* * *
— Уважаемые гости и сотрудники! — обращается с трибуны к публике Сиэль. — Благодарю вас за оказанные внимание и радушие. При желании, можете подойти ко мне и записаться на удобное для вас время — и наша команда с удовольствием проведёт вам экскурсию. До новых встреч! Сиэль любит свою работу: быть Творцом Идей или Создателем Реалий он не желал никогда по некоторым личным соображениям, но стремление быть ближе к открытым новому людям, к их мыслям и прогрессу живёт в нём и разрастается. Поэтому занимать позицию Проводника Идей — более чем замечательно. Кроме того, у Сиэля властный, отлично поставленный и манёвренный голос, который очаровывает и удерживает слушателей. И проекты своей команды творцов до публики он доносит наилучшим образом — громко, отчётливо и проникновенно. Порой Сиэлю кажется, что он вкладывает массу усилий и всю свою душу в выступления, потому что на задворках сознания что-то шепчет: кто-то из присутствующих должен вслушаться именно в его голос, а не в слова. Впрочем, природа этой мысли та же, что и эфемерной ностальгии, ютящейся на платформе метро.* * *
Следующим утром Сиэль не находит примечательных людей на своей станции. Все невыспавшиеся, потрёпанные и лишённые эстетики, да и все — это два человека на всю площадь платформы. Сиэль морщится и смотрит на стену напротив: магические цветные сгустки на чёрном фоне — творение Магов Искусства — бодро летают в своём нарисованном пространстве, настигают друг друга, рассыпаются, преображаются и вновь рассыпаются — и повторяют свой цикл снова и снова, почти вплоть до прибытия вагона метро: за сорок секунд до его остановки стена становится прозрачной и отражает фрагмент нынешнего неба. Ожидая, Сиэль не находит ничего лучше, чем повторить сегодняшнюю речь (он знает её от слова до слова, досконально, но всё же желает, чтобы всё было идеально: не каждый день преподносишь такого размаха новость, какую предстоит озвучить уже совсем скоро). Нехарактерное ему неуклюжее движение приводит к тому, что большая часть листов выпадает из его сумки и разлетается восвояси. Сиэль только лишь успевает вскинуть руку, чтобы притянуть их к себе, когда замечает, что листы уже летят. Но не в его направлении. — Благодарю вас, сэр, — произносит Сиэль высокому чёрноволосому мужчине, протягивающему ему аккуратную стопочку. — Не стоит благодарности, — отвечают юноше мягким голосом. — Я думал, вы нуждаетесь в моей помощи. Вижу теперь, что не совсем так… и всё же, я просто хотел помочь. — Вы — маг, сэр? Из тех, что владеют силами гравитации? Или телекинеза? — О, не совсем, — кошачьи глаза тёмно-орехового оттенка напротив ослепительно сверкают алым на миг. И Сиэль наконец узнаёт этот тяжёлый запах: тщательно смешанный, аромат бронзы и земли. Случайный знакомый распознаёт себеподобного в собеседнике немного раньше, а сейчас, когда они оба знают сущность друг друга, по всем неписанным правилам им следует как можно быстрее разойтись в разные стороны. В основном демоны терпеть друг друга не могут, видят в другом соперника и держатся особняком. Однако Сиэль, хоть намеренно и не ищет общества представителей своей расы, общую точку зрения неприязни не разделяет, потому лицемерить, как и уходить на другую линию платформы, не намеревается. «Если этому мужчине нужно, пускай он и уходит», — думает он. Но демон напротив явно никуда не спешит, рассматривая верхний лист в руках юноши. — Какая чудесная зарисовка… Сиэль, склонив голову, смотрит на часть своей речи и набросок под ней. — Благодарю. Это… хобби, ничего больше. Но, — юноша широко улыбается, — это хобби здорово помогает мне в профессиональной деятельности. Когда я рисую то, о чём мне предстоит говорить, это придаёт моей речи множество оттенков и объёмности… Сиэль застывает и пытливо смотрит на демона. — Извините. Наверняка вам это ни к чему. — На самом деле, мне нравится вас слушать, — у мужчины улыбаются даже глаза, и Сиэлю кажется, что это непритворно. — Вы действительно восхитительно говорите. С первого слова появляется желание слушать и слушать. Сиэль молчит: не говорить же мимолётному прохожему демону, что цена его умения говорить — отсутствие того, с кем можно открыто беседовать о чём угодно. Сиэль долгие десятилетия общается только с коллегами, случайными людьми и совсем редко — с контракторами. И всё. Остаётся сказать лишь… — Спасибо. Рад, что в неторжественных случаях мой голос тоже воспринимается хорошо. — Я так понимаю, сегодня намечается что-то торжественное? — Да, выступаю с речью… Сиэль внезапно для самого себя чуть не произносит «Приходите», но вовремя одёргивает себя: «Если этому демону нужно — он уйдёт. То же самое касается того, придёт ли он». — Что ж… Позвольте пожелать вам успешного выступления.* * *
