Цветы не решают всех проблем. Но они — хорошее начало.
Прошёл уже год с тех пор, как Накахара и Дазай съехались. Ровно год… Ах, время летит так незаметно и так быстро. Буквально вчера ещё был тот день, когда Чуя встречал коллегу в аэропорту, с нетерпением ожидая этой встречи ровно столько же. На улице крупными хлопьями падают снежинки, но рыжеволосый не видит в них особой радости и чувства наступающего праздника — они скоро расстаят. Йокогама — южный город, так что снег если и выпадает, то точно надолго не задерживается. За окном уже вечер, а до Рождества всего ничего — лишь один день. Уткнувшись в экран ноутбука, Чуя будто бы не замечал ходящего из стороны в сторону возлюбленного, что так усердно пытался установить рождественскую ель. Он не смотрел, ведь точно бы засмеялся. Что-то ведь явно не так, раз она не стоит ровно. Врачу нужно было держаться серьёзным не только потому, что было бы весьма некрасиво с его стороны сидеть и смеяться над бедным Осаму, но и потому, что он, вроде как, на него в обиде.***
— Так… Гирлянда, мишура, шарики… Кажется, всё, — бубнит себе под нос Накахара, бегая взглядом по тому, что лежит в его корзинке. Тут взгляд поднимается, и тёмно-рыжие брови сводятся вместе в непонимании, — ну и где его носит? Рыжеволосый тяжело вздыхает и закатывает глаза. Они с Осаму пошли в магазин только потому, что скоро Рождество, а у шатена нет никаких ёлочных игрушек, гирлянд и тому подобных вещей, но врач уже куда-то пропал. Резкий звон за спиной, а после что-то грузом ложится в корзину, отчего Чуя поворачивает голову, поднимая взгляд на того, кто находился за спиной. — Я взял то, что ты любишь. Думаю, одной бутылки вина будет достаточно — я много не пью и тебе не позволю провести весь праздник, лежащим лицом в салате, — с доброй усмешкой проговаривает кареглазый, проводя длинными пальцами по рыжим мягким волосам. — Осаму, ты же знаешь, что у меня есть множество видов вин… Зачем тратиться? — С неким упрёком в голосе сказал врач, а Дазай впал в ступор, словно задумавшись. — Чу, если я начну называть тебя по фамилии, тебе будет нормально? Мы ведь не чужие люди, а в последнее время ты то и дело называешь меня по фамилии, — подметил тёмноволосый, сощурившись, — неужели ты… Намекаешь… На… — Успокойся, — перебил его Накахара, вытянув в его сторону руку, как бы призывая замолчать, — ни на что я не намекаю… Мне и одной свадьбы хватило, знаешь ли. Минута молчания, а после Осаму разрывает эту давящую тишину. — Знаешь, мне тут кое-куда надо заглянуть. Держи деньги — заплати за всё. Встретимся дома, покаа~ Рыжеволосый держит в руках деньги, что всучил ему Дазай, который, кстати говоря, развернувшись спиной к Чуе, снял с себя улыбку и, сунув руки в карманы зимней куртки, с серьёзным лицом направился к выходу. Врач же тяжело вздохнул, закатил глаза и пошёл в сторону кассы. Ну и хорошо, что шатен ушёл, ведь тогда Чуя сможет спокойно выбрать какой-нибудь подарок для кареглазого.***
Пакеты оставлены на полу ещё в коридоре, одежда скинута в комнате на постели, а сам мужчина, напялив на себя большой свитер возлюбленного, устроился на мягком кресле возле камина. Пусть он был не настоящим, но ощущение уюта всё равно присутствовало. Благодаря ему, просторная гостиная в светлых тонах, некогда пустующая без уюта, наполнялась теплом; а при виде такого домашнего Чуи она приобретала ещё более мягкие краски. В гостиной играла спокойная песня на французском языке, под которую, собственно, голубоглазый и уснул, тихо посапывая, как котёнок. Дверь с шумом открывается, и из коридора сразу завеяло холодным и на вид таким мягким, пушистым снегом. Осаму стряхивает с капюшона остатки снега, скидывает обувь и проходит в гостиную, слыша знакомую мелодию. Он знает, что эта песня нравится Чуе. Такая спокойная и мелодичная, что невольно хочется закрыть глаза, обнять любимого человека, уткнувшись в его волосы, и слушать его тихое сопение. Но Дазай не будет тревожить рыжеволосого. Шатен испаряется на кухне, шурша пакетами, а в нос