Первое поле брани в этой войне

      Гудящий и продолжительный свист, давящий как на уши, так и на нервы, молниеносный залп — и Беларусь вскакивает с кровати, едва не падая с неё. Поняв, что всё это было лишь простым сном, девушка облегчённо вздохнула. Глаза затянулись тонкой влажной плёнкой. Ох, не дай Бог человеку просыпаться под эти звуки, не дай Бог!..       Беларусь медленно поднялась с кровати. В комнате мерно тикали настенные часы. И это был единственный звук, раздававшийся в полной тишине. Пошарив в темноте, Наташа нащупала выключатель и потянула его вниз. Маленькая комнатка озарилась тусклым светом лампы накаливания, но и его оказалось достаточно, чтобы заставить Беларусь зажмуриться на несколько секунд. Едва приоткрыв глаза, она посмотрела на часы. Половина второго. Выругавшись сквозь зубы, Беларусь резко встала с кровати и, одёрнув сорочку, прошла на кухню. Вытащив из шкафа стакан, она с грохотом поставила графин на стол и залпом выпила воду. Беларусь вытерла каплю, не попавшую в рот, и поставила стакан поближе к раковине. Лучше Наташе не стало, но чувство тревоги немного угасло.       «Чорт… — пронеслось в голове. — Опять это происходит! И як мне спаць таперича?» Беларусь изо всех сил старалась не стучать пальцами по столу, чтобы не делать себе ещё хуже, но они всё равно дёргались, словно в судороге. Но Наташа терпела. Она знала, что если её пальцы коснутся стола или любой другой поверхности, то они не остановятся, пока не выбьют быстрое стаккато. И тогда Беларусь вскрикнет, зароется ногтями в мышиного цвета волосы и начнёт задыхаться. А пальцы, скрюченные, узловатые, цепкие всё будут стучать… стучать до тех пор, пока будет по чему.       Беларусь сделала глубокий вдох и выдох. Голова её кружилась, в глазах темнело, и она присела на стул. Наташа схватилась за виски и начала судорожно их потирать. Давно угасшая было тревога вспыхнула со вчерашнего дня с новой силой. Беларусь, кое-как справившись с болью в голове, начала перебирать в памяти прошедший день, чтобы понять, что же именно стало причиной.       …Беларусь, заметив меткий взгляд мальчишки, присела, спрятавшись за куст. Но поздно — она попалась. Ладно уж, думала Беларусь, пусть мальчонка порадуется. Через несколько секунд шелеста травы, Наташа почувствовала, как две маленькие ручки схватили её за плечо.       — Наташка попалась! — воскликнул мальчик. Беларусь вышла из-за куста на открытое пространство. — Я победил!       — Молодец, хлопец, — буркнула Беларусь, ухмыльнувшись. — Учти, в следующий раз поддаваться не стану!       — Хорошо…       — Выше нос, молодой человек! — Беларусь щёлкнула мальчишку по носу. — Пошли за мороженым, Коля.       Мальчонка весело подпрыгнул и побежал вперёд. Беларусь не отставала от него ни на шаг. Её летнее синее платье развевалось на ветру в этот прекрасный солнечный день, и что не мешало девушке летать по летнему парку и приглядывать за юным гражданином.       Не то…       — Тетя Наташа! Тётя Наташа!       К Беларуси мчалась стайка детишек. Они жили в доме по соседству с домом девушки, поэтому она хорошо их знала. Дети запрыгали вокруг неё, словно прося что-то.       — Что вам, хлопчики?       — Тётя Наташа… Покатайте нас!       Беларусь резко изменилась в лице. Глаза её выпучились, едва не вылезли из орбит, сердце пропустило удар, а память сотряс тоненький голос брата:       — Покатай меня… мама!..       Мама улыбнулась и отказала Ване, сказав, что плохо себя чувствует. Оля беззлобно рассмеялась и принялась успокаивать надувшегося индюком брата. А она, Наташа, стояла молча и, словно заворожённая, переводила взгляд с кашлявшей матери на смеющуюся сестру и насупившегося Ваню… С матери на сестру и брата… Мама, сестра, брат… Мама… Сестра… Брат… Мама… Мама?.. Мама!       — Мама!!!       — Тётя Наташа, что с вами?..       — Я-я… — Беларусь вдруг схватилась за голову и выпалила: — Я пирожки оставила в духовке! Простите, хлопцы, надо бежать.       И под разочарованный стон детей Беларусь помчалась прочь с солнечной улицы Минска…       Не то… Но уже близко…       — Товарищ Арловская!       — Да?.. Вы что-то хотели, товарищ Молотов?       — Каково положение на границе с Германией?       — Вполне спокойное. Но у меня нет ни капли доверия к немцу, так и знайте. Близковато летают окаянные, вам так не кажется?       — В случае, если немцы зайдут слишком далеко, дать предупредительный залп. Какова готовность солдат Брестской крепости?       — Готовность боевая.       — Хорошо…       — Германия и вправду предаст нас? Пойдёт против меня с Украиной и братом?       — Теперь в этом нет сомнений. Нападение — лишь вопрос времени. Нам бы не просчитаться…       Вот! Вот оно. Вот, что мне не давало покоя… разговор с Вячеславом Михайловичем. Поганец Германия и его седой брат-!..       Беларусь внезапно почувствовала подкатывающую к горлу тошноту.       — Что-то будет… Ой, что-то будет… — бормотала Беларусь, не в силах встать со стула.       На часах было три часа ночи. Этот факт несколько удивил Беларусь, но не более того. Она уже привыкла к тому, что внезапно останавливается, а после осознаёт, как много времени прошло. Врачи никак не могли объяснить такое состояние воплощения страны, а потому им оставалось лишь разводить руками. Беларусь могла понять их замешательство. Не каждый день сталкиваешься с пациентом, теряющим память едва ли не на ходу. «Я могу уходить в забытье всего на минуту, когда в реальности пройдёт уже целый час…» — Беларусь грустно посмотрела на одинокую кровать. Наташа опустила голову и вдруг осознала, что по её лицу струятся слёзы. Страшно. Больно. Холодно. Одиноко.       — Братик, Украина… что мне делать?       Вопрос, гулко прозвучавший на кухне, остался без ответа. Беларусь подняла голову. На лице её застыло такое странное, граничащее с безумием, чувство. Находись кто-либо в этот момент рядом с Беларусью — тот сей же час бы лишился чувств. Ногти её царапали шею, словно пытаясь вынуть трахею, левая нога дёргалась, выстукивая на полу один быстрый неровный ритм, в такт ему стучало бедное сердце девушки.       Исступление продолжалось до тех пор, пока совсем рядом не прогремел первый взрыв. Улетев со стула, Беларусь тупо уставилась на свои руки, а точнее, на ногти под которыми забилась грязь и кровь. Наташа повернула голову и посмотрела на часы. Они остановились на 3:30…       «Внимание, говорит Москва! Говорит Москва! Заявление советского правительства. Граждане и гражданки Советского Союза, сегодня 22 июня в 4 часа утра без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и другие…»       Но это тревожное сообщение прозвучит гораздо позже тех событий, что переживёт Наташа, скованная страхом в своей маленькой брестской резиденции.       «Это случилось, это случилось, это случилось!..» — ужас охватил Беларусь и начал грызть изнутри, сводя девушку с ума. Прогремевший взрыв словно ворвался через уши и добрался до глубин сознания, разорвал все рычажки, приводившие в действие олимпийское спокойствие. Чувствуя приближавшийся приступ, Беларусь вцепилась пальцами в деревянную ножку стула и забарабанила по ней пальцами. Слишком поздно осознав свою ошибку, она начала слушать ритм давно забытого танца. Танца, под который Ярило плясал с Перуном рука об руку — старики жгли всё тело изнутри, словно обжигая раскалённой кочергой, били молнией, разбивая вдребезги расколотый надвое рассудок.       — Наташа, просыпайся! Бяда! — послышался крик снаружи.       Стук прекратился. Беларусь вскочила с пола и шатающейся походкой подошла к двери. Открыв её, девушка увидела на пороге соседку.       — Што адбылося? — испуганно выпалила она, поправляя платок на голове. — Што гэта быў за шум? — Пакуль не ведаю, — уклончиво ответила Беларусь. — Зараз апрануся і пабягу да крэпасці. Вам бы лепш не высоўвацца!       Не дожидаясь ответа, девушка захлопнула дверь. Беларусь, не задавая больше себе лишних вопросов, зашла в ванную комнату и вылила себе на лицо холодной воды. «Соберись, тряпка!.. — сказала себе Наташа. — Брата здесь нет, ну и что? Это не повод падать духом!» Найдя свой комплект военной формы, висевшей в шкафу, Беларусь тряхнула головой. Ей ничего больше не оставалось кроме как защищать свой край.       