—…все желающие могут подойти и записаться на экскурсию! Я от лица своей команды обещаю, что будет невероятно увлекательно. До новых встреч, дорогие друзья! Раздаются громкие аплодисменты. Сиэль радостно улыбается и упивается восторженностью своих слушателей. Но внезапно он слышит то, что может уловить только его сверхчувствительный слух, слышит, как ритм рушится: в море однородного звучания раздаются медленные чёткие хлопки. А затем… — Мистер Сиэль Фантомхайв, я совсем не прочь сходить на экскурсию. Запишите меня, пожалуйста, на ближайшее время, — уже знакомые тёмно-ореховые глаза обворожительно улыбаются Сиэлю. — Меня зовут Себастьян Михаэлис.* * *
— Значит, люди уже подняли в воздух свои дома, метро и прочий транспорт, а теперь изобрели способ встроить в свои жилища — и в принципе в любое здание — портативный телепорт, — подытоживает Себастьян длинный рассказ Сиэля, подкреплённый рисунками и текстами, — что позволит фактически беспрепятственно перемещаться в пространстве. — Именно. И это великолепно! — глаза Сиэля горят эйфорией. — Люди так долго шли к небу, к свободе — и наконец-то эти грёзы становятся реалистичнее, чем были в любом из предыдущих столетий! — Это действительно восхищает, Сиэль, — мужчина слегка хмурится и пробует свой американо. — Но для нас, как демонов, это не создаёт определённые проблемы? — Если ты о том, что такие условия не способствуют гневу, агрессии и отчаянию, то да, искать контракторов стало сложнее. Тем более тех, чья душа тебе по вкусу. Люди теперь добрее. Меньше ненависти — меньше конфликтов. — Не очень утешительно в плане питания. — Я научился питаться редко. Буквально раз в десятилетия. Тридцать лет — пока что это моя самая высокая планка, — делится Сиэль, активно помешивая свой чай. — Больше не вышло: я на исходе третьей декады мог думать только о гложущей жажде. И, когда я нашёл себе первого попавшегося контрактора, наверное, он подумал, что я невротик… или того хуже: сумасшедший. У меня не получилось ни впечатляющей интродукции, ни демонстрации силы, ни… ничего, в общем, толком не вышло, настолько меня голод подчинил. Поражаюсь, как он мне доверился. Я не внушал ничего, кроме опасения и, возможно, жалости. Состояние было то ещё. Но я тренируюсь быть выносливее. Себастьян смотрит недоверчиво. — Но почему? К чему такие мучения? — А почему ты впал в анабиоз на целое столетие, отказавшись от поглощения душ? Себастьян смеётся. — Я спрошу у тебя ещё раз, когда сам смогу ответить на твой вопрос, Сиэль. Юноша довольно кивает. — В любом случае от голода мы не умираем. Страдаем, конечно, но нам не дано так просто умереть. Проклятье, небось, наше такое. Да и потом… Я хочу найти способ не питаться душами вообще. Найти альтернативный источник. — Не знаю, почему, — задумчиво проговаривает Себастьян, допивая свой кофе, — но я хочу поддержать тебя в этом. Потому что верю, что ты добьёшься своего. Позволишь присоединиться?* * *
После экскурсии по огромному залу макетов уже существующих идей, но не всегда — воплощённых, Себастьян признаётся Сиэлю, что этот новый мир разительно отличается от того, что остался в его представлении. От того мира, который надоел ему своим однообразием и пресностью, потому он решил отдохнуть от него. Демон не может сказать, что сам не справится в освоении нового, но он вовсе не прочь содействия. Сиэль говорит, что лучшей персоны для адаптации, чем он, на всей планете не сыскать, и добавляет, что Себастьяну несказанно повезло. Знакомство с новыми реалиями начинается с любимых кафе Сиэля, разбросанных в небе яркими уютными оазисами, и изучения в них теории длинными летними вечерами. И чем больше освоенного материала остаётся позади, тем больше Сиэль радуется тому, что наконец имеет возможность с кем-то беседовать. А ещё он убеждается в своём мнении, что внутренние эстетичность и элегантность отражаются на внешности. Себастьян — живое тому подтверждение.* * *
