Азбука подарков

— Мивако, а вот скажи-ка, куда сейчас с девушкой можно сходить? Мивако ждала этого вопроса. Нет-нет, конечно, не конкретно этого — телепатом она не была, однако подобного, раз, вместо того чтобы заниматься проектом, Такуми рассеянно возил мышью по столу, выстукивал пальцами увертюру к «Вильгельму Теллю» и нет-нет, да и косился в ее сторону. …Детский сад какой-то! — весело подумала она, собираясь развлечься по полной. Работать не хотелось. — И в качестве кого ты меня спрашиваешь? Как мужчина женщину, как товарищ товарища или… -…как мужчина мужчину! — сострил Ямадзаки и тут же сдал назад под ее взглядом. — Как мужчина — женщину, — терпеливо уточнил Номия. Мивако развернулась. Взгляд ее обрел почти плотоядный блеск. — Все зависит от того, с какой девушкой. Скажем, одну известную тебе девушку можно сводить в итальянский ресторан, поскольку ты еще не рассчитался за тот раз, когда ей пришлось разделять мнение Дайгоро-сана по поводу падения нравов современной молодежи. — Ты корыстна, — с прискорбием заметил Номия. — Даже не представляешь, насколько, — в тон ему вздохнула Мивако. Разговор прервался телефонным звонком, едва дождавшись окончания которого, изъерзавшийся Ямадзаки выдвинул свое предложение: — Девушку нужно вести в роскошный ресторан, — устремив тоскливый взгляд на затылок Мивако, сообщил он, верхом на стуле подгребая к ней поближе. — А затем в роскошный отель. И уж там не ударить в грязь лицом, чтобы потом она пошла за тобой куда угодно. Главное… — Да ты, смотрю, специалист, — Мивако развернулась, и он сразу юркнул к своему столу. — И где же осталась твоя роскошная толпа поклонниц? В отеле или ресторане? И фыркнула, когда Ямадзаки с сосредоточенным видом уткнулся в монитор, имитируя приступ трудолюбия. — Хорошо, давай конкретизируем, — повторил Номия, наконец-то переставая делать вид, будто он только на секундочку отвлекся, — куда мне сходить с Аюми-тян? Отель, по понятным причинам, отпадает. -…по непонятным причинам… — Что-что? — Нет, ничего. Может, в кино? — предложила Мивако. — Были уже. Да и не идет сейчас ничего толкового. — В парк аттракционов? — И там тоже. — О-о-о… — Мивако с состраданием посмотрела на приятеля, чье специфическое отношение к «банальным развлечениям» — вернее, отторжение оных — было широко известно. За исключением, разве что, колеса обозрения: страсть, которую Номия к нему питал, вразумительному объяснению не поддавалась. — Неужели и на карусельках катались? Номия прищурился: зная Мивако, можно не сомневаться, что вопрос задан не просто так. Ну и пусть дразнит. — Предположим, катались. — И как оно? — Как обычно. Два дня потом мутило. Ненавижу карусели. — Потому что тебе не самому на них надо кататься — детей уже пора катать! Своих, а не Дайгоро-сана! Номия огрызнулся взглядом. — А… в Нагою не ездили? Он замялся и, взвешивая каждое слово, сказал после паузы: — Нет, пока нет. Но хочу как-нибудь свозить ее в музей керамики. Мивако была слишком стреляным воробьем, чтобы позволить провести себя на такой мякине. — И заодно с родителями познакомить? — она прицелилась в него карандашом. Ей показалось, или у него действительно покраснели мочки ушей? — Может быть. — «Может… быть»?.. — Ямадзаки снова прекратил изображать трудовую деятельность и, раскрыв рот, вытаращился на начальника. — Господи, неужели я дожила до этого дня!.. — Мивако все не могла поверить, что он всерьез. — Такуми, уж не жениться ли ты собрался?.. Номия