***
Дверь в квартиру громко захлопывается за уставшим Цзян Чэном. От него несёт лекарствами и спиртом, а ноги подкашиваются и, не разуваясь, Ваньинь со вздохом опускается на ковёр прямо в прихожей. Облокачивается на стену, прикрывает глаза. В который раз он уже жалеет, что пошёл на ветеринара? Надо было на учителя. Вон как Усянь живёт: всё по расписанию, долгие каникулы. Цзян Чэн вздыхает и может только гадать, почему Вэй Ин не вышел его встречать. Они уже много лет жили вместе, сначала на правах экономии, потом как друзья, любовники... И каждый раз, как поздно бы не было, они ждали друг друга, встречали, поддерживали после напряжённого дня... Может уснул? Цзян Чэн неохотно вспомнил, что чуть не перепутал подъезд в сгущающихся осенних сумерках. Он уже почти отключается, когда чувствует чьё-то, хотя тут и гадать не нужно, ласковое прикосновение к щеке, такой же лёгкий поцелуй в макушку, почти целомудренный. Цзян Чэн нарочно не открывает глаз, усмехается и наслаждается аккуратными ласками. Лицо посыпают короткими поцелуями, а длинные тонкие пальцы распускают пучок на голове, снимают куртку, ботинки. Цзян Чэн слишком устал даже для того, чтобы просто открыть глаза. Он наклоняется вперёд, крепко обнимая поддавшееся навстречу тело. И только почувствовав слишком лёгкие одежды для осеннего времени под пальцами распахивает глаза и отстраняется. Вэй Ин мило, немного смущённо улыбается, пока Цзян Чэн недоумевая разглядывает его: светло-коричневое короткое облегающее платье без рукавов, длинные чулки такого же оттенка, а на голове накладные собачьи ушки. В горле что-то застряет и Цзян Чэн улыбается широко-широко. Он прекрасно знал, как трудно Вэй Ину раз за разом перебарывать свой страх перед собаками. Раз за разом. Ради него. Ради Цзян Чэна. Для того, чтобы увидеть чужую улыбку. Подарить ему счастье. Вэй Ин не успевает понять, как снова оказывается в крепких объятьях. Мужчина чувствует, как чужие пальцы аккуратно перебирают пряди волос, иногда касаясь накладных ушек и очерчивая кожу у ободка. - Зачем? - скорее утверждение, чем вопрос. Более всего на свете Цзян Чэн не хотел, чтобы Вэй Ину было плохо. В особенности плохо из-за него. Цзян Чэн был почти уверен в том, что Вэй Ин бился в истерике, надевая этот костюм. Он аккуратно и легко целует его в настоящие ухо. Глупенький Вэй Ин. Зачем изводить себя ради кого-то? Но не признать то, что ему было приятно, Цзян Чэн не мог. - А-Чэн! Это же для тебя! С днём рождения! - Вэй Ин отстраняется и смотрит с невинной счастливой улыбкой на любимого. - Тебе ведь нравится, да? Цзян Чэн закатывает глаза и шепчет мягкое "конечно, нравится", а потом встаёт и подаёт руку Вэй Ину. Со всем этим он совершенно забыл о собственном празднике. Столько работы, дел, стресса... Вэй Ин довольно выкрикивает что-то похожее на "ура", хватается за протянутую руку и, резко вставая, бросается на шею Цзян Чэну, солнечно улыбаясь и нежно кусая за нос. А потом с донельзя милым "ав" отпускает и быстрым шагом идёт на кухню. Цзян Чэн устало вздыхает и пытается принюхивается, стараясь понять, чем же так вкусно пахнет. Будто услышав его желания из кухни доносится строгое "не смей" и Цзян Чэн неохотно бредёт в гостиную под аккомпанемент гремящей посуды, скидывая где-то по пути к дивану уже помятый пиджак. Перед диваном оказывается кухонный стол, застеленный праздничной скатертью и заставленный самой красивой посудой, какая только нашлась в квартире. А посередине гордо возвышалась вазочка с лиловыми астрами и лотосами. Его любимыми. На губах застывает улыбка и Цзян Чэн аккуратно прикасается пальцами к нежным лепесткам, а потом опускается на диванчик и вслепую ищет пульт от телевизора. Тщетно. Нос начинает чесать приятным знакомым запахом детства, когда Вэй Ин входит в зал, неся большими ярко-красными перчатками небольшую кастрюльку, испускающую пар. Цзян Чэн удивлённо вскидывает бровь и снова ведёт носом, пытаясь понять, не кажется ли ему всего лишь вкусный запах. Сколько он себя помнил, даже валентиновский шоколад от Вэй Ина был просто невозможным на вкус, хоть и приготовленным с душой. Однако запах не обманывает. Это Цзян Чэн понимает даже не пробуя, лишь по тому, с каким счастливым блеском в глазах Вэй Ин разливает суп из корешков лотосов по двум глубоким тарелкам. По тому, с какой надеждой Вэй Ин смотрит на Цзян Чэна, когда