Мой дом - моя крепость

В последний раз толкнувшись в образующую кулак пятерню, жилистый мужчина средних лет изливается в презерватив, так предусмотрительно одетый на него партнёром, чья рука,  до недавнего времени, неторопливо и крепко ему надрачивала в обмен на аналогичные ласки, изредка прерываемые дежурными поцелуями. Он отодвигается, чтобы снять резинку и завязать её в узел, пусть и недюжинными усилиями, ввиду анатомических особенностей кистей—ну не за зря же он столько настаивал на постоянном использовании контрацептивов, во избежании теоретических заражений, ведь партнер часто имеет дело с далеко не самыми санитарно благоприятными местами и людьми, да и для элементарного соблюдения чистоты в доме, конкретно постели. Когда он наконец закончил контроль качества завязанного узла, и почти приблизился к партнеру, на то же расстояние, на которое отдалился ранее, то, совершенно по-хамски, был схвачен за загривок и опрокинут в матрас средней мягкости лицом вниз. Хоть и уступающий в росте, но белее плотного телосложения партнёр, поспешно оседлав торс, как-бы, попавшего врасплох, почти сразу ретировался на уровень ниже, а именно к филейной части. Как и почти всегда, в своей манере, просто делать, не спрашивая, мускулинный мужчина приподнял таз пойманного так, что тот перегрупировался в "коленно-лицевую", а зад его был выставлен всему миру на обозренье. Он снова это сделал! Снова без каких-либо вопросов о его мнении, или хотя бы предупреждений, совершенно по-свински терся о промежность, пока же сам "нижний", с уже как с минуту спавшей эрекцией, куковал лицом в кровати. Он решил не сопротивляться, просто потому что знал, что это продлится не долго,—обычно тот делает что-то подобное незадолго до собственного конца—так что он ждал, пока тот наконец удовлетворится и его больная спина будет оставлена в покое. Выразиться точнее, мускулистый партнёр пытался терется об представленную промежность, так как нечеловеческий отросток, что является, по сути, продолжением посвоночника, немало мешал самим своим существованием. Крепко-накрепко держа пойманного двумя руками уже за поясницу, от хвоста ему не избавится, ведь нужно не просто держать, а удерживать его в этой позиции. Чтоб тот банально не рухнул в совершенно горизонтальное положение, из-за ослабленных групп мышц ниже торса, низкорослому мужчине приходилось, одновременно с фактически самоудовлетворением, следить за правильным положением ног партнера и собственных рук. Мужчина знал, что если бы тот действительно хотел во что бы то ни стало выбраться, то сразу же, в первый же момент как попался, убрался бы как минимум в другой конец комнаты, а как максимум—куда-нибудь из дома. Пусть в целом ему нравилось быть доминантом, на деле им сложно себя считать, когда тебе надо, перед тем как что-либо сделать, удостовериться в том же желании партнера, а партнер у него та ещё задница (в нескольких значениях этого выражения). В общем, он сам не видел ничего плохого в небольшой вольности, тем более, что он всего лишь его лапает в постели, что, казалось бы, после двенадцати лет отношений должно быть самим по себе разумеющимся. Хотя они это уже много раз проходили, он все равно позже получит за такое самоуправство небольшую обиду, и, может, даже понадобится расплачиваться за прегрешения ртом... А если он прямо сейчас снимет презик и кончит под основание хвоста нижнего, то, вполне вероятно, и задом. Короче (-дело к ночи) говоря, все, что происходит в постели—остается в постели. —Ку-урт!