едва заметно дернул бровью. — Может быть. Взвизгнули колесики, что-то хрупнуло, раздалось сдавленно «кха?!»: это Ямадзаки развернулся вместе со стулом, забыв выпустить из руки компьютерную мышь. Теперь ее провод свисал безжизненным хвостиком до самого пола, но этого никто, включая его самого, не заметил. У Мивако сразу пересохло в горле — она потянулась к недопитому кофе, однако рука дрогнула — чашка полетела на пол, и пришлось отпрыгивать вместе с креслом, чтобы не попасть под кофейный всплеск. Это привело ее в чувство. — Аюми-тян уже в курсе?.. — подтирая лужу, поинтересовалась она. — Нет. Раздавшееся вслед фырканье Номии категорически не понравилось. Он слишком хорошо знал, какой длины у Мивако язык. И какое участие она любит принимать в делах, особенно личных, других людей. — Не вздумай, — предупредил он. Мивако подняла голову и выразительно посмотрела на Номию. Номия не менее выразительно посмотрел на Мивако. Она отвела глаза первой и, кашлянув, вернулась к теме: — Тогда, может, на каток? -…каток?.. Какой еще каток? Каток?! Издеваешься, да? Ты еще на дискотеку нас отправь! — Почему сразу «издеваешься»?.. Это модно и… э-э… молодежно, — с сомнением пояснила Мивако, буквально с утра проезжавшая под огромной растяжкой — рекламой нового катка, с которой, трогательно взявшись за руки, улыбалась юная парочка. Такуми, конечно, на того юношу по возрасту не тянул, но… — Думаю, Аюми-тян понравится. Номия скептически нахмурился. Хотя, если подумать, почему бы и нет?.. — Ты же в институте отлично катался, — продолжала Мивако. — Как там ее… Харука? Нет, с Харукой вы все больше упражнялись в… э-э… Нет, все-таки с Минако… Или с Нанако?.. — Не вздумай ляпнуть что-нибудь при Аюми-тян. — Ха, можно подумать, она питает в отношении тебя какие-то иллюзии. Ты еще не забыл, как начал за ней ухаживать? Аюми-тян, конечно, девушка наивная и, не побоюсь этого слова, невинная, но ведь не дура же!.. Номия, к несчастью, помнил свои кажущиеся теперь совершенно идиотскими выходки и не менее идиотскую причину, по которой и начался этот роман. — И, кстати, откуда у тебя столько сведений о моей личной жизни? Собирала на меня досье с целью ресторанного шантажа? — Тоже мне, секрет Полишинеля! Словно ты когда-то делал из этого тайну! Особенно после того как она тебя развернула, и ты, распустив хвост, пустился во все тяжкие!.. В тебя тогда полкурса было влюблено и, между прочим, не только девушки!.. Помнишь? Мивако ухмыльнулась, а Номия содрогнулся: нет, он не был гомофобом и вообще — считал себя достаточно толерантным человеком (что подтверждается самим фактом его работы в"Фудзивара дизайн», владельцы которого были личностями весьма колоритными), однако любая толерантность — и его, в том числе, — имела свои пределы. — И я, между прочим, тоже!.. — легко рассмеялась Мивако, не подозревая, какие черные вихри заклубились в этот момент в груди безмолвствующего (что отнюдь не тождественно слову «оглохшего») Ямадзаки. Номия опешил. — Что?.. — Да-да, Такуми, курсе на втором я была в тебя влюблена, как кошка! — Боже, где были мои глаза!.. — отшутился он. — Наверное, ты не мог оторвать их от… Томоко?.. Или Канны? С кем ты тогда спал?.. Мужчины передернулись: сколько они знали Мивако, но замечаниями подобного рода она по-прежнему ввергала их в ступор. — Ну уж сразу и спал… — пробормотал Номия. — Так… вздремнули пару раз, — и снова пожелал, чтобы память у нее был не такой цепкой. И хватка… он оценил