*
Миссис Руссо с тревогой глядела на сына, беспокойно расхаживающего по палате. — Может, всё-таки присядешь?.. — осторожно начала та; она уже столкнулась с гремучей смесью нетерпения и впервые посетовала на горячую кровь своих предков. — Я же уже сказал, что всё в порядке, — раздражённо ответствовал Джастин, мрачно нахмурившись. — И вообще: мне нужно в туалет. — Прошу прощения, молодой человек, но я не пущу вас в уборную, пока не придёт отец! — всё же прикрикнула Тереза. — Ты не в состоянии ходить! Джастин хмыкнул, с жаром уставившись на мать и указав на свои ноги, мол, а чем это я сейчас занимаюсь, не кадриль ли пляшу?! — Всё равно! — мать уже боялась, что сорвётся вслед за сыном. — Вдруг… вдруг ты упадёшь и ударишься головой об унитаз?! — Мам, успокойся, ни обо что я не ударюсь, — всё же смягчился Джастин. Ему срочно нужно было найти выход из палаты, а пока здесь находилась мама, это было не так-то просто. — Никто ничего не гарантирует! Твой дядя Эрнест тоже божился, что больше не возьмёт в рот ни капли — и посмотри на него сейчас! Пьёт, как ломовая лошадь! Слава богу!.. — она сорвалась с места навстречу протискивающемуся в палату мужу. — Джерри, хоть ты скажи ему! — Она не отпускает меня в туалет! И вообще, — Джастин указал на своё одеяние, состоящее из белых шаровар и в тон им тоге, — в этом мне неудобно. Джерри на мгновение растерялся от двухстороннего напора. — Извини, таков устав больницы при Академии, — развёл руками он, махнув жене и взяв сына под локоть. — Я свожу его в туалет, не беспокойся, дорогая! Тереза Руссо с облегчением проводила их. Как только дверь захлопнулась за ними, отец отвёл его на безопасное расстояние и развернул лицом к себе, внимательно вглядевшись в него. — Признавайся, что с вами произошло. Джастин знал о своих слабостях, а потому крепче сомкнул губы. — Ничего, — абсолютно спокойно ответил он. Скорее обдумывай ответ, Джастин! Долго ты не протянешь! — Знаю. С Алекс тоже ничего не произошло, однако резерв её магической силы истощился до критической отметки, — мистер Руссо сощурился. — Так что отвечай, Джастин — в чём, чёрт побери, дело! «…кажется, я знаю, чьи глаза занимают все твои мысли» — Ни в чём! — пискнул Джастин, ненавидя себя за это. Он взглядом искал пути отступления, в частности, туалет для пациентов. — Смотри мне в глаза! — требовательно наступал на него отец, и Джастин попятился, пока не упёрся в стену. Мимо проходили медсёстры и посетители, с лёгким удивлением рассматривая развернувшуюся мизансцену. Джастин в последний момент заметил облезлую надпись «М» с фигуркой человечка и облегчённо выдохнул. — Папа, папа, подожди, дай мне сходить в туалет, а потом я тебе всё объясню! Я долго терпел, пока мама оккупировала все выходы из палаты, поэтому… — затараторил Джастин, метнувшись в сторону спасительных кабинок. — Подожди меня за дверью, хорошо?! Джерри Руссо недовольно мотнул головой, но принялся подпирать стену рядом со входом в уборную. Всё это было не то что странно — поведение его детей было абсолютно из ряда вон выходящим. За исключением Макса, который вернулся через пять минут после исчезновения с рассказами о том, как за ним по подземельям гналась Королева Треф — совсем как за Алисой. На нём была дурацкая одежда, но он додумался наколдовать огромный игральный стол, и Королева Треф пропала в одной из лапищ дымящих игроков-великанов, чьи головы терялись в сигаретном дыме, заполнившем всю атмосферу. А затем ему встретилась некультурная и до абсурда смешная обезьяна, представившаяся Эйнштейном, и они обсуждали Теорию Вероятности того, что мир будет захвачен инопланетными обезьянами. Макс был весьма горд тем, что доказал обезьяне несбыточность её Теории — «вообще-то, Землю захватят голуби-мутанты, чтоб она знала!»*