Накахары забивается приятный нежный аромат роз. Его глаза нехотя открываются, и голубому взору предстаёт непонятная картина: по всей комнате: на деревянном полу, на пушистому ковре с большими ворсинками, на каменном камине, на журнальном столике — везде, где только можно, были красные и белые розы. Даже на самом Чуе — в его волосах был хрупкий бутон белой розы. И врач ни капли не понимал, что происходит. Тот уже было хотел позвать Осаму с кухни и расспросить, что всё это, чёрт возьми, значит, но не тут-то было. Входная дверь с шумом вновь закрывается, а шатена и след простыл. — Что же это значит? — Под нос спросил сам себя мужчина, уже держа в руках хрупкий алый бутон. Что-то у него было нехорошее предчувствие. Частенько цветы дарят в знак извинения, но за что же Дазаю извиняться? Не за измену же? Или же… Чуя чего-то не знает? Пока Осаму не было дома, Накахара убрался в гостиной, а затем пошёл на кухню заваривать себе там горячего чаю. Весь оставшийся день рыжеволосый провёл в постели в компании кружки чая, одеяла и ноутбука. Его мысли не отпускало, что неужто Дазай… человек, который любил его столько лет и был верен своим чувствам, хотя и пытался заглушить их, мог ему изменить. Чуя отказывался в это верить!***
Кареглазый вернулся домой только за полночь, когда его любимый коротышка уже спал с ноутбуком в руках. Немного порывшись в шкафу, Дазай переоделся, убрал всё лишнее с постели и забрался к рыжеволосому под одеяло, крепко обняв того со спины. А уже через пару минут окунулся в царство Морфея. И это был не единственный случай появления цветов. После того случая прошло пару дней. Чуя не стал расспрашивать того про цветы, но наблюдал за тёмноволосым. И вот это повторилось снова. Накахара готовил что-то на кухне. По всей квартире разносился запах вкусной выпечки. В это время Дазай снова смылся куда-то и только вернулся. Его шаги всё приближались и приближались, пока не настигли рыжеволосого, приобняв того со спины и уткнувшись в копну непослушных волос. В нос Чуи забился запах цветов. Кажется, это были тюльпаны. Голубоглазый поворачивает голову, и взгляд его падает на цветы. Точно, красные тюльпаны. Врач оглядывает лицо Осаму, далее шею на наличие каких-либо следов. Что-то ему это не нравится. — Привет, Чу~ Это тебе, — с улыбкой говорит кареглазый, будто бы светясь изнутри. — Спасибо, конечно, но к чему цветы посреди дня… Ни с того ни с сего? — Как-то подозрительно смотря на Дазая, спрашивает мужчина. — Просто так. Захотелось порадовать тебя, вот и всё, — проговаривает шатен, оставляя короткий поцелуй на его щеке, а затем мгновенно исчезая с кухни. Рыжеволосый вздыхает, а после подносит цветы ближе к лицу и прикрывает глаза. — Хотелось бы, чтобы это было так… — Шепчет себе под нос Чуя, в глубине души надеясь, что ничего не стряслось и Дазай ничего не скрывает от него.***
Итак, давайте вернёмся к тому, с чего начали. Осаму наконец установил рождественское дерево, присев на пол и устало вздыхая. Чую же волновало то, что находилось в пакете, что стоял в самом углу, будто бы его здесь совсем нет. — Ну что, Чуя, давай украшать нашу красавицу, — легко улыбнувшись, произнёс шатен, поворачивая голову в сторону врача, что по-прежнему сидел в кресле. — Осаму… — Рыжеволосый сделал паузу, кашлянул в кулак, — кхм, Дазай… Скажи, пожалуйста, что происходит? — Переводя взгляд с экрана ноутбука на шатена, спросил его в слегка холодном тоне мужчина. — Ты про что? — Непонимающе спрашивает Дазай, вскидывая бровь. — Ты дарил мне цветы, причём без повода… И, знаешь, меня это напрягает… — Вот так в лоб говорит рыжеволосый врач, сглатывая. Дазай тяжело вздыхает, слегка помрачнев. Он встаёт с пола, идя к тому самому пакету, который привлёк внимание Чуи с самого начала. А затем бесшумными шагами тёмноволосый подошёл к Накахаре, наклонившись к нему. — Знаешь, люблю твою наблюдательность, но правда, ничего не случилось, — шепчет врач, засовывая цветок белой хризантемы в рыжие волосы, — моя любовь к тебе никогда не исчезнет, поверь, — добавляет