—Кончив в два рывка, Логан отпускает бездвижное туловище на послель и ложится рядом на бок, лицом к мужу, тут же встречая злобно-разочарованный взгляд ядрёно жёлтых глаз. Легкое свечение сплошного жёлтого белка глаза сильно выделялось на почти чёрном лице; шторы, закрывающие окно, все же, частично просвечивали и без того тусклые лучи утреннего солнца, и мутант (50%-одет, 50%-как чёрт), лежащий к ним спиной, при таком освещении не мог не выглядеть устрошающе, даже если бы захотел. Логан, наверно, припугнулся бы такой физиономии, не будь он знаком с ним так близко и долго ...и не будь он собой, разумеется. —Это противно,—Было сказано раздраженно, но скорее устало, чем гневно. Больше слов и выражений находить не получалось. Было ощущение, словно он в сотый раз объясняет непонятливому ребенку прописную истину, а тот всё не слушает, и так снова и снова... Ну неужели для него существует некая необходимость в подобного рода мерзости? Мелкая лужица, что стремительно распространялась по его гениталиям, потом и по, теперь уже смятым, простыням, ощущалась вовсе не маленьким недоразумением, коим его и считал сам виновник торжества, а липким неприятно-тёплым потопом. Даже когда он примет душ, он долго не сможет избавиться от ощущения грязи, что уж говорить о бесполезности влажных салфеток в этом вопросе?—Ты каждый раз говоришь, что больше не будешь, и каждый раз меня обманываешь!—Он предпринял попытку подняться, но после некоторого времени пребывания в столь неудобной позиции, задом к верху, сделать это было сложнее, чем обычно, так что толкнувшись руками и перенеся вес на нижнюю часть туловища, он лишь перевернулся на бок и опёрся на предплечье, но не сел. —А ты каждый раз мне веришь,—Оправдываться не хотелось, да он и не считал нужным, в конце концов, он обещает, потому что тот хочет это услышать и, пока не услышит, не отлипнет. Со стороны Логана, было видно, что получёрт пытался принять некую другую позицию, отличную, от которой в итоге находился. Ситуация была знакома почти до физической боли. Мутант встал с двухместной кровати и подошел, к ней же, но уже со стороны половины мужа, надавил тому на плечо, тем самым обозначая команду лечь на спину, что тот тут же и сделал, при этом, всё же, подперев корпус локтями. Логан приподнял его за подмышки, и передвинул в сидячее положение так, что когтистые пальцы ног того, с характерным свуком мимолётного "шкряба", коснулись деревянного пола. Он присел рядом. —Теперь ты будешь менять постельное бельё,—Изрёк синий, который, просто из-за того, что сидел, прямо сейчас и пачкал край кровати мокрыми пятнами. Он оттолкнулся руками от кровати, и наконец встал, после чего поковылял на полусогнутых в сторону коридора, с четким намерением позже отомстить неродивому муженьку в рамках, всё того же, постельного фронта. Логан засмотрелся за движениями уходящего. По внутренним сторонам бедер и хвоста стекало немного белёсого семени, хотя хвост, что почти волочился по полу, небольшой своей частью опираясь о потёртый домашний паркет, закрывал обзор на все самое интересное. А ведь раньше полудемон был гибок и активен, как никто... На четвертом десятке лет, лишний отросток стал подводить: то промахнется мимо цели, то, наоборот, смахнет что-нибудь с чего-нибудь; хвост был слишком длинен—нечеловеческий, непредназначенный для мышечной системы человека, которой синий и располагал. Если начиналось все с промахов, то позже становилось только хуже. Лазанье по стенам и потолкам изнуряло сильнее с каждым разом, прыгать и бегать, по-долгу за раз, не получалось, даже долгое сиденье на месте вызывало тяготу мышц спины и торса. В любом случае, мало к кому можно было обратиться с такой проблемой, так как сам факт присутствия хвоста, в остальном, во вполне человеческом организме с человеческой анатомией, вызывает не мало вопросов и недоумений у любого хирурга, не практикующего лечение каких-нибудь прямоходящих гуманоидных хвостатых. Так или иначе, хвост, его строение, вес и нагрузка, которую он несет на мышечную систему, никак не стыкуется со всем