Джастин запер дверь кабинки и привалился к ней спиной, переводя дух. Он с облегчением нащупал стандартную палочку участников соревнования в заднем кармане своих шаровар, куда припрятал её, пока мать разговаривала с медсестрой. Теперь он должен обдумать, каким образом произошедшее можно было представить родителям и, самое главное, что теперь сказать Алекс? «Мама, папа, моим испытанием была Алекс, чей образ на самом деле принял какой-то волшебный и не особо приличный дух». «Алекс, если тебе нужно было моё… внимание, так бы сразу и сказала». «Какое-то существо думало, что я только и мечтаю о том, чтобы…» — Господи, он даже подумать об этом не может! Он помнит холодные юркие пальцы, исследующие его мышцы, скрытые костюмом. Помнит хладное дыхание на щеке, искушающую улыбку и плотность обхватывающих его бедёр, и ему становится отвратительно от самого себя. Потому что при воспоминании об этом его не тянет вытряхнуть внутренности в унитаз. Его сердце бьётся неравномерно, предавая, заставляя думать, что на самом деле в этом нет ничего плохого. Но на самом деле Джастин знает, насколько это, чёрт возьми, паршиво. Он гонит от себя любые мысли об этом, пока сознание не запирает всё это в долгий ящик. Джастин наконец вздыхает и поднимает палочку. В воздухе перед ним материализуется маленький кусочек пергамента, и он взмахивает палочкой ещё раз, наблюдая за тем, как на листе появляются маленькие, аккуратные буковки, написанные его, Джастина, рукой. Они мерцают и переливаются золотом — специальный состав, видимый только отправителю и адресату. Он взмахивает ещё раз, и пергамент вмиг сворачивается, а затем расправляется, превратившись в маленькую канарейку. Джастин кивает ей, и та, встрепыхнувшись, с тихим быстрым шелестом выскальзывает вверх по воздухоотводу.*
Алекс не думала, что это будет так страшно. — Милая, — в палату заглянула её мать, любящим взглядом пройдясь по укрытой по пояс на кровати дочери. — Мы с папой и Максом идём в магазин. Тебе купить что-нибудь? — Нет, спасибо, — она улыбнулась матери, и та, нахмурившись, кивнула. А затем, видимо, раздумав, подошла к её кровати и склонилась, поцеловав Алекс в лоб. — Мы рады, что ты идёшь на поправку. Мы боялись, что придётся вызывать консилиум врачей. — Не волнуйтесь, всё в порядке, я же сказала, — снисходительно скривив губы, проворчала Алекс, но всё же с тоской сжала материнскую руку. Тереза Руссо бросила на дочь последний взгляд и поспешно вышла из палаты, сдерживая нахлынувшие чувства. Алекс опустила руку, которую до недавнего времени грела рука матери. Вторую она надёжно прятала под одеялом, сжимая в пальцах трепещущее тельце маленькой бумажной птички. «Нам надо поговорить. Срочно».*
Джастин с сомнением рассматривал карту проезда по магическому Бруклину. — Они не обозначили станции метро, — недовольно буркнул он, передавая карту с готовностью принявшемуся изучать её отцу и поворачиваясь к Максу. Тот был занят поеданием двойной порции бургерщупалец, которые нашёл вполне съедобными для человека. Тереза скептически отнеслась к чудовищной кухне, однако препятствовать не стала — чего только не испытал на своём коротком веку желудок Макса. Консилиум академиков школы для волшебников решила взять под наблюдение случай с их волшебным поединком; их крайне взбудоражило состояние вернувшихся участников, ведь за всю историю Турниров ни один волшебник не был подвергнут настолько серьёзному урону как с магической, так и физической стороны, и их расследованию весьма препятствовала «амнезия» пострадавших юноши и девушки, тормозя и не давая сдвинуться с мёртвой точки. — Будем добираться интуитивно, — решил отец, свернув карту и повернувшись к остальным членам семьи. Джастин кивнул, в то время как стоящие в некотором отдалении Алекс и мама о чём-то негромко переговаривались. Вернее, говорила Тереза, а Алекс, вертя в пальцах шнурок от своего кулона, изредка кивала, выглядя при этом понуро. Алекс на удивление быстро пришла в прежнюю форму, и мать с отцом смогли с облегчением выдохнуть. Джастину так и не удалось поговорить с ней. По правде говоря, он с уверенностью мог сказать, что его старательно избегали.*