также шёпотом Осаму, а после уходит в другую комнату. А вскоре он возвращается с большой коробкой новогодних игрушек для ёлки. Накахара же сощурился и прикусил губу. Неужели оставит всё, как есть? Ничего больше не будет добиваться узнать? — Дазай, ради меня ты остаёшься дома, взаперти. До Рождества, а дальше посмотрим. С этого момента все покупки буду делать я, а ты сидишь тут и никуда не выходишь, — как бы наказывает его Чуя. Всё же лучше будет, если шатен посидит дома. Осаму с шумом ставит на пол коробку, невольно переводя взгляд на врача. Он уже давно заметил, что Чую что-то беспокоит. И, кажется, он знал ответ: его беспокоил Дазай, вернее его поведение. Но сказать именно сейчас, что происходит, кареглазый точно не мог. Неподходящий момент. Поэтому придётся подчиниться воле возлюбленного и остаться дома. Рыжеволосый врач спускается на пол, подбираясь ближе к коробке с игрушками, уже начиная рассматривать всё то, что там находится. Но его, как и Дазая, отвлекает резкий звонок в дверь. Шатен поднимает голову, пытаясь вспомнить, кто же должен прийти. А после бьёт себя по лбу — как же он мог забыть, а после большими шагами идёт в коридор открывать дверь. Минута, и перед молодым человеком уже стоит блондинка с сумкой в руках, а сбоку от неё, держа своего плюшевого тигра, стоит девочка с глазами цветом тёмного янтаря. На её лице появляется широкая улыбка, а в уши забивается такое громкое «Папочка!» Дазай мягко улыбается, беря дочку на руки, а после вновь переводит взгляд на бывшую жену. — Рыжий тебя шёл больше, — первое, что говорит шатен, осматривая девушку и в это же время облокотившись на дверной проём. — Тебя никто не спрашивал, — холодно посмотрев на Дазая, ответила та, а после покашляла, — прости, что так получилось, но мне срочно нужно по работе улететь и именно в Рождество. Я благодарна за то, что ты согласился посидеть с Акико какое-то время, — будто бы куда-то спешит, говорила девушка и в это же время заправляла выбившуюся прядь волос за ухо. — Акико — и моя дочка тоже. Не могу же я отказаться посидеть с ней. Ты слишком плохого мнения обо мне, — с ноткой обиды говорит кареглазый, хотя по сути своей он ни капли не обиделся на то, что о нём могут быть плохого мнения. Нельзя нравиться всем и каждому. — Ладно, ещё раз спасибо. Акико, до встречи, люблю тебя, — произносит на прощание блондинка и машет рукой. Девочка же в ответ машет ручкой, слегка улыбаясь. Входная дверь с шумом закрывается на ключ, а после Осаму разворачивается и направляется в гостиную, где несколько минут назад оставил Чую. — Знаешь, Бусинка, ты достаточно подросла, — говорит тёмноволосый, идя по коридору. Перед дверью в комнату Дазай опускает дочку на пол и, присаживаясь на корточки, проводит рукой по её шелковистым волосам. — Чу тоже здесь! — С огоньком в глазах воскликнула девчушка, ещё ярче улыбаясь. — Да, Чуя тоже тут. Иди к нему, сейчас будем ёлку наряжать. Ты ведь поможешь нам? — Спрашивает Дазай, на что получает кивок, а после шатенки и след простыл. Мужчина поднимается и идёт в другую комнату, оставив маленький рюкзачок и сумку с вещами в спальне. Тем временем девочка тихо подходит к Чуе, что сидит спиной к ней, и крепко обнимает его, тихо хихикая. — Привет, Чу~~~ От неожиданности Накахара вздрагивает, а после лишь расплывается в мягкой улыбке, слыша знакомый детский голос. Он заводит руки назад, кое-как приобнимая Акико и даже пытаясь пощекотать ту. — Ну привет-привет, Аки-тян, — в ответ здоровается рыжеволосый, а после всё же решает повернуться к девочке, — как ты заметно подросла и стала ещё красивее, — делает комплимент Чуя, а после решает нормально обнять малышку. Хотя она уже мало походила на малышку, но в душе врача, как и её отца, она будет малышкой. Осаму младшая приняла эти тёплые объятия и ещё крепче обняла старого знакомого. В этот момент шатен уже вернулся и стоял, облокотившись на дверной проём и всё так же улыбаясь. — Кажется, Дедушка Мороз исполнил желание Чуи, не так ли? Ты ведь хотел