остальным анатомически почти человеческим телом синего, и это надо было как-то решать. Все то время, что Курту приходилось безуспешно носиться по врачам, Логан находился рядом. Он, наверное, не так сильно за него беспокоился бы, обратись тот за помощью сразу, а не терпи до того, что элементарно ходить стало затруднительно. Закономерно, что отчаивающийся синий, помимо очевидной, в этом вопросе, современной медицины, пререпробовал уйму способов, среди них, как нейтрально безполезные, так и откровенно идиотские. И, весьма ожидаемо, по-настоящему ничего не помогло, единственное доступное решение, способное исправить положение раз и навсегда, это–ампутация хвоста. Стоит ли говорить, что потеря какой-либо части тела—это важное решение, на которое решиться не каждый? Курт так и не решился. Забросил почётный статус Икс-мена, больше обычного углубился в чтение, помощь нуждающимся на альтрустическом фронте, прочие духовно полезные активности, не требующие при этом особой физической активности. Просиживая шерсть на заде в четырех стенах неделями напролёт, Курт со временем становился все более отрешённый от внешнего мира и всё более сосредоточенный на делах своих—жилищных. Увлечения и хобби, в связи с превеликим количеством времени, становились ремеслом. Фактически, всё, что можно было сделать в рамках дома и того, что в нём есть, он делал. Долгое время пытался найти хоть какое-то занятие на дому, чем в последствии, правда совсем неожиданно, стала адаптация старинных письмен и германо-скандинавских текстов. Ему не всегда нравилось, чем он занимался, но, тем не менее, брался за любую работу, потому что совсем не хотелось становиться ещё большим грузом своему, тогда еще, бойфренду. Он думал, что хоть немного упростит жизнь им обоим, если не будет показушно впадать в апатию, а придерживать негатив подальше в тёмных уголках под лестницами, в пыли на люстре, за холодильком; там, куда в этом доме заглядывает только он, в очередной попытке найти "именно ту" пропавшую булавку, моток скотча, так далее.., потому что, если дом, по праву долгого прибывния, его территория, то всё в нём будет именно так, как ему надо. Дела с тех времён относительно наладились: Курт совершенно спокойно, без рисков для жизни, остаётся подолгу один и со скрипом почти полностью сам себя обеспечивает в бытовом и, главное, финансовом плане, что весьма неплохо для мутанта без образования, а то единственное дело, ранее приносившее ему доход, теперь ничего не стоит. О чём речь? Он сейчас даже на брусьях нормально раскачаться не сможет! Ну так и сегодня, он прозебал дома весь день за книгами, электронными и бумажными, публицистическими и лирическими и, что весьма и весьма неожиданно, чертежами. Но тут, спустя полуторонедельное отсутствие, приходит Он. Приходит и хочет тёплого приветствия и чего-нибудь поесть, - паста с острым соусом и мясо были бы в самый раз - или, хотя б, мягкую клыкастую улыбку и реплику в стиле: "Не ждал тебя. Ужин в холодильнике". Однако, только войдя через входную дверь, и начав разуваться, движением "пяткой об носок", он приметил неладное: по крайней мере, на первом этаже везде и всюду был включен свет, окна и двери, вопреки обыкновению, зашторены и закрыты наглухо, сантиметрах в двадцати от пола, вдоль стен горизонтально были поклеяны полоски бумажного скотча с пометками маркером, похоже, на равном расстоянии друг от друга. Его муж ползал по полу на четвереньках с рулеткой, что-то отмерял, записывал отмеренное в тетрадь, причём, видимо, тем самым маркером, которым он и делал разметки. Хвостатый обернулся на звук открывающейся двери, посмотрел в лицо мужу, потом ниже, почти в пол, и лицо его моментально изказилось из удивлённого в разочарованное. Логан проследил за его взглядом и увидел у пола, на той стороне