этот хитрый прищур… тоже. Предчувствия его не обманули. — Ну, что там насчет ресторана?.. — подмигнула Мивако. — Люблю итальянскую кухню. — Ты любишь любую кухню за мой счет, — вздохнул Номия. — Шантажистка. — Что поделать: неприлично молодой женщине одной ходить по ресторанам, а меня туда никто не приглашает, — театрально вздохнула Мивако. — Мивако-тян… Только скажи!.. — Ямадзаки умоляюще сложил руки на груди. К несчастью, в правой у него была компьютерная мышь, которую он снова вырвал из гнезда. — Каток, говоришь… — вздохнул Номия и проводил взглядом нырнувшего под стол Ямадзаки. — Ну, ладно… И он пригласил Ямаду на каток. *** Она стояла на коньках лишь однажды — когда Морита, вернувшись после очередного исчезновения, предложил отметить воссоединение друзей не традиционной пьянкой, а днем борьбы за здоровый образ жизни. Был он при этом изрядно зелен на лицо, а от запаха перегара падали замертво низко летящие птицы. Борьба за здоровый образ жизни обернулась для Ямады растянутой ногой, двумя ссадинами, разбитым носом, бесчисленным количеством синяков, а также многократно перекрывающей все это болью в лодыжках и клятвой больше никогда не брать коньки в руки, не говоря уже о том, чтобы совать в них ноги. Даже под страхом смерти. А как оценить причиненный моральный ущерб?.. Она помнила, прекрасно помнила, как прятал улыбку Маяма, и его проникновенное «Теперь я совершенно четко понимаю значение выражения «как корова на льду» она помнила тоже. Это, к несчастью, услышал и Морита-сан, насмеявшийся над ней до икоты, после чего фраза трансформировалась в «как Ямада на льду». Мерзавцы потом месяц ее изводили — пришлось Маяму даже как-то треснуть в сердцах. Однако когда на каток предложил отправиться Номия-сан, она почему-то согласилась. Наверное, потому что знала — уж он-то не будет дразниться. И, может, действительно научит ее стоять на этих чертовых штуковинах, вне всяких сомнений, придуманных исключительно для того, чтобы позорить девушек в глазах парней, в которых они влюблены. …и тогда, вот тогда-то она покажет этому Маяме… Или не покажет. Она опасливо приняла из рук Номии орудия грядущей пытки — белые, с радостно сияющими лезвиями и снежинками, вышитыми на носу. Но невинным видом Ямаду было не провести: она знала, что враг коварен и спуску ей не даст. Несмотря ни на какие снежинки. И была готова встретиться с ним лицом к лицу. …Главное — чтобы не лицом об лед, как в прошлый раз… — Ничего-ничего, Аюми-тян, — Номия похлопал ее по плечу. — Я в тебе не сомневаюсь. И прыснул, когда она подняла на него сосредоточенный, полный робкой надежды взгляд. — Правда? Если честно, то сегодня я… почти в первый раз… Он улыбнулся: — Все будет хорошо, Аюми-тян. Все когда-то случается в первый раз. Она почему-то покраснела и, чтобы скрыть этот дурацкий румянец, заторопилась в раздевалку. За это время Номия сделал пару кругов — проверил, не разучился ли кататься за… надо же, почти десять лет!.. Не разучился: коньки резали послушный, как и прежде, лед. Он заложил на пробу пару пируэтов, резко, с разворотом, затормозил, сняв со льда алмазно засверкавшую стружку, и следующий круг пролетел низко, по-конькобежному, с удовольствием прислушиваясь, как гудит в проснувшихся мышцах кровь. После этого он наконец-то огляделся. Найти Ямаду не составило труда: она «на зубцах» стояла у бортика, вцепившись в него обеими руками. Катание сулило быть куда занимательней, чем ему казалось сначала. Итальянский