленно рукой вниз и так же вверх… Издевается. — Ты напросилась, — хрипит парень, хватая Киру за горло и привлекая к себе, нещадно вцепляясь в губы. До боли, до разрывающего жара. До самых нервов, что уже кажется ноют от предвкушения. Он душит её, а она его. И не только руками. Выбивая весь воздух из лёгких настойчивыми поцелуями, что плавно начали стекать по шее, где уже начинали алеть маленькие синяки от пальцев. — Да съебись ты отсюда, — рычит Лёха, наугад отпинывая от себя Арчи, что кинулся на его ногу, царапнув до крови. — Я его кастрирую. Сам не ебётся и другим мешает. Кот самодовольно отошёл от мужских ног, предостерегающе зашипев. Стоит признать, но задирался Арчи именно в момент, когда его хозяева начинали уделять друг другу внимание. Кот будто приходил в бешенство, кидаясь кусаться и царапаться. — Я тебя кастрирую, если ты сейчас ничего не сделаешь, — ответила Кира, спрыгивая с подоконника и приникая к парню, кожей ощущая жар его тела даже сквозь одежду. Сокол самодовольно ухмыльнулся, не разрывая поцелуя и потянул девушку за собой в другую комнату, наугад отходя спиной. Натыкался на стены, но не выпускал её тело из рук, словно, она исчезнет, если он не будет её держать. Приветственно скрипнул старый диван, когда Лёха толкнул на него Киру. Девушка тут же поднялась на локте, хватая и увлекая парня за собой, завладевая вновь его губами. Уже не столь болезненные поцелуи обрушились на пересохшие губы, а холодные руки требовательно начали стягивать длинную футболку вверх, обнажая белую кожу с узором многочисленных татуировок. Здесь и не совсем цензурные надписи на ключицах, и мультяшные герои на рёбрах и главная его гордость — «а хули нет то?» под сердцем, а ниже дата, что и стала точкой отсчёта. Парень не сдержал ухмылки, вновь хватая девушку за горло одной рукой и перехватывая её запястья другой, занося их над головой. — А хули нет то? — прошептал Соколов в самые её губы, усмехаясь. — Это всё грёбаный ЖЭК, который выключил свет в твоём доме, — не осталась в долгу Кира, пытаясь поймать губами хотя бы мимолётный поцелуй, уже изнемогая от желания. Внутри туго сжимался горячий комок нервов, готовый взорваться от малейшего его движения, но он снова медлил. Травил. Словно самому было просто. Нихуя не просто! Совсем не просто ещё держать себя в руках, прокладывая мокрую дорожку поцелуев по шее, спускаясь ниже и оставляя новые засосы и укусы поверх сетки старых. Её кожа никогда теперь не была чистой от его меток, так же как и его. Пусть кто-то считает это пошло, старомодно или как-то ещё. Плевать! Для них это красиво. Только так, когда весь мир видит, что они принадлежат друг другу. Девушка томно вздохнула, когда горячий язык провёл по соску, а рука с шеи медленно поползла ниже, грубо терзая грудь. А внутри всё сильнее разрасталось желание, заставляя Киру сжать ногами торс Соколова. — Лёша, блять, прошу… Парень задумчиво хмыкнул, скользя шершавыми пальцами ниже, слегка царапая нежную кожу на животе. Провёл кончиками пальцев по кромке белья уже без лишней травли, резко и грубо стягивая и отбрасывая его в сторону. Снова эти поцелуи. Мокрые. Горячие. Разрывающие душу в кровь. Где-то на фоне, почти как в тумане, зашелестела обёртка. Только она и он. Ничего больше. Его руки сжимающие её запястья над головой. Его губы, накрывающие затвердевший сосок, пробитый металлическим украшением. Отлетевшие куда-то в сторону штаны вместе с трусами. А потом резкое, пронизывающее чувство, заставляющее Маркелову громко вскрикнуть и сжать торс парня ногами ещё сильнее. Его глухой рык и, не дав опомниться, совсем не размеренный темп. Он входит в неё резко, грубо, до самого основания, выбивая громкие, прерывистые стоны. Кира подаётся на