ребёнка, — с усмешкой проговаривает Дазай, а после замечает, как Накахара встаёт с пола и направляется к нему. На его личике читается непонятное смущение и всё ещё та обида на Осаму. Не успевает кареглазый опомниться, как его плечо чувствует лёгкий удар маленького кулачка рыжеволосого, а после усмешку. — Дурак ты, Осаму, — взгляд поднимается на врача, — пойду заварю чай, а вы тут разбирайтесь с игрушками и начинайте наряжать, — с этими словами мужчина уходит на кухню, оставляя семейство Осаму наедине. — Бусинка, — тихо зовёт дочку и сам подходит ближе, присаживаясь на пол, — через два дня Рождество. У меня есть подарок для Чуи — ему должно понравиться, только мне нужна будет твоя помощь, — продолжает мужчина всё так же тихо, ведь знает, что у врача хороших слух. — Хорошо, я помогу тебе, — с улыбкой на лице говорит шатенка. На стол ставятся три кружки, три пакетика чая опускаются в них, и тут же льётся кипяток. О чём разговаривают те двое — Чуя не смог услышать. Да и вряд ли Дазай будет говорить что-то такое, что связано с его странным поведением в течение двух недель. Чуя заводит руку в волосы и только сейчас вспоминает, что цветок — та белая хризантема — всё ещё в его волосах. Нужно поставить в воду, чтобы не завяла. Что, собственно, тот и сделал. И ещё какое-то время, пока чай заваривался, врач рассматривал цветок, поглаживая его мягкие и нежные лепестки.***
Пока Дазай, Акико и Чуя находились дома и наряжали ёлку, наша вторая парочка стояла в большой очереди в магазине. Ацуши уже буквально лежал на тележке, практически посапывая. Брюнет же, который стоял рядом, старался держать себя в руках, ибо стоять в очереди — последнее, чего хотелось сейчас. Замечая положение блондина, Акутагава невольно усмехается и умиляется такому виду. Казалось, что будет совсем иначе: Рюноске будет лежать под конец на тележке от усталости, но нет. На его месте Накаджима. Выпрямляясь в спине и потягиваясь, Ацуши с Рюноске наконец выходят из магазина, в руках держа пакеты с ёлочными игрушками и каким-то фруктами и сладким. — Ну, Ацуши, если бы не твоё: «Хочу ещё чего-нибудь вкусненького» — закончили бы намного раньше, — ворчит на светловолосого, но по-доброму. Ему без разницы сколько времени они провели в этом чёртовом магазине, сколько времени они потратили, чтобы простоять в очереди — ведь всё это они сделали вместе. А большего и не надо. — Да ладно тебе, зато у нас будет, чем угостить Дазай-сана и Чую-сана, — проговорил парень, улыбаясь. — Чего? Повтори-ка. Ты куда это намылился? — Вопросительно подняв бровь, интересуется брюнет, даже как-то недовольно смотря на врача. — Ась?! Я тебе не говорил что ль… — Ацуши задумывается, вспоминая, а после виновато отводя взгляд в сторону, постукивая указательными пальцами, — ну… Кажется, да — забыл… В общем, я договорился, что это Рождество мы проведём с ними, ты ведь не против? — Продолжая невинно улыбаться, говорил жёлтоглазый. — Кхм, — Рюноске недовольно кашлянул в кулак, а затем тяжело вздохнул, — я думал, что это Рождество, мы проведём вместе, разве нет? — Да ладно тебе, ведь не последнее же, — проговаривает Накаджима, облокотившись на плечо сероглазого. — Так уж и быть, уговорил… — После недолгих упрашиваний Акутагава всё же согласился. Что-то очень быстро, Ацуши только во вкус вошёл, — только… Раз мы идём к ним на Рождество, то нам нужно что-то купить в подарок, так? — По правде говоря, брюнет не любил выбирать подарки. — Кхм, так-то да, но Дазай-сан написал мне пару минут назад, что он готовит Чуе-сану какой-то сюрприз, а его, скажем так, наказали, и теперь он не может выйти из дома, поэтому мы должны помочь ему, и это будет самый лучший подарок, — блондин приобнял врача со спины, повиснув на том. — Помочь? И как же мы им… — Не успевает договорить мужчина, как его перебивают. — Скоро узнаешь, — прошептал парень, а после отошёл от Акутагавы, стянув из пакета какую-то сладость, — пошли прогуляемся, сегодня такая прекрасная погодка. Накаджима, улыбаясь, чуть ли не вприпрыжку шёл по