ресторан, говоришь?.. Оставалось надеяться, что аппетит Мивако не встанет ему в месячную зарплату. Номия улыбнулся и помахал рукой: — Аюми-тян, я тут! — А я — тут! — мрачно ответила она и пожаловалась, когда он подъехал: — Лед скользкий! Номия улыбнулся, приобнял ее за талию (она попыталась отстраниться, но коньки коварно дрогнули, и, не упав только благодаря его руке, Ямада промолчала), а вторую руку галантно подал ей. — Так в этом же весь и фокус!.. Я тебя научу, Аюми-тян. Это несложно, вот увидишь. Ямада ответила недоверчивым взглядом, который сменился выражением полного ужаса, когда она все-таки отцепилась от ограждения: стоило Номии (с ней в охапку) сделать первый шаг, как коньки отправились каждый своей дорогой, грозя усадить ее на шпагат. Взвизгнув, она обеими руками обхватила Номию за шею. Он крякнул, с трудом сохранив равновесие, — Ямада была девушкой довольно рослой с не по-женски сильными руками. Десять секунд… Пятнадцать… Она не шевелилась и держалась намертво — еще чуть-чуть, и задушит. Ее испуганное дыхание щекотало ему шею за ухом. Это было крайне приятно. И крайне неуместно. Номия похлопал Ямаду по спине. — Боюсь, в такой позе мы далеко не уедем, — сообщил он, почти касаясь губами ее мочки. — Давай-ка, Аюми-тян, перехвати меня за спину одной рукой… Вот так… — Извините, — красная-красная, точно помидор, мак и щедрый токийский закат одновременно, промямлила Ямада. — Я ведь говорила, что не умею… -…а вторую дай мне, — перебил ее Номия. — И потихонечку, с правой ноги… «Потихонечку» не вышло: стоило им сдвинуться с места, как глаза у Ямады опять сделались большими и очень круглыми, она затрепыхалась и снова кинулась ему на шею. Так повторялось и в следующие три-четыре раза, но потом, под его терпеливые объяснения и мягкие шутки, все-таки расслабилась, и они прошли свой первый круг. Именно «прошли» — Ямада поднимала ноги, сгибая их в коленях, и ставила с размаху на лед, маршируя, как солдат на параде. — Хорошо-хорошо, Аюми-тян, слушай свое тело… Не бойся!.. Не надо так напрягаться, Аюми-тян… Не бойся, я тебя удержу!.. Расслабься!.. Дыши спокойно! Вот так… Доверься мне… …Я точно о коньках?.. -…и скользи… Скользи, а не поскальзывайся! — он со смехом подхватил ее, и она надула губы — не обиженно, ей вообще было трудно на него обижаться. — Хорошо, Аюми-тян, давай попробуем представить, что это глина. Помнишь, что ты мне говорила? Если работать с ней напряженными руками, ничего не выйдет. Тут то же самое!.. Расслабься!.. И случилось чудо. Третий круг Ямада уже скользила — пусть еще неуверенно, вихляясь и при малейшем резком движении снова начиная цепляться за Номию. Но на четвертый уже выпустила его онемевшее плечо из побелевших от усилий пальцев. А на пятый все и произошло. Осмелев, она оттолкнулась сильней чем нужно, а он, видимо, ослабил внимание и не успел среагировать и поймать… Вернее, не успел бы, но она сама в самый последний момент удержалась от падения лицом в лед, обхватив его, торопящегося навстречу… нет, не за плечи… и не за талию — до них она уже не дотягивалась. За колени. Ткнувшись ему лицом в… Номия давно не испытывал такой растерянности. Даже, пожалуй, потрясения. Которые только усилились, превратившись в ступор, когда Ямада, медленно перехватываясь руками и прижимаясь всем телом, всползла по нему, как по канату, в вертикальное положение. — Аюми… — проквакал он и покраснел, чего с ним не случалось очень давно — лет, наверное, десять. Она же, кажется, даже не заметила его шока или же не до конца осознала, что именно только что сделала. В отличие от него. Он это осознал до конца. — Я извиняюсь, — Ямада деловито поправила перекосившуюся шапочку, развернулась, оттолкнулась и упрямо поехала вперед, на манер пугала растопырившись в разные стороны. -…тян… — шепотом закончил Номия. Ему было жарко. Очень. Вытерев одной рукой пот со лба, он второй провел по груди и животу, стирая отпечаток ее тела. Он чувствовал себя плюшевым зайцем. Бессловесным плюшевым зайцем, будь он неладен. Ямада отъехала на достаточное расстояние (сама не поняв, как у нее это вышло) и прижала руки к щекам. Мамочки… Ей было жарко. Очень. Она провела варежкой по пылающему лицу, стирая отпечаток его тела. Но несмотря на этот ставший фигурой умолчания инцидент, на то, что на следующий день все тело ныло — словно он не на коньках катался, а попал под машину, а также на то, что забавной формы синяк с плеча сошел только через полторы недели, выходными Номия остался однозначно доволен. Главная цель достигнута: Ямада больше не шарахалась от него, впустив в свое внутреннее пространство, и теперь можно было совершенно беспрепятственно касаться ее, приобнимать за плечи и даже говорить что-то на ухо (испытывая при этом неудержимое желание в него подуть — не из эротических соображений, а исключительно от мальчишеского задора. Хорошо — из эротических соображений тоже). При этом Номия не без удовольствия отмечал, что и она на него реагирует — он видел и розовеющие щеки, и эти взгляды из-под ресниц, и то, как она рассматривает его, когда думает, что он не видит, и то, что она всегда, как бы людно и шумно ни было в офисе, слышит его голос… А сразу после катка, в кафе, куда они пошли выпить кофе и что-нибудь перекусить, он, передавая ей чашку, задел ее пальцы своими, и она вздрогнула. И покраснела. Хотя только что сама сжимала его руку точно в тисках. Мивако этими выходными тоже осталась в итоге довольна: в первый же рабочий день она от щедрот Номии наелась пасты и равиолей на всю оставшуюся жизнь. *** — Мивако, а вот скажи мне… -…как мужчина мужчине… — не удержался Ямадзаки и пригнулся под пролетевшим над головой степлером. -…как опытная женщина мужчине… Мивако понятливо усмехнулась: так-так! Помнится, у Аюми-тян скоро день рождения!.. И Номия не обманул ее ожиданий: -…что можно подарить двадцатилетней девушке, чтобы… ну, понимаешь… не поставить ее в неловкое положение, но, в то же самое время… — Номия сделал неопределенный жест. — Лучший подарок для девушки — это поставить ее в положение и не оставить потом в положении. В Ямадзаки полетел еще один степлер — на этот раз от Номии. — Такуми, ты меня пугаешь. Где твоя легендарная изобретательность? — Да-да, — закивал головой Ямадзаки, — тот скандал с поддельным годовым абонементом в лучший хост-клуб долго вспоминали. — Это была шутка, — отмахнулся Номия. — Она мне кстати, боком вышла. Казунара потом чуть не допрос устроил, выясняя, чьих это рук дело. Обещал найти и выгнать из института. — Но ведь не выгнал же! Зато этот старый хрыч перестал приставать к студенткам! — возразила Мивако и хитро прищурилась. — Слушай, а может, мне купончик в отель ей подарить? Со скидочкой? В качестве намека? Что скажешь? Номия слишком хорошо представлял себе последствия: такую рискованную шутку Ямада точно не оценит, и все труды по ее приручению одномоментно вылетят в трубу. …кроме того, если уж