"Держитесь вместе"

Флоренция была во власти ночи. Необычайно темной и тихой. Даже слишком тихой. Пустые улицы, на которых не видно даже бездомных. Не хлопали ни двери, ни ставни. Даже стража на воротах не играли в кости, шутя и отвлекаясь от вахты. Казалось, что даже природа замерла, словно превращенная в лед. Ни ветра, ни шума Арно, ни света звезд. Даже луны не было видно из-за туч. Но не было ни грома, ни молний, ни капель дождя. Взойдет ли солнце, если все хранит такое молчание? Природа словно объявила о своем трауре. Все вокруг застыло, словно заколдованное королевство из древних сказок. Так во всяком случае казалось Пьеро Медичи, сидевшему в кабинете отца. Перед ним на столе были разложены в беспорядке бумаги и гроссбухи банка, в которых юноша пытался разобраться большую часть вечера. Но все впустую. Мысли постоянно витали где –угодно, но только не среди цифр и букв. Сын Великолепного потерял счет времени. Пьеро думал о том, как часто здесь бывал, мечтая помогать отцу. О том, какую гордость он чувствовал, когда отец наконец позволил ему наблюдать за проведением катасты. Разве мог тогда Пьеро подумать, чем все обернется? Разве мог он подумать тогда, что в рекордно короткий срок потеряет и отца, и мать? Что успеет разочароваться в родителе, и разочаровать его самого? Да, он мечтал о том дне, когда сам станет главой семьи, вот только не думал, что случится это так…так внезапно! Казалось, что в одночасье рухнул целый мир! И вот он стоит на его развалинах, абсолютно не понимая, что делать дальше! «Нельзя рано брать на себя ответственность, Пьеро» Когда –то эти слова обижали. Теперь же юноша думал, что отец был прав, не допуская его до дел. Осознание того, что на тебе теперь семья, банк действовало угнетающе. Но…разве было бы это так, если бы ему прежде позволялось больше? Если бы его учили не философии Полициано, а именно управлению счетами, политике? Пьеро злился на отца, но ненавидел себя за это. Как смеет он плохо думать о том, кто дал ему жизнь? Как может он думать плохо о том, кого уже никогда не увидит, не обнимет, не спросит совета? Взгляд Пьеро упал на шахматы, привезенные отцом из Рима. Последний подарок, который так огорчил тогда. Ему привезли игрушку, как ребенку! О нем подумали, как о ребенке! Словно ему шесть, а не шестнадцать! Сейчас же в памяти всплывало совсем иное. - Когда –нибудь я займу свое место в городе, даже если ты будешь против. - Конечно займешь, - не замедлил с ответом отец. – Я тебя научу. - Не стоит. Я буду учиться у Томаззо. Сейчас Пьеро ненавидел себя за эти слова! За то, что огорчил отца, решив выплеснуть одной фразой детские обиды. Ведь он так хотел, чтобы папа обратил на него внимание, мечтал много лет, что ему начнут доверять, советоваться… И вот, когда казалось, что мечта осуществилась, он сам же отказался от нее, предпочтя в роли учителя постороннего человека! Теперь же нет ни Томаззо, ни отца. Ни той Флоренции, которую он знал. Но теперь он, Пьеро, глава семьи и банка! Как так получилось, что мечта обратилась в кошмар? Кому доверять? Кто ему поможет? Тетя Бьянка, которую он едва знает? Дядя Карло, который скоро вернется в Рим? Джованни, едва ставший кардиналом, напуганный и разбитый не меньше, чем его старший брат? Маддалена, которой нет и десяти? Юный Медичи горько усмехнулся, запуская руки в волосы. События последних дней абсолютно вымотали его! На людях он еще держался, наученный с детства, как стоит себя вести. Но здесь, пока его никто не видит, он может дать волю чувствам, иначе они просто разорвут его на кусочки. Мелкие, мелкие кусочки! - Пьеро?! Имя прозвучало так тихо, что показалось не