Темнота и хрупкие улыбки

      В комнате темно, только маленькая полоса света из приоткрытой двери рассеивает тени. Реборн стоит на пороге несколько долгих секунд, внимательно изучая неподвижный силуэт на кровати, прежде чем позволить двери закрыться с мягким щелчком. Он не делает больше чем несколько шагов вглубь комнаты, все еще неуверенный в своем приветствии. Тсунаеши был далеким после приземление в будущее, словно поражение Бьякурана было его единственной целью и ничто больше не имело значение.       Он знает, что что бы ни случилось, это произошло до того как Тсунаеши попал на базу, но как бы он не старался, он так и не смог найти ответ. То что Лал внезапно начала бросать на него подозрительные взгляды, отказываясь что-либо объяснять, не помогало. Так же как и то, что фактически никто принадлежащий будущему не удивился. Словно они уже видели эту реакцию (что учитывая фактическое путешествие во времени вполне возможно), даже если некоторые были чем-то смущены.       В любом случае, у них было слишком мало времени, поэтому Реборн позволил Тсунаеши изматывать себя, как будто завтра не наступит.       Иногда, когда глупый мальчишка доводил себя до изнеможения на тренировках, упрямо вставая после каждого удара, отказываясь позволить себе поражение, Реборн почти может поймать мысль за хвост, что-то в том, как Тсунаеши бросается с невиданным ранее упорством и жестоким краем, в глубине его глаз и незаметном для остальных, но ощутимом для самого Реборна почти животном страхе, не за себя, никогда не за себя - и он почти может почувствовать слова на кончике своего языка... Но каждый раз, словно подталкиваемый Гипер-Интуицией, Тсунаеши отвлекал его, бросаясь вперед еще сильнее, еще безжалостнее, словно не замечая ни крови, ни боли, ни усталости. И даже Нацу, маленький, ласковый, застенчивый львенок, слишком быстро учится нацеливаться на все мягкие и уязвимые места. Впервые Реборн понимает, что именно он сделал. Потому что нет никаких сомнений от кого Тсунаёши перенял философию: враги должны оставаться мертвыми. Как будто щелкнул какой-то переключатель и вдруг застенчивый гражданский мальчик больше похож на оружие, выкованное в самых горячих огнях и горьких слезах.       И когда Занзас присоединяется к битве с Малефиоре и лишь хмыкает, явно привычный к такому Тсунаеши, даже если он ворчит что-то вроде того, что это на восемь лет слишком рано для такого дерьма, Реборн понимает что пропустил что-то чертовски большее и явно более очевидное, чем все его догадки.       Но сейчас, когда до возвращения в прошлое осталось всего несколько часов, Реборн собирается узнать в чем дело и исправить это.       Он игнорирует ту темную часть его, которая просто хочет встряхнуть Тсунаеши за плечи и накричать на него, прежде чем обвить его своим солнцем настолько сильно, что любой обладатель пламени сразу узнает под чьей он защитой. Реборн подозревает, что это хотя бы часть причины резких взглядов Лал. В конце-концов никто не знает Аркобалено лучше чем другие Аркобалено.       Он позволяет тишине растянуться еще на некоторое время, прежде чем мягко (слишком мягко) позвать. - Как ты, Тсунаёши?       Мальчик не поворачивается к нему, когда говорит. - Я не знаю, Реборн. Я убил его. Сжег своими собственными руками.       Тсунаёши поднимает свои ладони к глазам, будто надеясь увидеть пепел, или сажу, или даже кровь. Но его руки такие же как всегда - слишком маленькие для кого-то его возраста и слишком чистые для человека, который может призывать огонь, уничтожающий все на своем пути.       И Реборн на самом деле не уверен, что ответить на это. Для него убийства - это работа. В тех редких случаях когда он все еще что-то чувствует после выстрела - это удовлетворение или самодовольство от хорошо выполненной особо сложной работы, но в основном, это просто стало рутиной. Он киллер уже слишком много лет. Там не так много вещей, которые могут удивить или взволновать его.       Дино тоже был другим. Как боссу, ему пришлось научиться отдавать приказы на устранение и убивать самому, но мальчик с самого начала знал, что значит быть в мафии, даже если ему это не нравилось. Плюс, несмотря на то, что Реборн был его репетитором, Дино никогда не приходило в голову поделиться такими мыслями с ним, будь то потому что Реборн был тем кто принес хаос и садистские тренировки в его жизнь или же потому что считал, что слишком странно делиться такими переживаниями с самым лучшим киллером в мире. К тому же у него был Ромарио для таких разговоров.       Внезапно Реборн с кристальной ясностью понимает, что у Тсунаёши нет такого человека. Он не может поговорить об этом со своими хранителями, которые либо слишком молоды как Ламбо, либо слишком легкомысленны как Ямамото или Сасагава, либо слишком ослеплены верностью как Гокудера. Не говоря уже о Рокудо и Хибари, чьи руки слишком давно в крови, чтобы предложить что-либо, кроме пустого взгляда. У Тсунаёши есть слишком незамечающая мать и слишком отсутствующий отец. И Реборн, который слишком стар и циничен, чтобы предложить что-либо, кроме: молодец и хорошая работа, piccolo.       И когда Тсунаёши слабо улыбается, продолжая смотреть в сторону, Реборн думает, что несмотря на его внезапный недостаток слов, мальчик знает, что он имеет в виду. В конце-концов как бы это не было пугающе, Тсунаёши слишком быстро научился смотреть глубже, чем Реборну было удобно.       Прежде чем он может сказать что-то еще, Тсунаёши внезапно поворачиваться и он оказывается заморожен на месте под этими слишком яркими глазами, в которых светится что-то бесконечно большее, чем просто пламя неба. Реборн все еще не уверен, что готов назвать это. - Просто кажется, что я должен чувствовать что-то большее, чем… облегчение. Но это то, что есть. Бьякуран сделал больно моим друзьям. Он вынудил будущего меня прибегнуть к откровенно идиотскому и самоубийственному плану. Он... убил тебя.       Он слышит как перехватывает дыхание Тсунаёши, словно даже простая мысль причиняет ему слишком большую боль, но тот продолжает ровно. Слишком ровно, чтобы обмануть кого-то уровня Аркобалено.       Киллер внезапно пересматривает все подсказки, которые он глупо пропустил и отводит взгляд первым, замечая краем глаза как выражение лица Тсунаёши падает и мальчик сжимается в себя, словно защищаясь от слишком громкого молчания Реборна. И несмотря на удар вины в груди Реборн не может… он не готов к этому разговору. Он не глуп, он знает, что эта невысказанная вещь между ними реальна, но.       Он уже однажды потерял (не)свое небо. И Тсунаёши молод, слишком молод, шепчет уродливый голос в его голове. Не говоря уже о том, что хаос и смерть следуют за Реборном как преданные предвестники Апокалипсиса и он не может, не должен позволять себе разрушить этого прекрасного, хрупкого мальчика своими окровавленными руками.       Но Тсунаёши собирает себя и нежно улыбается, снова (и снова) прощая его, а в глазах такая боль от очередного молчаливого отвержения, словно не закричать, не заплакать, не выдохнуть. Реборн не в первый раз думает, что возможно он уже разрушил его. Потому что с каждым разом улыбка Тсунаёши все более ломкая, а глаза темнее.       И каждый раз, Реборн ненавидит себя чуть больше.