снегу, держа за щекой леденец, а Рюноске лишь наблюдал за этим большим ребёнком, мягко улыбаясь. — Так, так, так… Я один что ли понесу эти пакеты? Вообще-то это ты накупил сколько сладостей, а мне их нести прикажете? — Чуть вскидывая бровь и наигранно ворча, Акутагава чуть приподнял два пакета в его руках и наклонил голову на бок. Нужно догнать этого мальчишку. А вскоре, после недолгих попыток, ему это удалось. Он остановил Ацуши, взяв того за руку, — постой-ка, — полушёпотом призвал врача остановиться, а сам лишь подошёл ближе к нему, практически вплотную. — Рюноске, может быть, позже, мы ведь на улице… — Неуверенно предложил Накаджима, отводя взгляд. На его щеках появился слегка заметный румянец. — Дурак же ты, Накаджима. Ой, дурак! — Посмеявшись, брюнет стукнул паренька по лбу, а затем отошёл, перед этим всучив блондину один пакет. А Ацуши потёр свой лоб и натянул шарфик на лицо, да так, что только глаза были видны, — да и ко всему прочему ребёнок. Пошли уже, — с лёгкой улыбкой на лице сказал Акутагава и развернулся спиной к врачу. Всё же им, как сказал Ацуши, нужно помочь Дазаю с подарком…***
Около двух часов было потрачено на украшение ёлки. Нижние ветки наряжали Чуя и Акико, так как они низкие, а высокие наряжал Осаму под чутким руководством этих двоих. Конечно же, не обошлось и без шуточек в адрес рыжеволосого про его рост и недосягаемость мечты — повесить на самую верхушку звезду. Но после чего ещё полчаса было потрачено на выяснение отношений и хороших таких пинков от Чуи Дазаю. Девочка лишь сидела на полу перед ёлкой и смотрела на всё это, звонко смеясь, ведь знала, что такие «ссоры» ненастоящие. Они ведь по-доброму друг на друга ворчат. В конце концов Осаму сдался, посадив голубоглазого на свои плечи, и позволил ему повесить звезду на самую верхушку. А после Накахара вцепился пальцами в густые тёмные волосы, представляя будто бы оседлал коня, отчего звонко смеялся. А Дазай крепко держал того за ноги и улыбался. Бо́льшего ему и не нужно. Главное, что любимый человек рядом с ним, сейчас звонко, даже как-то по-детски, смеётся и, кажется, совсем забыл про обиду. Ёлка была наряжена, а в комнате было тускло, так как горели лишь одни яркие огни на ней. Кажется, вся квартира пропиталась запахом рождественского дерева, что ещё больше приносило праздничное настроение. Здесь царила гармония, а треск, хоть и ненастоящего, но всё-таки камина добавлял уюта, как и жёлтые огоньки на стене. — Я пригласил Ацуши и Рюноске к нам завтра. Думаю, что провести Рождество с ними будет не так плохо, — говорит шатен, сидя на полу возле кресла, на котором расположились Чуя и Акико. — А? Хорошо, пусть приходят… — Ответил рыжеволосый, медленно расчёсывая каштановые волосы девчушки. — Вот и славненько, — с улыбкой произнёс Осаму, быстро печатая кому-то сообщение.***
С самого раннего утра светило яркое солнце, будто бы предвещая что-то хорошее. На большой постели расположились Чуя, который обнимал малышку Акико, а в свою очередь Дазай лежал позади рыжеволосого, обнимая и прижимая того к себе. Именно так должна выглядеть настоящая семья, коей почувствовал себя Накахара ещё вчера вечером. Только вот этой настоящей семьёй они могут и не стать. Вернее, не так. Могут, правда только, что Акико не живёт с ними, а лишь на какое-то время. Но давайте не будем о грустном, всё же скоро праздник. Семейную парочку будит громкий звонок в дверь и глухие стуки по ней. Первым встаёт Осаму, оставляя врача и дочку досматривать свои сны, коротко целуя последнюю в щёчку, а мужчину в макушку. Сползает с кровати и босыми ногами направляется в коридор, одновременно протирая сонные глаза. Вскоре дверь открывается и с яркой улыбкой на лице Дазая встречают Ацуши и Акутагава, держа три пакета в руках. Два из этих пакетов Рюноске протягивает шатену быстро, чтобы никто не заметил ничего. — Доброе утро, надеюсь, мы вас не разбудили? — Интересуется Накаджима, продолжая улыбаться, — ах да, с Рождеством вас! — Дазай-сан, зачем вам столько… — Начинает