двери, что выходит в дом, оборванный кусочек бумажного скотча, а когда посмотрел в другую сторону, на дверной косяк, то обнаружил и второй—видимо, когда он открывал дверь, то то, что делал Курт, чем бы оно ни было, порушилось. Широкая улыбка пропащего муженька стала ещё шире, он было хотел раскрыть руки для обьятий, но вовремя вспомнил, что чтоб обнять бедолагу, нужно, для начала, к нему подойти, ведь тому, чтоб подняться из такой позиции самостоятельно, нужны или время или опора, а в идеале всё сразу. Таки, решить проблему хвоста не вышло и по сей день, более того, с течением времени проблема лишь усугублялась. Когда, после миллиона испробованных недейственных лечений-пустышек, Курт был максимально морально истощён, всё, что они могли, это приспособиться и привыкнуть. Хотя бы на время. В итоге, они остановились на варианте особого внимания к тренировкам групп мышц торса, спины и бёдер, для банального поддержания тонуса, а также обычной человеческой мази от спинных болей и растяжений, так как из тех немногих, хоть как-то помогающих способов, этот был наиболее доступным и действенным, хотя и всего-лишь немного подслащал пилюлю на пути к медленно надвигающемуся неизбежному. Обычно синий пользуется мазью два раза в день, но, если совсем невмоготу, то бывает и больше. Логан пришёл, как раз, за полчаса-час до утреннего, для Курта вечернего, вмазывания, которому не суждено было состояться, потому что, раз уж ужина не было, Логан решил наверстать упущенное времяпровождение с мужем на территории их общей кровати. Курт, для приличия, конечно же, чуть повозмущался, но вообще он, не смотря на свою злопамятность, никогда сильно не был против спонтанного чего-угодно от Логана, в частности секса. Делать спальню на втором этаже, особенно зная о недуге синего, явно было ошибкой, ибо в отсутсвие мужа ему и так приходилось сложнее, чем обычно. Просто поднятие своего тельца по лестнице на второй этаж, занимало столько времени, что проще было потратить силы на телепортацию. Простые бытовые дела, такие как, например, достать что-либо из шкафа на верхнем ярусе, не смотря на достаточно высокий рост,—точно выше, чем у того же Логана—могли растягиваться на минуты. Так он, взяв поперёк тела бормочущего несерьезные проклятья, получёрта, направился на второй этаж их скромной (на самом деле скромной) обители. Курт, кажется, что-то болезненно нечленораздельно промычал, когда Логан не слишком аккуратно сбросил его с рук на матрас, а потом заикнулся про то, что "надо будет ещё мотаться вниз за обезбаливающим и мазью"... ...Мазь! Только когда звуки цоканья когтей о многострадальный паркет утихли, Логан понял, что тот направлялся не в душ, как делал это обычно после секса, а на лестничный пролет, вот только, ни звука "бамфа" телепортаци, ни кряхтения спускающегося больного по треклятой лестнице, не было. Не смотря на чуткое обоняние, они с Куртом достаточно долго прожили вместе, что бы Логан научился игнорировать знойный околоотвратительный запах серы, кой и источал синий, причём делал он это круглосуточно, а круглые сутки он проводил в доме. Так что в их доме всегда и везде витал запах серы, остаточный, смешанный с атмосферой жилища, но все же чётко уловимый. И, казалось бы, такая легкая для Росомахи задача, как унюхать самого, уж простите, вонючего из уже хорошо знакомых ему мутантов, была не на столько очевидна, как на первый взгляд, да и после секса сам Логан пропах серой, так этот запах его приследовал в любом случае. —Тебе принести лекартсва?—Крича с насиженного места спросил Логан, в надежде услышав ответ понять, где же тот всё таки находиться. Но ответа не последовало,—Ты внизу?