Алекс свалила учебники на кровать, рухнув здесь же, рядом. Она с облегчением прикрыла глаза, представив, как проваливается в тёплую пелену сна. Она и сама не поняла, как это произошло: в один миг она лежала на кровати, с удовольствием потягиваясь — а в следующий она вдыхала свежий, пряный запах трав. Они приятно щекотали её щёки и скользили между пальцев, шелестя у самого уха. Она повернула голову — и её глаза в ошеломлении распахнулись. — Сладких снов, красавица, — промурчал Джастин, с мягким любопытством рассматривая её. Алекс подскочила, в ужасе потянув себя за платье, в котором уснула. — Ты — не настоящий, — пробормотала она. Джастин подпёр голову рукой, не спеша подниматься. — Это смотря что ты считаешь настоящим, — он взмахнул рукой, и в его пальцах возник прекрасный цветок, переливающийся всеми цветами радуги. — Я могу ощутить его запах, нежность его лепестков, но он — лишь иллюзия. «Как и ты», — пронеслось в мыслях Алекс. Джастин усмехнулся. — Всё верно, — он, наконец, поднялся, отряхнулся, но не пытался приблизиться к ней. На нём была привычная Алекс одежда: футболка серого цвета, брюки-хаки и ботинки. Ничего примечательного. Обычный Джастин. На лице парня скользнула ухмылка. — Нравится? — спросил он, и Алекс тут же фыркнула. Брови Джастина взметнулись в удивлении: — Таким меня создала ты. — Что значит — создала? — с подозрением поинтересовалась та. — То и значит, — Джастин развёл руками. — Я плод твоих несбывшихся грёз. Ведь так? Алекс задохнулась, попятившись. — Нет, — напряжённо ответила она. Боже, она не узнавала саму себя: где её вечная бравада? Где напор и наглая упертость?! Она ведь знает, что права, так в чём дело? — Ты слишком много думаешь, — отмахнулся Джастин. — Тебя пугает то, что растёт внутри тебя. Эти мысли… Ты по какой-то причине решила, что они неправильны. Ты избегаешь его. Ты стараешься убедить себя, что он ничего из себя не представляет, тщетно скрываясь от того, что происходит на самом деле. А совсем недавно ты рвалась стать такой же, как он. — Кто ты? — её голос звенел от напряжения. Она знала, кто перед ней; вопрос был, скорее, риторическим. Джастин умехнулся. — Я твой ад и твоё спасение, — Джастин взглянул на неё и, смяв цветок, обратил его в пыль, утекающую сквозь пальцы. — Зависит от того, кем сделаешь меня ты.*
Джастин понимал, что что-то здесь не так, когда в его комнату прокралась Алекс. — Извини, что так и не ответила, — её стройный силуэт высвечивался на фоне коридорной лампы. Джастин думал всего мгновение — а потом поспешно втянул её в комнату, закрыв за ними дверь. Он не видел её лица, но чувствовал, как та дышит, пытаясь заглушить волнение. — Ничего, — он сглотнул, на всякий случай подтянув штаны повыше, хоть и понимал: в такой тьме нельзя разглядеть ничего, как ни старайся, однако ему было неловко стоять перед ней без рубашки. — Если у тебя что-то серьёзное, говори сразу. — Ничего такого, просто… — она запнулась; Джастин впервые видел, чтобы Алекс не могла найти слов. — Просто хотела проведать… и узнать: как ты после соревнования? — Всё хорошо, не волнуйся, — он почувствовал, как в груди поднимается нечто тёплое, трепетное, разливающееся во сердцу густым чадом. — Можешь идти спать. Джастин не сразу осознал, что происходит; сначала он не слышал ничего, а потом с содроганием почувствовал руку на своём плече. Алекс бесшумно подобралась ближе, с недюжинной ловкостью ориентируясь в темноте. — Не могу, — шепнула она, и Джастин снова вздрогнул, только теперь не только от удивления. Кожа шеи, куда пришёлся шепоток, покрылась мурашками, переместившихся по горлу к позвоночнику, а оттуда вниз. Рука была лишь