брюнет, но его перебивает кареглазый. — Тссс, потом всё узнаете. Раз вы пришли, то заходите, — проговаривает Дазай, впуская врачей в квартиру, — и вас тоже с Рождеством. В этот момент тёмноволосый идёт прятать два пакета, что ему передал Рюноске, а после идёт в комнату, чтобы проверить Накахару и Акико. И не успевает он подойти к спальне, как оттуда выбегает девчушка, закрывая дверь. Кажется, рыжеволосый ещё спит. — Тише, Чу ещё спит, — предупреждает шатенка, беря папу за руку, и уводит подальше от комнаты, идя с ним в гостиную. И только они заходят туда, как Бусинка бежит к Накаджиме, обнимая того. Они тоже достаточно давно не виделись. — Приветик, Акико~~ — говорит блондин, обнимая девчушку в ответ. — Привет, — чуть тише говорит кареглазая. А вот когда взгляд карий глаз переходит на незнакомого ей мужчину, всего такого мрачного, сразу хмурится, долго смотрит на него, а только после этого подходит к нему, осматривает вблизи и протягивает свою ручку, чуть улыбаясь. — Меня зовут Акико, а тебя? — Наклоняя чуть голову на бок, спрашивает девочка. Если же этот человек пришёл вместе с Ацуши и знакомый её папочки, то значит, он тоже хороший, и ему доверять можно. Акутагава неловко отвел взгляд в сторону, покашлял в кулак, а после протянул свою руку, беря в свою ручку Акико. — Меня зовут Рюноске, — проговаривает брюнет, смотря на девочку. — Я буду звать тебя Рю, — добавляет Бусинка, а после ещё шире улыбается. У неё только что появился новый знакомый. — Что же, значит, вечером нужно будет кому-то отвлечь Чую, а остальные займутся сюрпризом. Я буду надеяться, что Чуя согласится, — Осаму смотрит на врачей и дочку, словно ища в них поддержку и надежду на то, что всё получится. — Дазай-сан, я уверен, что согласится, ведь вы долго живёте вместе. Любите друг друга, так почему… — Накаджима замолкает под конец и опускает взгляд вниз, так как слышит шаги. Кажется, Чуя проснулся. — Доброе утро, вы уже тут, как неожиданно, — сонно проговаривает голубоглазый, опираясь о дверной проём, — я пойду заварю чаю, приходите через пару минут… С этими словами рыжеволосый врач уходит на кухню.***
Накахара стоял на кухне, нарезая овощи и складывая их в тарелку. Рядом с ним стоял Накаджима, замешивая тесто для чего-то явно вкусного. — Чуя-сан, вы уже целый год с Дазай-саном, ваши отношения, смотрю, продвинулись, — начинает Ацуши, посматривая на рыжеволосого врача. — Ага… Вижу вы с Акутагавой сблизились. Как ваши отношения? — Интересуется мужчина, чуть сощурившись, а после убирает с лица рыжие локоны волос. Блондин чуть краснеет и отводит смущённо взгляд в сторону. — Ну… Я не так давно переехал к Рюноске. Хотя пока мы просто, словно друзья… — Светловолосый заправляет прядь волос за ухо, опуская взгляд на свои руки. — Уууу, тут спасать ситуацию нужно. И срочно, жить рядом и вести себя как друзья… — А сами-то… Десять лет не знали, что вас сильно любят, а начали встречаться только тогда, когда вам стукнуло тридцать лет, — осмелел парень, глянув на Чую. — Слышь, пацанчик, ты по-аккуратнее, у меня нож острый в руках, — вскидывая бровь вверх, говорит врач, усмехаясь. — Ладно-ладно вам, Чуя-сан. Это ведь правда, — добавляет блондин, успокаивая врача, а после приступая к раскатыванию теста, дабы сделать имбирное печенье. В соседней комнате Дазай, Акутагава и Акико сидели, смотря телевизор. Хотя тот играл для фона. Сами же мужчины тоже болтали о жизни. Всё же Дазай опытнее в делах любовных, может, как-нибудь и поможет брюнету. — Дазай-сан, он мне нравится. Но я не могу сделать шаг первым. Боюсь, что могу что-то сделать не так. Дальше того случайного поцелуя ничего не было, я не знаю, как он смотрит на это. Может быть, я для него очень хороший друг? — Рассуждал вслух сероглазый. — Так, спокойно! Просто следуй тому, что я тебе скажу, и всё будет хорошо. Вы поможете мне, а я помогу тебе, всё-таки я не люблю оставаться в долгу, — произносит шатен, поглаживая Бусинку по волосам. — Ацуши-кун тоже любит тебя, Рю, — начинает девчушка, — верь мне. В его глазах это буквально читается, так что не волнуйся, — подбадривает врача Акико, держа в своих ручках холодную бледную руку нового знакомого. Акутагава мягко улыбнулся дочке Осаму. — Любит, говоришь… Поверю тебе наслово, Акико…***