тот осторожно пробует суп кончиком языка, будто боясь, и расплывается в довольной улыбке. А потом даже не смотрит на суп, тянет на себя Вэй Ина, благодарно прижимается губами к чужим и сажает мужчину рядом с собой. - Спасибо. Но как? - Всё ещё не веришь, что я смог? Ахах, Чэн-Чэн, ради тебя что-угодно! - Вэй Ин улыбается так широко, что кажется треснет, лезет за очередным поцелуем. Сколько времени они уже вместе, но Вэй Ин всё ещё зависим от самых простых поцелуев. - А теперь ешь! Я не хочу, чтобы он остыл. Вэй Ин искренне старался не есть слишком быстро, но не удержался и уже через несколько минут беззастенчиво разглядывал неторопливо евшего Цзян Чэна. Тот будто бы старался запомнить вкус и поминутно хвалил Вэй Ина, суп и снова Вэй Ина. Меньше всего на свете Цзян Чэн ожидал того, что Вэй Ин ради него приготовит его же любимый суп с лотосами. Ради него. Столько всего. Цзян Чэн смущается, ему становится стыдно непонятно от чего. Стараться не показывать своим видом то, о чём он думает - тщетно. Кажется, Вэй Ин знает его лучше его самого. Вэй Ин коротко целует в щёку и опускает голову на родное плечо. - Я рад, что тебе нравится. Я старался, - он тихо мурлычет, совсем забывая о том, что, вообще-то, в собачьем костюме , а Цзян Чэн зарывается свободной рукой в мягкие волосы, стараясь не сбить ободок. Они сидят молча, в объятьях друг друга, и уже не помнят, когда Вэй Ин перебрался на колени к Цзян Чэну. Им хорошо. На улице уже темно, слышно редкие, но резкие порывы ветра. А внутри тепло и уютно. Так бы и остаться до самого утра... Да какого там утра! До конца всех времён. Но не сейчас. Не в его день рождения. - Тебе не холодно? - Цзян Чэн ритмично гладит открытые руки Вэй Ина и поглядывает на приоткрытое окно. Совершенно не хотелось, чтобы он заболел. А тем более под праздники. Вэй Ин мотает головой так, что длинные волосы небольно хлещут Цзян Чэна по лицу. Вэй Ин смеётся и отстраняется. - С тобой мне никогда не холодно. С тобой мне горячо, - соблазняющим голосом шепчет он и ёрзает на чужих коленях, то ли устраиваясь поудобнее, то ли соблазняя ещё больше. Это было глупо. Как можно соблазнить уже соблазнённого человека? Как можно влюбить в себя уже влюблённого? Цзян Чэн усмехается и послушно целует тянущегося навстречу мужчину. Не так как раньше, лет десять назад: медленно, нежно. Нет, он целует, даже скорее кусает припухшие губы, быстро и до безумия страстно, врывается языком в уже открытый рот, проводит по нёбу и зубам, а потом вжимается всем телом в Вэй Ина, стараясь проникнуть подвижным как можно глубже. Дико и горячо. Вэй Ин задыхается, хрипит, не боясь быть услышанным. Кому как не ему знать, насколько сильно возбуждают Цзян Чэна стоны. Настолько, что Вэй Ин уже через несколько секунд чувствует под собою наливающийся бугорок, ёрзает ещё сильнее и прижимается к разгорячённому телу, обвивая шею руками и запутываясь длинными пальцами в и без того спутанных волосах. На секунду Вэй Ин отрывается, восхищённо вдыхает родной запах, утыкаясь в тёмных буквально шёлковых волосах. Такие красивые, длинные. Он тянется рукой к одной из теперь безвольно повисших косичек и привычным движением распускает её. Прослеживает пальцами волны, а потом принимается за вторую. Он охает, когда чувствует, что блуждающие до этого руки на собственной спине находят металлическую застёжку, единственное, что осталось холодным в этой комнате, и тянут её вниз, застревают где-то посередине и продолжают свой путь. Вэй Ин не против. Наоборот, с неохотой отстраняется от манящих губ, снова взявших собственные в сладкий плен, и сдёргивает с себя платье. Он разоделся так для своего Цзян Чэна, но если последнему приятнее видеть его без одежды, то пусть так и будет. - Сегодня твой день. Не сдерживайся, - томно шепчет Вэй Ин на покрасневшее ухо, прикусывает и тянет за мочку, лижет самым кончиком языка, оставляет засос за ухом. Цзян Чэну не нужно говорить дважды. Он понимает даже с полуслова, и это Вэй Ин всегда умел ценить. И использовать. Сказать, что в голове Цзян Чэна разорвался последний мост между ним и сознательностью будет неправильно. Мужчина терялся уже лишь при виде Вэй Ина, с каждым разом утопая всё глубже и глубже в этом человеке. Они не помнят, не придают даже значения тому, куда летит оставшаяся одежда. Единственное, что они видят, чувствуют - такого же