говорить всерьез, он хотел, чтобы их первый раз состоялся не в забегаловке для утоления сексуального голода, а в его квартире. И в его постели. — Такуми?.. — Мивако помахала у него перед носом папкой со сметой. — Увлекся воспоминаниями? Или мечтами? — Да ну тебя… Скажи лучше, что ты хотела получить в подарок, когда тебе было двадцать? — Машину — маленькую и розовую, — не моргнув глазом, сообщила Мивако. — Чтобы повесить на ключи зажигания брелок с розовым медвежонком. Во время долгой паузы Номия с Ямадзаки осмысляли услышанное. — А какой марки? — практично уточнил Ямадзаки. — Маленькой и розовой! Мужчины понимающе переглянулись. — А что такого?.. — пожала она плечами. — Мне было двадцать, мало ли какие глупости лезут тогда в голову!.. — А другие варианты у тебя имеются? Менее экстравагантные? — Разумеется: каждый мужчина обычно дарит любимой девушке то… Ее перебил телефонный звонок. — Номия слушает. Да… Как не получили?! А почему столько ждали? Да, разумеется, есть второй экземпляр!.. Хорошо, сейчас… Еду, уже еду!.. Номия метнулся к столу, схватил одну из папок и, на ходу бросив Мивако: — Договорим, когда вернусь. — Что это было? — недоуменно посмотрела она ему вслед, вздрогнув, когда дверь гулко захлопнулась. — Наверное, опять прорабы чертежи потеряли, — безмятежно потянулся Ямадзаки и спросил: — Так что же, говоришь, дарит любимой девушке мужчина? Мивако пожала плечами: — Разумеется, то, что хочет с нее снять. Или то, что хочет на нее надеть. Скажем, кольцо. Или платье. Или… хм-хм-хм… белье… И знаешь, что… — она прищурилась и заулыбалась так, что у Ямадзаки мороз пробежал по спине. — Пожалуй, повременю-ка я говорить об этом Такуми. Так будет гораздо забавней. — Думаешь, он…? — он подумал и помотал головой: — Нет, быть того не может. Он не решится. Мивако усмехнулась. — Поспорим? Ставлю пять тысяч. — По рукам. Если бы Мивако обвинили в том, что она слишком любит деньги, она бы не стала возражать. Да — она любила деньги и не видела в этом ничего плохого: в конце концов, ей нужно самой о себе заботиться, думая не только о дне завтрашнем, но и послезавтрашнем, и послепослезавтрашнем… и далее — до тех времен, еще подернутых пеленой будущего, куда пока заглядывать не хотелось. Но еще больше Мивако любила выигрывать. Поэтому-то и подстраховалась, чтобы пять тысяч достались именно ей: легкими намеками, недосказанностями и улыбками она, кажется, все-таки сумела развернуть Номию в нужном направлении и теперь предвкушала судьбоносный день, сулящий развлечение и материальную выгоду, которых жаждала в равной степени. И день настал: в седьмом часу вечера дверь в офис открылась, и на пороге появилась Ямада — улыбающаяся и нарядная, сразу видно — именинница. — Аюми-тян! — кинулся навстречу Ямадзаки, но Мивако, чей стол стоял ближе, успела первой и оттерла его хрупким женским плечом, так что он ойкнул и схватился за ушибленную грудь. — С днем рождения, Аюми-тян! Поздравляю-поздравляю!.. Ой, какая ты сегодня красивая!.. Дивная кофточка!.. Дай я на тебя посмотрю… — она прокрутила Ямаду вокруг ее оси. — Поздравляю, Аюми-тян! — Ямадзаки все-таки сумел втиснуться и протянул виновнице торжества небольшую по-подарочному перевязанную коробочку. Внутри оказался парный набор брелков для ключей. Более чем недвусмысленно. Ямада смущенно поблагодарила. — И от меня, — Мивако на ладони преподнесла флакон с духами и, не дав даже взять его в руки, опрыскала ее с ног до