более, чем иллюзией. Медичи вздрогнул только когда на плечо легла чья-то рука. Пьеро резко вскочил, несколько растерянный, что его застали здесь в столь подавленном состоянии, но и готовый дать отпор, если понадобиться. - Эй! Это всего лишь я! – Джулио в примирительном жесте поднял ладони. - Всего лишь ты, - проворчал Пьеро, вложив в голос куда больше досады, чем ему хотелось. Больше, чем…чем чувствовал в этот миг. Надо же, из всех людей, которые сейчас есть в палаццо, его увидел тот, о ком меньше всего хотелось думать, кого…меньше всего хотелось видеть! На протяжении последних семи лет Джулио стал его личным кошмаром! Неизвестно откуда взявшийся малец, которого все считали сыном Джулиано де Медичи. Не то, чтобы Пьеро сомневался, что это так…Скорее его раздражало, что все внимание уделяется этому найденышу. Что ему отец доверяет больше, чем родному сыну! Пьеро так долго завидовал Джулио, что это стало почти привычкой, второй натурой. Как он радовался, когда Джулио уехал в Рим, чтобы стать священником! Наконец – то, у него, Пьеро появился шанс доказать, что и он на что –то способен! Вот только, кажется, что доказал он обратное! Пьеро корил себя за ссору с отцом, за те слова, что в гневе сказал Джулио. «Я тебя всегда презирал!» Может, когда –то так оно и было. Вот только сейчас, чувствуя на себе внимательный и заботливый взгляд двоюродного брата, Пьеро стало стыдно за все то, что было между ними за эти годы. Он вдруг понял, что от него ускользало очень долго: Джулио потерял мать в восьмилетнем возрасте, а отца и вовсе не знал! «Я в шестнадцать чувствую себя абсолютно опустошенным, что же чувствовал он?» Впервые Пьеро стало жаль кузена. Это обескураживало, потому что он не знал, как теперь смотреть на родственника, как с ним общаться. Но у Джулио был ответ на этот невысказанный вопрос. - Почему ты здесь? - А где мне быть еще? –за вызовом, прозвучавшим в голосе, он прятал уязвленное самолюбие. - Например, в постели. Утро вечера мудренее. Ну, точнее ночи. - Отец часто работал по ночам, - пожал плечами Пьеро, хоть и знал, что это неправда. Лоренцо хоть и был часто занят, но все же …все же не среди ночи! Если Джулио и поймал кузена на лжи, то не подал виду. - Но…так тебе тяжелее будет днем. Верно. Кто знает, что готовит ближайшее будущее? Может, Савонарола обрушит свою гневную критику на юных наследников дома Медичи? Но Пьеро еще не был готов обсуждать важные вопросы с тем, кого так долго презирал. Он решил, что встречный вопрос остудит любопытство кузена. - А сам то ты чего не в постели? - Не думаю, что в этом доме сейчас хоть кто-то спит. Я видел, как тетя Бьянка утешает Маддалену. Джованни нет в комнате, а дядя Карло молится. - А ты так кстати решил посмотреть, не занят ли кабинет? – не удержался от едкого замечания Пьеро. - Я никогда не хотел занять твое место ни в этом доме, ни в сердце дяди, - тихо признался Джулио. - Но так уж вышло. От нас тут ничего не зависит. Знаешь, что я почувствовал, когда узнал, что я- Медичи? - Радость и предвкушение? - Страх. Я не знал, что меня ждет. Не знал, как меня примут. Не знал, кому доверять. Помню, меня так впечатлило то, каким предстал дядя в нашу первую встречу. Верхом на коне. Такой уверенный, собранный. А потом помнишь, что он сказал? - Что ты можешь быть чьим угодно бастардом, - кивнул Пьеро. И вновь он испытал стыд, вспомнив как сам отреагировал на появление кузена. - Я и сам не чувствовал себя на своем месте, - продолжал Джулио. - Даже хотел убежать. Помнишь то нападение в Пестойе? То, что было перед ним? Очередной урок Полициано так меня расстроил, что я убежал в деревню. Я хотел украсть коня и