***
«Идиот… Придурок!.. Отнимать у меня столько времени… Ни на что!» — Алекс нервно захлопнул дверь и быстрым шагом направился к себе в кабинет. «И как я только… Как я вообще попался на это?!» Ворвавшись внутрь, он начал ходить по кабинету, забирая с собой все, с чем он мог поработать дома. В одном он был отчасти согласен с Томасом — было уже поздно. Элайза, очевидно, снова не спала, дожидаясь его. Через четверть часа Гамильтон уже спешно выходил из здания конгресса. Небо постепенно заволакивали тучи, но они были тем, что волновало его сейчас меньше всего. А поволноваться стоило бы. Не успел он пройти и пары метров, как начался дождь. Александр упорно его не замечал, а когда, наконец, заметил, все отчеты в руках были уже сплошь мокрыми. «Плевать» — подумал он. «Мне не составит особого труда переписать все вновь» Внезапно, где-то вдалеке сверкнула молния, а после раздался оглушительный раскат грома. Дождь не пугал Гамильтона, но вот гроза вызывала у него отнюдь не самые лучшие воспоминания. Подумав с минуту, он решил, что самым лучшим вариантом будет пойти обратно и отсидеться там, пока все не уляжется. Очередной раскат грома только сильнее убедил его, и заставил идти быстрее. Джефферсон открывал дверь, когда в него врезался Гамильтон. — А ты вовремя, — пробормотал Томас, делая шаг назад. — Я уже собирался выходить. Знаешь, когда погружаешься в себя, не слышишь абсолютно ничего. Даже дождь. — Что? — Ничего. Мысли вслух, — парень посмотрел на Александра, разглядывая и подмечая некоторые детали. — На улице такой страшный ливень? Ты весь промок. Гамильтон мельком оглядел себя. — Только камзол. — О. Неужели? — Прекрати. Томас усмехнулся — похоже, Алекс не перестанет препираться с ним ни при каких обстоятельствах. — Пойдем. Ты наверняка замерз, — не дожидаясь ответа, парень развернулся и направился в свой кабинет. Гамильтон последовал за ним, не проронив ни слова. «Может, на этот раз?» Дверь отворилась после небольшого толчка. В кабинете все осталось на своих местах — разбросанные бумаги, вино, два бокала… Алекс поежился. Все-таки было холодно. — Можешь повесить свой камзол вон туда, — Джефферсон махнул рукой на вешалку и сел в кресло, вновь наполняя свой бокал вином. Гамильтон недоверчиво посмотрел на парня, но камзол все-таки повесил. После этого он подошел к столу и тоже сел, отложив намокшие бумаги в сторону. На этот раз на его лице можно было прочесть немое удивление. — Может, выпьем? Забудем ненадолго то, что мы не товарищи и все такое. Как ты на это смотришь? — Почему нет? — неожиданно для самого себя произнес Алекс и взял бокал. — Я надеюсь, ты успел подсыпать туда яд. — О, даже не сомневайся. Фыркнув, Александр пожал плечами и отпил немного, одновременно словив на себе взгляд. — Что-то не так? — спросил он, пытаясь понять, не замаралась ли у него ненароком одежда. — Просто задумался, — произнес Томас, отводя глаза. — Гамильтон? — Что тебе нужно? — Может… Все же поговорим? Парень залпом выпил все содержимое и покачал головой, повторяя вопрос: — Что тебе от меня нужно? Конкретно. — Я хочу поговорить с тобой. Ни о чем. Пока мы одни. Пожалуйста.Поговори со мной. Пока мы вдвоем.
Гамильтон рывком схватил бутылку со стола, наливая себе еще.Пока горчит вино.
— Ладно, — на самом деле он не против говорить с ним, но он никогда в этом не признается. — Давай.И тонет истина в нем.
Томас улыбнулся, хитро, самодовольно. — А наши с тобой отношения не так уж и безнадёжны, как я посмотрю.Ведь мы не так уж безнадёжны, пока бокалы полны.
— Не заставляй меня считать иначе. — Ну что ты.Пока отсутствие одежды* не вызывает вины.
— Еще одно слово и я вмажу тебе по лицу. — Воздержись. Я не хочу пережидать дождь в одиночестве.Поговори со мной. Прошу поговори.
— Александр? — Джефферсон сделал глоток вина. — Что на этот раз? — Алекс не придал значения тому, что парень назвал его по имени. Впервые? — Не думаешь ли ты, что пред нами вопрос, на который мы оба пока не можем дать ответа?Ведь мы с тобой давно взаперти, у открытой двери.
— Что ты имеешь в виду? — Гамильтон придвинулся ближе, вопросительно взглянув на Томаса. — Говори прямо. У нас не так много времени.Ты можешь сделать все что хочешь, ночь безумно долга.
— А я думаю, что у нас достаточно времени, — немного нервно буркнул Джефферсон. — Хватит уже про время. Забудь про него хоть на минуту.Ты можешь злиться между прочим.
— Тоже мне. Ладно. Но только на это вечер. Что ты имел в виду? — Уже ничего.Ты даже можешь мне лгать!
«И все-таки, времени у нас все меньше и меньше, с каждой секундой» *** — Томас! Ну не будешь же ты всю ночь молчать, ну! — немного пьяным голосом произнес Александр. Молчание.Поговори со мной. Я сам не знаю, о чем.
— Хах, ну, как знаешь, идиот, — Алекс выпил еще один бокал, не сводя глаз с Джефферсона. — Ты обречён. Томас, прежде смотревший в потолок, кинул на парня вопросительный взгляд.Ведь только мне одному известно — ты обречён.
— Ты — не что иное, как просто тень. На тебя даже внимания никто не обращает. Ты жалок. — А ты пьян. — А ты тоже. — Справедливо.Ты обречён быть только тенью.
— Любишь меня, а? — внезапно спросил Гамильтон, поднимая голову. — Любишь? Джефферсон промолчал. — А я — нет.Лелеять в сердце мечту.
Томас почувствовал, будто его сердце сейчас разлетится на тысячу маленьких кусочков. — Заткнись, говнюк. А не то я… — Что? Что ты мне сделаешь? Что мне будет, если я продолжу говорить? — Гамильтон. Тебе следует подучиться выбирать, с кем водить свои глупые игры.Ты обречён играть не с теми.
— Неужели? А тебе следует подучиться доводить дела до конца. Я все еще говорю. — Ты уверен, что я ничего тебе не сделаю, потому что любишь меня. — Чушь. Бредовый аргумент. Я люблю Элайзу, а не тебя, противного мудака. И я ожидал от тебя больше—Ты обречён любить не ту!
Томас резко прижимает Александра к креслу и накрывает его губы своими. Он умеет доводить дела до конца. Гамильтон не отстраняется, да и отстраняться ему некуда. Он поддается, невольно закрывая глаза и обхватывая шею Джефферсона руками, касаясь кудряшек подушечками пальцев. «Как же долго я хотел это сделать» — проносится у обоих в голове. Через пару минут, Томас отпускает парня и садится рядом. — Отличный разговор, — первым подает голос Алекс. — Мне понравилось. — Мне тоже. Снова тишина. — Я люблю тебя, придурок, — резко произносит Джефферсон, отворачиваясь к окну и пытаясь скрыть румянец. — И я тебя, идиот, — тихо смеется Алекс, разворачивая голову парня обратно. — Продолжим? Оба краснеют и чувствуют приятное тепло в груди. — Пока не кончилась ночь.