встречу, стараясь подстроиться под его рваный темп, но всё, словно, плывёт перед глазами, заглушаемое собственными эмоциями. Хочется целовать. Кричать. Трогать. И он наконец позволяет, отпуская женские запястья из хватки. Девушка тут же вцепляется пальцами в худую спину, притягивая парня ещё ближе и застонав ещё громче от нового ощущения. Он полностью в ней, максимально рядом и её. По его лбу стекают капли пота, срываясь на бледную кожу. Она целует его лицо сквозь собственные стоны, иногда чуть не оглушая особенно громкими вскриками. Требовательный и долгий звонок в дверь не сразу доходит до сознания Киры, лишь тогда когда Лёха замер в ней и закрыл рот ладонью. Секундное разочарование, граничащее с гневом. — На нас снова жалуются, — прошептал Соколов, выходя из тела девушки, но тут же заполняя её вновь, выбив из груди тихий рык. — Пошла она нахуй, — процедила подруга сквозь прижатую ладонь. Соседка снизу, как и Арчи, тоже не разделяла громких постельных сцен, жалуясь на громкие крики почти каждый день. — Согласен, — ответил парень, накрывая рот Киры своими губами и сжимая её бёдра до боли, наращивая темп, от чего стоны только начали учащаться. Нет ничего и никого. Только они вдвоём. В их собственном мире, который никто не поймёт. Только её губы, оставляющие пульсирующую отметку на его шее. Только его руки, сжимающие её ягодицы. Только их мокрые тела, покрытые слоем татуировок и меток. Парень проводит рукой по впалому животу ниже, туда где соединяются их тела, затрагивая комок нервов и заставляя Киру задрожать, вцепляясь пальцами в жёсткую обивку дивана. Лёха из последних сил ускоряет фрикции, находясь на грани и уже чувствуя, как срывается с неё, заполняя презерватив спермой. Накатывающая волна удовольствия накрывает Киру через долю секунды, заставив замереть и тут же удовлетворенно застонав, чувствуя приятную усталость в теле. Сокол падает на спину рядом с девушкой, тяжело дыша и смахивая пот со лба. А ведь когда-то её не было рядом. Не было рядом этой девушки, что сейчас взмокшая положила голову ему на грудь. — Я люблю тебя, — прошептал парень, целуя подругу в макушку. Люблю… Даже стрёмно когда-то было такое сказать, а сейчас жить не может, если хоть раз в день не произнесёт этих слов. — Я люблю тебя, — эхом отозвалась Кира. — Нас скоро выселят из дома, мне кажется… — Да пошла она нахер. Проститутка старая, — шикнул Лёха, завязывая презерватив на узел и вставая с дивана. — Меня бесили года три назад её внуки, что постоянно орали днём и ночью. Моя очередь… — Но это другое маленько, — усомнилась девушка, глядя куда-то в потолок и ещё приходя в себя. Каждая клеточка тела устала до предела своих возможностей. Не было сил даже дотянуться до одежды. — Это производное. Пусть привыкает. Сначала к твоим стонам, потом к детским крикам, а потом мы купим пианино, чтобы малой бряцал «Мурку» на её нервах. Маркелова неопределённо улыбнулась мыслям Лёши. Ведь такой придурок, казалось, сейчас заполнял всю её душу, что уже и не надеялась найти что-то родное в этом мире. В этом — нет. Но у них он свой. Не шаблонный, как у других. Лёха вернулся на диван, сгребая голую Киру в охапку и прижимая к себе. С ней хорошо. Уютно. Легко. Хоть где. Абсолютно. Хоть в закрытой аудитории универа. Хоть на телефонной линии, когда дома нет света. Хоть на скрипучем старом диване. Если есть она, то мир не так уж и плох, как кажется на первый взгляд. Девушка жмётся к другу, обнимая его холодными руками. С ним она дома, где всегда ей рады и будут любить. Будь ты даже пьющей девицей, забитой татуировками с ног до головы и с кучей проколов на теле. «Такие чужие для всего мира и такие родные друг для друга» — подумала Кира, мимолётно целуя парня в грудь.