отправиться куда-угодно, где бы меня не нашли. - Но бабушка тебя сразу приняла. И Джованни тоже, - заметил недоверчиво Пьеро. Как можно мечтать о бегстве из дома Медичи? Это не укладывалось в его голове, как собственно и то, что Джулио с ним откровенничает. - И Карло тоже. Именно он меня тогда нашел и уговорил остаться, - после секундного молчания, он продолжил. - И тем не менее я продолжал соперничать с тобой. Пьеро вспомнились все те многочисленные случаи их детства. Вот они оба бегут встречать отца из Неаполя, но Джулио, оттолкнув брата, первым обнимает Лоренцо. Вот отец возвращается из Синьории, а Пьеро ожидает папу в кабинете. И последний приходит, но вместе с Джулио. И они играют в шахматы. Без Пьеро. Как часто в детстве они слышали критику в адрес Великолепного и Медичи в целом, особенно во время осады города, но Джулио всегда первым успевал высказать свое мнение, подчас шокировав серьезных людей, в то время как Пьеро только собирался с мыслями. И всякий такой случай заставлял Пьеро чувствовать себя никчемным. Казалось, что Джулио во всем лучше его! И отец всегда замечал племянника, а не сына! - То есть, ты это делал специально? – переспросил Пьеро. – А как же «я не хотел занять твое место»? Так странно, ведь ему всегда казалось, что внимание, уделяемое взрослым к Джулио, взялось из ниоткуда, просто потому, что он есть. Лишь недавно Пьеро понял, что за этим принятием скрыто большее. Тоска по любимому брату и сыну. Но узнать, что этот всеобщий любимец специально привлекал к себе внимание семьи?! Джулио улыбнулся, но как показалось Пьеро, смущенно. - Мне нравилось тебя бесить, ведь…ведь очень долгое время я обижался на тебя за первую встречу, - пояснил сын Джулиано. - Мне хотелось, чтобы ты тоже почувствовал себя обиженным, обделенным, потерянным, а то ты был таким задавакой и зазнайкой. Я не вполне понимал, что отбираю у тебя нечто более, чем внимание отца. Прости меня! В прежние времена признание взбесило бы Пьеро, а извинения были бы восприняты, как оскорбление. Еще бы! Избранный снизошел до него! Однако сейчас Пьеро понял, что не чувствует ни гнева, ни презрения. Признания Джулио лишены фальши. Да и они оба выросли. И каждый теперь занял свое место в доме и городе. - Мы оба были детьми. И оба нуждались во внимании, - нехотя признал Пьеро. - И оба вели себя глупо. Да. Это про него. Пьеро Глупый. И не на кого обижаться и злиться, кроме как на себя. Он смотрел на происходящее с высоты своего положения, просто из…окна кабинета, толком ничего не понимая! Он так долго завидовал Джулио, что даже не думал развиваться сам, оставаясь не более, чем «мальчиком в окне». В то время как Джулио…смог перерасти соперничество, смог найти свой путь и занять свое место в этом доме, городе, Италии. Когда это произошло? Это не столь важно. Важно другое. - Но ты всегда был ему верен, - дрожащим голосом произнес Пьеро, понимая, что хочет открыть сердце и душу тому, кого так долго сторонился. - Предан до конца, даже если не был согласен! А я же…я же рассказал о его болезни врагу. Я…я спас Савонаролу, а не родного отца, когда рассказал ему о плане. - Ты поступил так, как считал нужным. Не хотел, чтобы отец стал хладнокровным убийцей. И ты тоже был с ним в самый трудный час, - возразил Джулио. - Знаешь, ведь рассказы о мессе и заговоре всегда казались мне не более, чем просто историями. Я не понимал, почему отец так привязан к тебе. Я не до конца понимал, насколько он был привязан к брату. Хоть мама мне не раз об этом напоминала. Она говорила, что в тебе он видит его. И когда мы стояли на площади, перед висельниками, когда отец бросился между Савонаролой и