— Любопытно. Наши пентаграммы очень похожи, не находишь? Сиэль сравнивает две левые руки — свою и Себастьяна — и пытается понять… — Действительно. У тебя будто бы моя пентаграмма, но дополненная. Или у меня твоя, но упрощённая, — своеобразно подтверждает Себастьян. — Я не знаю такого феномена, — неохотно признаётся Сиэль: он, как демон-самоучка, брошенный своим демоном-творцом, без огромных кусков памяти о человеческой жизни (как гласят проверенные источники, отторжение памяти смертного происхождения — явление естественное), до этих пор думал, что знает о демонах всё и даже больше. — Я всегда думал, что у демонов пентаграммы абсолютно уникальны. И не могут быть настолько похожими. — Так и есть… Или, точнее, так и должно быть. Сиэль громко смеётся и пихает мужчину кулаком в грудь. — Ты бессовестно дрых сто лет, как ты можешь утверждать! Сиэль даёт себе слово, что эту загадку он разгадает. А Себастьян клянётся, что разгадает Сиэля.* * *
— Добрый день, Гробовщик. — О, Сиэль Фантомхайв пожаловал! — восторженно звучит хрипловатый голос. — Я знал, что вы придёте… — Передо мной возникла загадка, — говорит Сиэль, — а я привык их разгадывать. И я знаю, что те данные, которых может не оказаться у меня, почти наверняка имеются у тебя. Так ты себя зарекомендовал в прошлом. — Совершенно верно, хех. Располагайтесь поудобнее.* * *
Сиэль спешит к вагону метро, но не успевает: тот уезжает прямо перед его носом. Даже несколько минут в данный момент для него большой отрезок времени: ему не терпится попасть на выступление альянса магов, которые обосновались в центре города и пообещали представить свои способности, с использованием которых планируют принести максимальное благо для человечества. Сиэль настолько окрылён и поражён храбростью и целеустремлённостью этих людей, что готов оказать им всяческую поддержку и посодействовать в их целях безвозмездно. Ведь не каждый найдёт в себе столько бесстрашия, чтобы представить человечеству то, что в превалирующем большинстве случаев распаляет тягу к уничтожению в их сердцах. Сиэль улыбается: ещё пять минут — и он уже будет на пути к свежим впечатлениям. Если маги решились себя обнаружить, значит, в скором времени и о демонах можно будет говорить открыто. Не нужно будет лукавить и лицемерить, делать то, что Сиэлю безумно осточертело за два века существования после смерти. Улыбка Сиэля меркнет, а радость теряет силу, когда в поле зрения попадает его демон. Себастьян неподвижно стоит рядом со смертельно скучающим, на грани с траурным, видом. Абсолютно неспособный примириться с тем, что его обвели вокруг пальца, а жертва стала хищником. Сколь сильно он ни восхищался Сиэлем прежде, сейчас, когда он больше не человек, не жертва — это всё исчезло, кануло в бездну. Растерянность. Сиэль откровенно не понимает, что ещё он может сделать, чтобы расшевелить Себастьяна и помочь ему видеть мир в таких же красках, как он сам. Разочарование. Сиэль думает о том, что Себастьяна — его демона-дворецкого — больше не вернуть. Принятие. Сиэль опускает руки и отпускает всякие мысли о том, что всё можно исправить. Досада. Сиэль знает, что прямо сейчас большой кусок его души темнеет и разламывается. Горечь. Сиэль чувствует, как надежда, уже полуживая, от финального удара погибает в агонии. В 8:19, глядя на крупный циферблат в метро, Сиэль в последний раз думает о том, что терзает его десятилетиями. И решает, что пора прекратить бессмысленное и невыносимое сосуществование. А в 10:19, о чём сообщают чёрно-серебристые часы в стиле минимализма, мысль становится реальностью.* * *
Сиэль медленно возвращается домой сбивчивым шагом и, сопоставляя искусственные воспоминания и настоящие, хладнокровно разрывает фальшивое в клочья. Гробовщик на славу постарался: вживил воспоминания такого качества, что они практически не вызывали никаких вопросов всё это время. Гробовщик рассказал Сиэлю, что Себастьян наведался к нему немного раньше, поэтому благополучно вспомнил всё то, что Сиэль предложил стереть из Ленты Воспоминаний столетие назад. Сиэль поставил на то, что если избавить от всех связанных с ним воспоминаний человеческую личину Себастьяна, созданную сугубо для одного контракта, переписав их содержание, это может разорвать связь. Как ни странно, это сработало: Себастьян больше не был окован вечными цепями повиновения и, более того, даже не помнил, что такие существовали. Тело не понимало, откуда взялась действующая печать контракта. Ни тело Себастьяна, ни тело Сиэля. Для них не звучали слова: «Ты будешь служить мне до тех пор, пока не заберёшь мою душу», — и договор, незафиксированный в памяти, стал недействительным в конце-концов. Но Гробовщик оговорился перед процедурой коррекции памяти, что это может быть вовсе не то, чего оба демоны на самом деле желали. И оставил лазейку в своей схеме: если вдруг у них обоих возникнут вопросы, кадр со жнецом, обещающим ответы на все загадки мистического характера, всплывёт в памяти. Так и вышло. От Себастьяна не поступают звонки. Сиэль не звонит Себастьяну тоже.* * *