разгорячённого, голого и возбуждённого человека напротив. Цзян Чэн властно опрокидывает Вэй Ина на диванчик, подминает под себя, впивается губами в открытые теперь ключицы. Такие острые, длинные, красивые, изящные и выпирающие. Наверное, именно они были первыми, на что запал Цзян Чэн. Хотя кто это уже помнит, да и нужно ли оно? Вэй Ин выдыхает через нос, выгибается и поддаётся навстречу, всем своим телом моля сделать что-нибудь с нарастающим возбуждением. С годами он становился всё более чувствительным к каждому прикосновению любимого. Это было странно, туманило взгляд и мысли, а тепло разливалось по телу слишком быстро. Они снова целуются. Жадно, заставляя языки извиваться подобно змеям, стучась друг о друга зубами, зажимая между ними до крови неосторожные участки губ. Нет, целоваться они умели настолько хорошо, что иногда кончали от лишь одного такого поцелуя. А сейчас, это просто был их стиль, их романтика. И им это нравилось. Тела беззастенчиво трутся друг о друга, конечности спутаны, что не разобрать, кто где, с силой сжимают друг друга, оставляя синяки и царапины поверх вчерашних. Вэй Ин хищно облизывается, когда его рука на ощупь обхватывает оба почти каменных члена, заставляет двигаться ритмично, вместе, синхронно. Большая ладонь Цзян Чэна, вся в крупных градинах пота, спокойно накрывает собой руку Вэй Ина и теперь уже последний оказывается тем, кто совершенно не контролирует ситуацию. Лишь чувствует, как собственная рука проходит по чужой плоти, не прикладывая усилий, и от этого становится, кажется, ещё жарче, ещё приятнее. Второй рукой Цзян Чэн тянется к ободку с накладными ушками. - Они будут мешать, - но Вэй Ин лишь качает головой и улыбается. Он хотел сделать любимому приятное и он это сделает. Как бы это не было страшно, но сегодня он побудет собачкой для Цзян Чэна. Вэй Ин знает, что мог бы устроить всё намного серьёзнее - поводки, намордники, шипы..., но Цзян Чэн бы ни за что на такое не согласился. Настолько сильно играться со страхами Вэй Ина он никогда не решится. Вэй Ин охает, когда ласка внезапно прекращается, а потом в самом низу живота замирает жаркий долгий поцелуй. Запущенная в спутанные волосы Цзян Чэна рука тянет его голову наверх, заставляя посмотреть в затуманенные глаза напротив. Вэй Ина почти не слышно, но слова читаются по губам: "Если ты сейчас начнёшь делать мне приятно, то я тебя убью". Голос Вэй Ина сладок и томен, Цзян Чэн сам понимает, что тот на пределе, но дразнит. Дразнит в отместку. И ему безумно нравится видеть, чувствовать под собой такого Вэй Ина: раскрепощённого, открытого, со сбившимся дыханием и неразборчиво несущего всякую романтическую ерунду. Он более чем гордился, что является единственным, кто может лицезреть такую неземную красоту. Красоту, которая выгибается под ним, когда сразу два пальца резко и без предупреждения входят в кольцо напряжённых, но не слишком плотно сомкнутых мышц. Иногда даже создавалось ощущение, что Вэй Ин неспособен стягиваться обратно, но это всего лишь ощущение. Вэй Ин переигрывает, но Цзян Чэн не злится. Да, это раздражает, но, кажется, он уже смирился с этим. Просто принимать Вэй Ина таким, какой он есть. Принимать его стоны, крики. Принимать, то, как глубоко впиваются ногти в собственную спину, а чужие зубы кусают мочку уха, когда пальцы сменяются разгорячённой плотью. Они тут же начинают двигаться, резко, быстро, по почти неестественным траекториям. Это их ритм, их темп: горячий, дурманящий. Вэй Ин не сдерживается, остро реагируя стонами, криками, вздохами на каждое движение, каждый толчок, иногда неся еле-разборчивый бред томным громким шёпотом. Он любит Цзян Чэна. Просто не может без него. Любит до беспамятства. Настолько сильного, что забывает себя, растворяется в таких желанных ощущениях, способный выкрикивать лишь его имя.***
- Чэн-Чэн был так груб, - Вэй Ин наигранно дуется, прижимаясь ближе к Цзян Чэну и удобно устраивая голову на его плече. - Я устроил ему плохой праздник? Мужчина чувствует, как Цзян Чэн закатывает глаза и усмехается. От этого становится так по-домашнему тепло и спокойно. Так уютно. Так, как им это нравится. А вообще, им всё нравится, что так или иначе связано друг с другом. В этом их слабость, но они не чувствуют себя слабыми. Они чувствуют себя счастливыми. - Чэн-Чэн, с днём рождения. - Спи давай. И им так нравится.