День подходит к концу. На улице стало холоднее, чем было до этого, а Чую выперли просто на улицу под предлогом: «Иди прогуляйся с Акико, пожалуйста». В итоге, укутав всё лицо в шарф, Накахара идёт, держа за маленькую ручку Акико, иногда посматривая на неё. — Даже интересно стало, что за сюрприз такой они готовят, что меня пришлось из дома вытянуть, — под нос ворчал себе рыжеволосый, — если это что-то, что я мог и дома посидеть — я их побью… — Чу, я уверена, тебе понравится. Папочка очень старается и волнуется, что тебе может не понравиться его подарок, — шатенка смотрела на Накахару, чувствуя, как врач сжимает её руку в своей, а после и вовсе выбралась из её хватки, отбежав недалеко, — давай поиграем в снежки, ладно? — С улыбкой на лице предложила девочка, делая первый снежок. А вскоре этот снежок полетел в Чую, попав тому в плечо. Глаза врача сузились, и он усмехнулся. — Снежки говоришь, хорошо, — будто бы принимая вызов, Накахара наклонился к земле, собирая снег для снежка. Прочие лишь наблюдали за этим, видя в Чуе и Акико хорошую семью. Будто бы отец играет в снежки с дочкой, хотя они даже не были родными. Но Накахаре нравилось, и он не хотел, чтобы это заканчивалось. Их игру прерывает телефонный звонок. Чуя, что уже сидел в снегу и смеялся, тут же отвлёкся, за что поплатился — один снежок попал ему в шапку, но тот лишь тихо посмеялся и поднял трубку. — Чуя, можете возвращаться, у нас всё готово, — раздался голос шатена из телефона. Врач лишь кинул короткое «хорошо» и принялся вставать с земли. Нужно отряхнуться, а только после идти домой.***
Ключ открывает входную дверь, а для Осаму эти секунды кажутся вечностью. Сердце уходит в пятки и замирает, когда на порог ступает Чуя и его дочка. Он немного непонимающе смотрит на всех присутствующих, кроме Акико, а затем быстро скидывает с себя всю верхнюю одежду. Приводит волосы в порядок, а только потом позволяет себе заметить, что на полу лежит множество белых цветов. Пока Накахара рассматривал их под своими ногами, троица ушла в гостиную. Акико лишь смотрела на удивлённого Чую, а после дёрнула того за рукав, тихо шепнув: «Пошли…» Глаза бегали по всему коридору. Во всей квартире было темно, и лишь свет от небольших свечек, что так же были расставлены по всему коридору, давал какую-то романтику, да и вообще видимость всего масштаба «трагедии». Несмелыми шагами Чуя продвигался вперёд. Его сердце билось в бешеном ритме, грозясь просто выпрыгнуть из груди. Зайдя в гостиную, его ожидала такая же картина: вся комната была украшена цветами белой фиалки, а на полу, перед самой ёлкой, сидел Дазай, держа руки за спиной. Ацуши и Акутагава же сидели возле камина, наблюдая за всем со стороны. К ним скоро присоединится и Бусинка. Рыжеволосый врач остановился напротив Осаму, который готов был подняться. Его сердце замерло в ожидании чего-то. В его голубых глазах горели огоньки с ёлки и собственные, появившиеся от интереса к тому, что же придумал его возлюбленный. — Чу… — Тихо позвал его Осаму, смотря ему ровно в глаза. Его сердце также выбивало чечётку, не давая покоя. Кареглазый встаёт, долго смотря на коллегу, а после опускается на одно колено. Снова долгое молчание, и вскоре взгляд голубых глаз падает на небольшую коробочку, что достал из-за спины врач. К щекам рыжеволосого мужчины приливает кровь, заставляя того слегка покраснеть. Бархатная коробочка аккуратно открывается в руках шатена, заставляя Чую даже на миг растеряться. — Чуя, будешь ли ты со мной до конца, делить горе и радость, жить в богатстве и бедности, — начинает тёмноволосый и, не отрываясь, смотрит на возлюбленного. — Ты выйдешь за меня? — наконец говорит те слова Дазай, сглатывая ком в горле, а затем чуть тише добавляет. — Давай рискнём… На глазах Накахары выступили слёзы, а