—На этот раз, он уловил обрывистое "А-ах.." и снова тишина. Наконец решив, что пора бы поднять седалище со спального ложе, Логан направился в коридор, попутно застёгивая ширинку джинс, так и не снятых на время его высшего физического проявления любви. Выйдя из комнаты и оглянувшись, он почти сразу приметил часть хвоста, тела и плеча мужа с левого боку; он сидел на верхней ступеньке лестницы, перпендикулярной относительно коридора второго этажа. Цвет меха, покрывающего его с головы до ног, сливался с окружающей его темнотой. Его было бы совсем не так просто заметить, не будь весь первый этаж освещён, в сдедствии чего, часть света проходила, через лестничный пролет, и на второй ярус их дома. Прозрачный туман света, тем не менее, покрывал лишь стену напротив последней ступеньки и некоторые объекты, находящиеся на пути следования лучей, дающих ясность темноте. Таким объектом и являлось тело Курта. Со стороны выглядело по-своему романтично, но не в контексте случая, когда у тебя физически больной муж, главная проблема которого заключается в сложности передвижения. На секунду, Логан даже испугался, что тот наконец достиг той точки, когда совсем не может ходить и, в скором времени, надо будет устанавливать дома подьёмник на следующий этаж, как для стариков, Курт уподобиться своему некогда наставнику, Ксавьеру, и больше не будет ходить, а будет кататься на человеческой инвалидной тележке. В общем, именно то, к чему все и так шло и чего он боялся больше всего... Кошмар ещё тот! Ну а что он ещё мог делать, кроме как бояться? Заставлять? Уговаривать его отрубить себе внушительный кусок грёбанного позвоночника? Курт ведь не идиот, сам всё понимает, стоит ли лишний раз шугать его своими страшилками, по поводу обозримого будущего? Чуть ускорив шаг, Логан проследовал точно до края последней ступеньки. Курт даже не повернул голову в его сторону. Руки синего держали хвост на коленях, сложив его широкой "гармошкой". Ноги, как и хвост, будто бы, уже и не являлись частью его тела; они в произвольном положении лежвли на ступеньках ниже. Острые когти, произростающие на концах больших пальцев у пяток трехпалых лап, цеплялись за неровную текстуру древесины ступенек. "—Ах.." Он немного опустил голову, от чего впадина позвоночника между лопатками стала выразительней. Он широко открыл рот, от чего его, и без того вытянутое лицо, стало еще более вытянутым. Мимические морщины на щеках выделялись сильнее обычного. И, что действительно привлекало внимание - так это клыки, которые во всей своей хищной красе открывались миру. Внутрянняя нежно розовая полость его рта резко контрастирвала с губами, чуть более крепкого оттенка синего, чем весь остальной Курт. Полость рта, не считая тех же самых зубов, выглядела слишком по-человечески, слишком нормально, слишком беззащитно, на фоне Вагнера целиком. Он зивнул. И, ведь, Логану всегда думалось назвать этот рот, с позволения выразиться, пастью. Не в грубой форме, само собой, просто подходит. Интересно, как это он, до сих пор, не изодрал собственные щёки изнутри, учитывая, что целуется он, даже спустя года практики, хуже некуда, да и отса-... Впрочем, очень удачно сложилось, что у его партнёра есть неслыханных возможностей регенерация. Дай ему такую прямо сейчас, и, не раздумывая, ринется... Да хотя бы спокойно прогуляться в пределах ближайших километров от дома! И ведь годы напролёт тух в интернате—для него, по сути, доме—Ксавьера, скрывался от внешнего социума, потому что "мутанты и люди не одно и то же", и считал это для себя высшим благом, а теперь жалеет, что не узнал настоящий мир вживую, пока еще была возможность. Дурак был. К тому же, еще и пугливый дурак. Формально, возможность есть и сейчас, но объективно, даже просто пройтись с мужем по торговому центру, уже как полтора года, выше его сил. Во всяком случае, никто не отменял "прогулки" по почти нетронутой здесь природе; на севере