В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, миномётным и пулемётным огнём. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть потому, что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь.       — Яшка, зараджай! — крикнула Беларусь, всматриваясь в окуляры бинокля.       Несколько томительных секунд перезарядки — и вот вновь раздался оглушительный выстрел из зенитного оружия. Ответ не заставил себя долго ждать — взметнулись пыль, грязь и осколки кирпичной стены. Беларусь успела закрыться, а вот наводчику повезло меньше: осколок вонзился ему в ногу. «Это ничего, — подумала Наташа, роясь в вещмешке. — От последнего поколения Романовых была польза: они научили меня спасать людские жизни!» Беларусь, не отыскав жгут, стянула с наводчика гимнастёрку и туго перевязала ею ногу солдата.       — Сколько времени? — спросила она Яшу, перекрикивая шум битвы.       — Полвторого, Наталья! — послышался ответ. — Вот немец какой упёртый — лезет и лезет, а!       — Держись, не сдавай позиции! — рявкнула Беларусь. — Сейчас верну тебе наводчика, погоди! — она повернулась к скорчившемуся от боли солдату. — Кузьмич, встать можешь?       Глотая мат, Кузьмич кивнул и не без помощи Наташи подполз к зенитке. Беларусь, удовлетворённая тем, что самостоятельно вернула бойца в строй, продолжила наблюдать за неприятелем из пробоины в стене в бинокль.       Повсюду раздавались выстрелы, залпы, свист, гул, крики. Солдаты, окровавленные, перебинтованные, изнемождённые, продолжали стоять насмерть. Их столица уже пала, но город стоит, крепость сдавать никто так просто не собирался. Беларусь приняла решение оставаться здесь и, если не выгнать немца, то хотя бы выиграть немного времени сестре и брату. Безрассудство, самое настоящее безрассудство двигало этой страной, но Наташа более не смела дрогнуть под напором. Пальцы её не стучали, они налились свинцом, сердце стучало, обращая свою ненависть на врага. Разум был ясен, но в то же время, затянут пеленой безумия. Безумия, направленного на борьбу.       Но внезапно свет погас в очах Беларуси. Дело было сделано, сказало себе её тело, а потому девушка обмякла и, в очередной раз высунувшись наружу, выронила из рук бинокль. Холод окутал её плотным покрывалом. Находясь в шаге от поражения, Беларусь кинула последний взгляд на своих солдат. Эти ребята были полны решимости и сил, чтобы сражаться за Родину. Но скоро каждый из них замрёт, застынет, словно удивится, ведь так глупо, так глупо покажется им — умереть в двадцать лет.       В стену попал снаряд. Разорвавшись, он обрушил этаж, на котором находилась Беларусь. Та, полетев вместе с обломками вниз, сперва даже не успела осознать, что произошло. «Эх… Слишком быстро…» — тяжело вздохнула Наташа.       …Отгремел ожесточённый бой, в ходе которого все бравые защитники крепости были убиты или захвачены в плен. Кому-то удалось уйти, но таких людей оказалось мало. А Беларусь всё стояла рядом с крепостью и печально-озлобленным взглядом обводила поле брани. Трава орошилась кровью, повсюду лежали тела убитых солдат, до последней секунды своей жизни защищавших границу. В глаза Беларуси бросилась алая надпись, сделанная на стене, и девушка подбежала, чтобы рассмотреть её.       «Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!» — гласила надпись.       Сердце Беларуси дрогнуло. Страх прокрался в каждый уголок её затуманенного сознания. У врага было явное преимущество в военной силе, а значит, они скоро захватят Брест. Эти, без всяких теперь сомнений, предатели будут идти дальше, вглубь страны, и доберутся до России. В этом Беларусь убедилась, когда услышала лязг и почувствовала железо, упирающееся ей в макушку. Низкий, без капли живости голос холодно произнёс на русском языке:       — Не стой у нас на пути… Сдавайся.       — Предатели, — озлобленно прошипела Беларусь. Сдерживая дрожь, она медленно подняла руки. — Предатели!!!       Крик девушки был резко оборван глухим ударом. На светлой голове, словно подлый укус, расцвёл маленький, не больше ряски, багровый цветок. А потом всё стихло…