слегка теплой, будто Алекс замерзала. Она тихо поделилась: — Мне приснился кошмар. Джастин на короткое мгновение прикрыл глаза. — Хорошо, — наконец, выдохнул он. — Можешь поспать в моей кровати, а я на полу. Постелю себе одеяло и всё будет… — Нет, — мягко отрезала Алекс, и он мог увидеть её снисходительную улыбку на губах. — Не надо жертвовать для меня кроватью. Она неожиданно потянула его в сторону кровати, а затем подтолкнула в спину, вынудив его забраться на неё. Он не успел сориентироваться, как Алекс прилегла рядом. Джастин отполз к самому краю, но Алекс схватила его за руку. — Не надо, — жалобно пробормотала она. Он ощутил пальцами её излюбленную хлопковую пижаму и одернул ладони. — Нет, — Алекс не собиралась отпускать его. Она подвинулась ещё ближе, так, что уперлась носом в его подбородок, и — о Боже! — положила руки на его талию. Это было слишком, и Джастин всем своим видом морского извивающегося угря старался показать, насколько. Алекс была на удивление сильна; невероятно, насколько быстро к ней вернулась её прежняя сила. Казалось даже, что она стала ещё больше. Джастин прекратил попытки сопротивляться, когда понял, что создаёт больше шума, нежели выбирается из цепких объятий сестры. Родители могли заподозрить что-то и пойти проверять, а Джастину не хотелось, чтобы события этой ночи раскрылись. Алекс никогда так не делала. Разве что в детстве, когда они оставались одни, и ей было страшно в собственной комнате. Он вспоминает об этом — и сравнивает то время с этим, когда к его груди прижимается его сестра. Её пижама греет его кожу, руки крепко стискивают бока, и в какой-то мере это даже приятно. Он лжёт. Это до звёздочек под веками приятно. Алекс закидывает ногу ему на бедро, и Джастин плывёт. Он понемногу расслабляется. Мысли текут плавно и размеренно, и приятная тяжесть внизу живота начинает наливаться свинцом, когда Алекс прижимается ещё теснее. Она вплотную прижимается своей грудью к его груди, и он может ощутить рельеф её фигуры. Он сам ласково подхватывает её под ребра, прижимая ближе, и её бедра приятно охватывают его, отчего он немного смещается вниз, а потом вверх. Придыхание у его подбородка приятно щекочет кожу, достигая губ. Дыхание Алекс свежее, как лёгкий бриз. Он не замечает, когда её дыхание становится частым, но что он замечает, это как сокращаются её бедра, и как дрожат ноги, упирающиеся пятками в его икры. Он не помнит, как его руки оказываются на её бедрах, привлекая ближе. Он потирает кожу сквозь ткань пижамы большими пальцами, и Алекс дрожит. А потом она неожиданно откидывает голову назад, на краткое мгновение перестав двигаться, и он ощущает холодок её ладони на щеке. Он не задумывается о странности температуры её кожи, в его голове лишь мелькает осознание того, что он боится на неё посмотреть. Боится увидеть в её глазах то, что всегда было между ними лишь игрой. Склизкое, отравляющее презрение. — Посмотри на меня, — зовёт Алекс. Она насильно поднимает его голову; она больше не движется, но Джастин до сих пор ощущает жар и разрушительную негу. Он с трудом сосредотачивает взгляд на лице Алекс во тьме, и на краткий миг ему кажется, что на нём — хотя это совершенно невозможно, — сверкает животный оскал. Она размыкает губы, и Джексон холодеет при нечеловеческих, гудящих звуках её голоса. — А что теперь ты скажешь, маленький лгун? Резкий неожиданный толчок опрокидывает его, он ударяется головой об изголовье — и его глаза широко распахиваются. Он мгновенно садится на постели и в панике вглядывается в темноту комнаты. Сердце стучит как безумное, застряв где-то в горле и мешая нормально дышать. Рядом нет никого, но Джастин ощущает явное присутствие чего-то, что вызывает какое-то странное знакомое чувство. А затем память ночного кошмара возвращается к нему, и он прижимает ладонь ко рту, едва сумев подавить рвотный позыв.