На следующее утро Сиэль застывает, только начав шагать к своей привычной позиции на платформе метро. Тщательно смешанный запах земли и бронзы. А ещё — нотки бергамота и смородины. На его постоянном пункте созерцания, там, где ютится теперь понятного происхождения ностальгия, находится Себастьян. Себастьян, которого он знает совсем не несколько недель и даже не несколько лет. Сиэль сжимает руки в кулаки, собирает всю силу волу и решается посмотреть в глаза прошлому. — Себастьян, — нарочито ровно произносит юноша, умеющий обращаться с речью на высшем уровне. — Сиэль… — голос Себастьяна не совсем смахивает на отстранённый по мнению Сиэля. — Она вновь приобрела силу, — сообщает Сиэль и акцентирует внимание на своём глазу. — Вчера, очень неохотно, но постепенно, когда я уничтожал искусственные воспоминания, она проявилась. — И моя печать вернула силу. Сиэль морщится и смотрит на стену напротив: магические цветные сгустки на чёрном фоне — творение Магов Искусства — бодро летают в своём нарисованном пространстве, настигают друг друга, рассыпаются, преображаются и вновь рассыпаются — и повторяют свой цикл снова и снова, почти вплоть до прибытия вагона метро: за сорок секунд до его остановки стена становится прозрачной и отражает фрагмент нынешнего неба. — Мне этот контракт не нужен точно так же, как и тебе. Пожалуй, я поспешил и поступил опрометчиво, когда отверг фальшивые воспоминания… Впрочем, если мы в прошлый раз уничтожили двести лет памяти за два часа и успели создать им замену, теперь управимся менее, чем за три, полагаю. Себастьян пристально смотрит на Сиэля, а затем неуверенно спрашивает: — Контракт тебе ни к чему. А я сам тебе нужен? Сиэль, заприметивший уже знакомую девочку с медно-рыжими волосами и гусями-чесночинками на платье, обмирает. — Гробовщик чертовски проницателен, проницательнее чем мы оба точно. Тогда, когда мы решили уничтожить всё общее, это было не то, что мы на самом деле хотели. Ты точно этого не хотел, а я… обманывался, что равнозначно. Я прав? Сиэль смотрит на Себастьяна как на пришельца. — Я больше не хочу впадать в анабиоз. А это точно произойдёт, если я опять позволю тебе уйти. И Себастьян вновь спрашивает у Сиэля: — Но вопрос лишь в том, нужен ли я тебе теперь. Сиэль рваным движением проводит пальцами по волосам: языком тела он владеет не так искусно, как речью. Взгляд его предельно беспомощный и открытый. — Ох, ты и так знаешь… — Иди же ко мне, Сиэль. Ноги Сиэля не очень хорошо слушаются, поэтому Себастьян, не дождавшись, делает последний шаг навстречу и легонько проводит дугу пальцем под правым глазом юноши, глазом с вновь пылающей на радужке пентаграммой, и будто невзначай поправляет растрёпанную чёлку. — Контракт меркнет перед тем, что на самом деле связывает меня с тобой. Сиэль вжимается в Себастьяна всем телом, не веря в то, что он таки сумел вернуть своего демона. Пожалуй, два века равнодушия и один беспамятства — не слишком большое вложение в вечность. — Думаю, нам стоит начать с того, на чём мы закончили… Сиэль прерывает: — Продолжить обозревать мир? Себастьян со строгим лицом произносит: — Нет, и не мечтай. Только после твоей смены. Сиэль хмурится. — Что? — восклицает Себастьян. — Ты сам хотел быть ближе к людям. — Сейчас, — Сиэль слегка приподнимается, заставляет Себастьяна склониться к себе, левую руку запускает мужчине под рубашку и медленно целует его губы, а затем, в два раза медленнее, крадётся к уху демона: — Я хочу быть ближе к тебе. Затем Сиэль отстраняется и бесстрастно изрекает: — Но да, сперва работа, ты прав. Между двумя демонами вклинивается сине-белый вихрь и тонким голосом восклицает: — Мы с папочкой вернулись с царства сладостей! И это настолько вкусно, что об этом должны знать все! Себастьян изумлённо смотрит на маленький пакетик с разноцветным рахат-лукумом в руках. Сиэль заливисто хохочет и заявляет: — Вот тебе и альтернативный источник питания! Чёрное полотно с разноцветными вспышками исчезает: видно небо в нежных бирюзовых, золотистых и малиновых тонах. Сиэль любуется людьми: они напоминают ему, как нужно дышать, моргать, двигаться. Когда прибывает их вагон, Себастьян берёт Сиэля за руку и крепко переплетает их пальцы. Наконец-то они доберутся до пункта назначения вместе — и телом, и душой. Сиэль знает, что с этого момента он больше не будет забывать, как дышать и двигаться. И любоваться будет не только людьми.