Канады мало людей и много места. "Прогулки", потому что эти мероприятия всегда сводятся, либо к серии телепортаций, вместо ходьбы, либо к длительному сидению на одном месте и последующему переносу тельца Курта на крепких руках Логана к другому месту восседания. Логан присел рядом: —Теперь и тут за тобой приберать,—Нежеланием делать что-либо, был пропитан дух, неспособностью—тело. Призрак света с нижнего этажа рассеивался вокруг пары, в воздухе были явно видны лениво парящие частицы домашней пыли, на улице, должно быть, рассветало солнце. После столь долгого отсутствия и столь жаркого прибытия, голодный желудок уже не казался ему обстоятельсвом, портящим вечер. Кто-то сказал бы, что атмосфера распологает к романтике, но у себя в голове это состояние не получалось так называть. Это не тот случай, когда ты думаешь только о нежности, розочках и своём объекте обожания, сейчас хотелось только продлить эту ненапрягающую тишину на срок подольше, чем предпологалось расписанием вмазывания. Состояние абсолютного спокойствия и чувства единения с партнёром почему-то решило засесть у него в сердцах именно сейчас. Тут не нужно пустых разговоров и нежных слов, тут и так всё понятно. Чувство, что вы, как и завещал святой отец, делите и радости и невзгоды, что ты понимаешь и принимаешь все его переживания, а он твои. Скажи ему кто, что он будет думать о ментальном синобсисе с мужиком-чёртом, по крайней мере, лет пятнадцать назад, он не думая, вмазал бы, и вмазал бы не мазь. —В конце концов, ты сам обрёк себя на это,—Приятная тишина продолжилась, хотя, если Логан наслаждался личной карманной утопией, то Курту никак не получалось не сосредотачиваться на ощущениях тянущей боли. Не так он хотел провести этот вечер. Не то чтоб, он был не рад... Он был рад Его приезду! Он не против, иногда, нарушить собственные планы, но реальная проблема была даже не в чёртовых чертежах, бумажном скотче и разметках, а в чёртовой спине! Её-то планы нельзя нарушать! Это, вместе с ещё несколькими правилами, стоит повесить, как список заповедей этого дома при входе. Правда, раз уж на то пошло, то и правило "Никакой постоянной категоричности", введённое Джеймсом, тоже там будет. В любом случае, ему стало бы гораздо легче поддерживать обстановку умиротворения после спада боли, от которой даже в лежачем положении не скроешься,—Мне казалось, ты предлагал принести лекарства. Приятная обволакивающая атмосфера успокоения, начала подразбавляться неприятной частью рутины. Сейчас банально вставать не хотелось, не говоря об исполнении ранее предложенной помощи по доставке лекарства, что непременно перерастёт и во вмазываение, на которое он, между прочим, даже близко не подписывался. Так или иначе, раз уж он здесь, придёться втирать лекартсвенный препарат в тело мужа собственноручно в любом случае. Разница лишь в том, как много времени он ещё будет тянуть и как закономерно долго синий, в следствии этого, будет ныть, с каждой потерянной минутой, прибегая к более весомым аргументам, почему же, всё-таки, Логан должен делать это сам. А когда довыды закончаться, что очень "на-врятли", ведь околоколека тот ещё демагог, когда ему надо, начнёт ставить ультиматумы. Проще и безопаснее всего было бы подчиниться ему прямо сейчас. Как хорошо, что Логан в хорошем расположении духа, а то ссориться из-за такой вот откровенной херни, после столь долгого отсутствия—это, мало того что просто тупо, к этому можно прибавить факт того, что Логан уже сдвинул время вмазывания, по крайней мере, на минут двадцать, и выкабениваться лишний раз, с учётом реальной его вины, себе дороже, с таким-то чертёнком под боком. Джеймс встал на несколько ступенек ниже относительно Курта, что бы помочь ему подняться, уже давно привычным и используемым хватом под подмышки.