сам он стоял как вкопанный, не шевелясь. Он уже участвовал в таком разговоре, только по ту сторону. И все мы прекрасно знаем, чем закончилась та история — ничем. Но Чуя делает шаг в сторону шатена и мягко улыбается. — Не знаю как до самого конца… Думаю, для начала пары лет хватит, а дальше посмотрим… — Тихо говорит Накахара, получая непонятный взгляд от Дазая, Акутагавы и Ацуши, но после пускает тихий смешок и добавляет. — Конечно, я согласен… Дазай позволяет себе достать золотое колечко, взять хрупкую руку врача и аккуратно надеть на безымянный палец ювелирное украшение. Врач недолго рассматривает украшение, что теперь находилось на его пальце, а после подходит ещё ближе к мужчине и, опускаясь на свои колени, обнимает его, уткнувшись носом в шею. — Я люблю тебя, — тихо шепчет Осаму, прижимая к себе хрупкое тело возлюбленного. — Я тоже тебя люблю… Спасибо за прекрасный подарок на Рождество, — тихо шепчет в ответ голубоглазый, а после поднимает голову. — Тебе спасибо, — последнее, что готовит шатен, прежде чем его затащили в поцелуй, на который он ответил, показывая всю свою любовь и нежность в нём. Акутагава и Ацуши сидели, смотря на них, а иногда смотрели друг на друга. Только оба не знали, что на них смотрят в ответ. Оба выпили по бокалу шампанского, поздравляя Чую и Дазая с помолвкой. А уже через минут десять, Накаджима лежал на плече брюнета, наблюдая за огоньками на стене. Он всё думал, как начать разговор с Рюноске, но не решался. Я должен поговорить с ним, Чуя-сан сказал так…Дазай-сан сказал, что я должен сделать первый шаг…
Они переглянулись, а после блондин вскочил, поворачиваясь всем телом к сероглазому. — Рюноске, мне нужно кое-что тебе сказать… — Начал было врач, но его тут же перебили. — Ацуши, нам нужно поговорить, — в ответ сказал Акутагава, но, кажется, никто уступать друг другу не хотел. — Послушай… — Нет, это ты меня послушай… Прошу… — Перебивает того брюнет. — Рюноске, — зовёт того Накаджима. — Ацуши, дай сказать: я… — Рюно… — Тебя… — Упорно продолжает сероглазый, практически не слушая блондина. — Рю!.. — Чуть ли не прикрикнул жёлтоглазый, а после не выдержал и взял того за ворот свитера, потянув на себя и сам чуть чуть-чуть наклонившись к нему. — Лю… — Не успевает Акутагава договорить, как его затаскивают в поцелуй. Его глаза заметно расширяются в недоумении, а после его слегка дрожащие руки ложатся на талию и спину светловолосого, прижимая парня максимально к себе и отвечая на поцелуй. Это второй их поцелуй за этот год… Когда Рюноске отстранился, то заглянул в янтарные глаза врача и, слабо улыбнувшись, договорил: — Люблю… Не прошло и пяти секунд, как в ответ послышалось тоже самое. — Я тоже тебя люблю, Рюноске… А ведь Акико была права. Голубоглазый врач сидел, заключённый в объятия Дазая, положив на его плечо свою голову. Теперь они наблюдали за их бывшими интернами, мягко улыбаясь. — Твоя работа? — С усмешкой спрашивает Чуя в тот же момент, когда и Осаму сказал то же самое. Оба тихо посмеялись, а после ответили так же вместе «Да!». Акико подошла к своему папочке и Чуе, а после крепко-крепко обняла их, ведь очень сильно любила их. Оба мужчины расплылись в доброй улыбке и так же заключили малышку в свои объятия. Чуя уткнулся своим носом в её макушку и тихо прошептал: — Спасибо тебе, что появилась в моей жизни… Я тебя сильно люблю, Аки-тян. — Чу, папочка, я тоже вас очень люблю, — в ответ сказала малышка, улыбнувшись. Осаму лишь одарил дочку мягким поцелуем в макушку, крепко зажимая в объятиях. Именно такой семьи и хотелось ему всегда. Именно такая семья ему и нужна была! Чуя уже и забыть забыл про цветы, что две недели дарил ему шатен. Но если он вспомнит, то точно спросит. А Дазай теперь готов был ответить, ибо всё, что означили эти цветы, так это простые слова. Вот только Накахара не догадывался какие. Но это не, ведь Оса у их может сказать тысячу раз хоть сейчас.Не бойтесь говорить то, что чувствуете, ведь если не попробуете, то никогда не познаете того, что могли бы!
THE END.