головы. — Чхи!.. Спасибо, Мивако… чхи!.. — сан! Очень приятный аромат!.. А-а-пчхи!.. — Тебе нравится? Вот и чудесно! Между нами, это — любимые духи Такуми. — А сам он где?.. — Ямада огляделась. — Мы договорились… — Выскочил на секундочку, — перебила Мивако, — сейчас вернется. За цветами побежал, — конфиденциально добавила она. — Чай, кофе?.. — Кофе, спасибо. А я вот… пирожных принесла. Миндальных. Смышленая девочка. Мивако улыбнулась. Переглянувшись с Ямадзаки, она перешла к делу: — Он ведь уже тебя поздравил?.. И что подарил, если не секрет?.. Ямада замялась, явно смущенная. Мивако мысленно потерла ладони. — Ну?.. — шепнула она. — Что?.. — А знаешь, что в народе говорят? Что мужчина всегда дарит женщине то, что хочет с нее снять, — слоном в посудную лавку ввалился в разговор Ямадзаки. — С…снять?.. Мивако пнула идиота в лодыжку, взяла разом оцепеневшую Ямаду за локоть и проникновенно заглянула в глаза: — Аюми-тян… Платье?.. — та помотала головой. Мивако наклонилась ближе. — Туфли? Тоже нет? Неужели белье?.. Чулки?.. От каждого слова Ямада вздрагивала. — Кольцо?.. — блеснув на нее сердитым взглядом, вставил свое веское слово Ямадзаки. — Нет… — пискнула пунцовая Ямада. — Он подарил мне п… — она набрала воздуха в грудь, — пи… — Пи?.. Пиджак? — предположила Мивако. Ямада замотала головой. — Пи… Пи…столет?.. — опешил Ямадзаки. Хлопнула входная дверь, и все подскочили, точно их единовременно подстрелили из вышеупомянутого предмета. На пороге с роскошным букетом роз стоял Номия, и устремившиеся на него взгляды были наполнены самыми разными эмоциями, причем, что он отметил с некоторым недоумением, отнюдь не праздничными: Ямадзаки смотрел с плохо скрываемой ревностью, Мивако — раздосадованно, а загнанная ими в угол, вся в пунцовых пятнах, Ямада — затравленно. Номия молча пересек офис и с мягкой улыбкой протянул ей букет. — Я тебя сегодня уже поздравлял, Аюми-тян, но все равно — с днем рождения!.. Она посмотрела на розы так, как по божественному замыслу Ева должна была посмотреть на соблазняющего ее яблоком змия, а именно — полным ужаса и негодования взглядом. И спрятала руки за спину. Ноздри Номии дрогнули. Он перевел взгляд на Мивако. Та невинно захлопала ресницами и метнулась к кофеварке. — Такуми, кофе будешь? — Нет, думаю, я воздержусь, — напряженным голосом ответил он. — И потом, мы с Аюми-тян сейчас едем ужинать. Да?.. Ямада вздрогнула от прикосновения к плечу, быстро-быстро закивала головой и, потупившись, засеменила к дверям. Номия, проводив ее взглядом, стиснул руку Мивако так, что она поморщилась: — Что ты ей наболтала? — Да ничего такого!.. Так… пошутили чуть-чуть… Номия застонал. Он хорошо представлял, как может пошутить Мивако. — Она сказала Аюми-тян, что обычно мужчина дарит женщине то, что хочет с нее снять, — с готовностью сообщил Ямадзаки. — Неправда! Это ты ей сказал!.. — Что?.. — Номия метнул лихорадочный взгляд в сторону входной двери. — Аюми… Аюми-тян!.. — и, сунув букет в руки Мивако, опрометью кинулся следом. — Интересно, что же он ей все-таки подарил?.. — задумчиво перебирая розы, пробормотала Мивако. Они пахли сильно, но приятно. Две, четыре… восемь… так-так… ого, тридцать штук! — Неужели все-таки белье?.. И скорбно вздохнула: нет никаких сомнений, что на ближайший день рождения лично она получит от Номии кляп. Прощайте, рестораны… Она набрала воды, поставила букет в вазу. Села рядом, печально подперев щеку. Вздохнула. И перевела взгляд на Ямадзаки. А может?..