убийцей, я понял…понял, что он почувствовал, когда потерял брата. В тот миг я больше всего на свете испугался, что…мы не выберемся, поскольку толпа нас просто разорвет. И…я боюсь, что она все еще может это сделать. Боюсь не оправдать ожиданий. Боюсь не справиться и…разочаровать его еще больше! - Ты ведь слышал, что он сказал. Он гордится всеми нами. А значит, и тобой! Ты – сын своего отца. Ты – лидер этой семьи. И ты справишься, потому что…потому что мы всегда позади тебя. Слова Джулио напомнили Пьеро о последнем завете отца. «Держитесь вместе». Лоренцо обращался ко всем, потому что боялся за них и любил. Он обращался ко всем, потому что семья собралась из осколков в непростое время. Но в большей степени последние слова отца относились к старшему сыну и племяннику. Теперь Пьеро понял, как был неправ. Понял, что детская обида и ревность остались в прошлом, хоть признать это было и нелегко. Он так долго злился на Джулио, что просто с трудом представлял себе иное. Но еще больше юноша теперь злился на себя, за то, что был таким слепым, таким…завистливым, высокомерным дураком. Когда –то в детстве между ним и Джулио и было соперничество, но кузен его явно перерос, найдя утешение в религии и преданности семье. Настало время и ему, Пьеро, пересмотреть свое отношение ко всему. Он был недостаточно хорошим сыном. Но в его силах стать таковым. В его возможностях следовать заветам отца! Хранить о нем добрую память и заботится о семье. А Джулио – ее часть. Пьеро долго молчал, обдумывая случившееся и собираясь с мыслями. Но Джулио никуда его и не торопил. Он просто…был рядом. Просто стоял у окна, думая, о чем –то своем. - Знаешь, я сказал, что всегда презирал тебя. Но это не совсем так. Я завидовал тебе. Тому, что для многих в этом доме ты стал центром мира. Мне казалось, что ты забрал у меня папу, брата, сестру, маму и даже бабушку! Я завидовал твоей смелости и решительности. Тому, что тебе так многое сходило рук. Тому, как ты предан отцу, несмотря ни на что. Но при этом я не делал ничего, чтобы самому стать лучше. Я был настоящим ослом, - Пьеро замолчал, опустив взгляд. Тяжело признавать свои ошибки. Но иначе никак. Если он этого не сделает, то не сможет двигаться дальше. – Но вот, когда ты уехал в Рим, у меня появилась возможность проявить себя. И я все запорол. Да, я был рядом с отцом на площади, но не только потому, что хотел исправить свою ошибку. Но еще и потому, что там был ты. Правда в том, что мне всегда хотелось быть хоть чуточку похожим на тебя! Джулио выглядел удивленным, но не меньше, чем сам Пьеро, когда осознал все свои чувства и смог дать им выход. Но он жалел только о том, что у него ушло много времени для понимания столь простых истин. - Прости меня, что был таким идиотом! Что столько времени не принимал тебя. Я надеюсь, что …что еще не слишком поздно нам все начать с начала!? Казалось, что вопрос так и повис в воздухе. Пьеро показалось, что прошла целая вечность, пока он ждал ответ. Он испытывал настоящий страх, почти панику, поскольку у Джулио были все основания отказать. Да и как начать с начала после семи лет холодной вражды? В глазах Джулио мелькнули озорные огоньки, заставляя сердце Пьеро уйти в пятки. - Мальчики, подойдите и приветствуйте двоюродного брата, - Джулио очень похоже изобразил Лукрецию, а потом так же легко сымитировал голос Джованни – Привет! Пьеро прекрасно помнил тот день, как и свой ответ тогда. Но в этот раз он будет другим. - Ты – не чей –угодно ублюдок. Ты – мой брат! И лучи восходящего солнца, заглянувшие в кабинет Лоренцо Великолепного, осветили первые искренние объятия двух юношей. Двух братьев. Двух Медичи.