Делай, что должна

Зима подкрадывалась незаметно — ещё вчера деревья горели обилием красок осени, а сегодня жестокий и холодный ветер срывает их и несёт по улицам, оставляя голые тёмные ветви. Анна немного ёжится, выходя на балкон замка, с которого открывается незабываемый вид на фьорд и прибрежную часть города. Она подходит к перилам и кладёт на них руки, медленно выдыхая и осматривая своё королевство. На лице, отчего-то, появляется немного грустная, слабая улыбка. — Ещё не привыкла к холоду? — до боли знакомый голос заставляет немного вздрогнуть и повернуть голову. Эльза стоит в углу балкона, прижавшись спиной к камню замка, и, когда на неё обращают внимание, улыбается (так по-доброму, так солнечно, словно не льдом управляет, а чем-то таким тёплым). Девушка отталкивается от стены руками, которые держала до этого за спиной, и подходит к сестре, вставая подле неё и так же обводя взглядом родные земли. Её походка всё такая же уверенная и твёрдая («Именно такая, которая подобает настоящей королеве», — успевает подумать младшая), со строгой прямой осанкой и расправленными плечами. — Боюсь, я никогда к нему не привыкну, — со смешком отзывается Анна, на лице которой отразилась та же приветливая улыбка. — Зима приходит в наш фьорд слишком рано. — В этот раз хотя бы не посреди лета, — старшая сестра заразительно, но кротко смеётся, однако младшей этого хватает, чтобы тоже хихикнуть. Новая королева Эренделла смотрит на свою предшественницу с безграничной любовью в глазах и никак не может наглядеться: платиновые волосы распущены и разметались по плечам, но всё ещё не превратились в полный беспорядок (Анна всегда завидовала тому, насколько волосы сестры послушны), белоснежное платье искрится кристалликами льда и почти сливается с бледной кожей, напоминающей хрупкий фарфор. Того и гляди рассыплется, стоит только прикоснуться. А коснуться хочется очень. Обнять, прижать к себе и никуда не отпускать больше, как капризный ребёнок запретить покидать себя. Но нельзя. Анна подавляет разочарованный вздох. — Как дела у Её Высочества? — Эльза разворачивается спиной к заливу и опирается руками сзади. — Как обычно, — юная королева закатывает глаза. — Куча бумаг, встречи с послами, снующие туда-сюда герцоги… Ладно хоть не сватается больше никто. Блондинка прикрывает рот ладонью, тихо смеясь. Её взгляд падает на тонкое кольцо на чужом безымянном пальце, и губы расплываются в нежной, почти материнской, улыбке. Внутри становится теплее. — Знаешь, ты могла просто попросить, не знаю, отпуск, а не скидывать это всё на меня, — Анна наигранно обиженно надувает губы. — Учиться всей этой политике в «полевых условиях» занятие такое себе. — Да не может быть всё настолько плохо, дорогая, — Эльза протягивает руку и внешней стороной пальцев касается веснушчатой щеки. Так невесомо, что на коже остаётся лёгкий холодок, будто её обдуло ветром, — ты ведь отлично справляешься. — Но этого «отлично» недостаточно, — Анна вздыхает. — Мне нужно быть лучше. Иначе мне тебя в жизни не догнать. Ты-то сама никогда не останавливалась на «отлично»! — Это не какие-нибудь скачки, Анна, — голос сестры приобретает строгие и серьёзные нотки, будто бы родитель читает лекцию ребёнку. — Тебе нет нужды «догонять» кого-то. Ты уже прекрасная королева для своего народа, который любит тебя и души не чает, — тон становится мягче, — и которой я горжусь. — Ты так говоришь, только потому что ты моя сестра, — младшая пытается скрыть за напускной обидой своё лёгкое смущение от похвалы близкого человека, чьё мнение очень важно (но от глаз старшей ничему не скрыться — она не первый год знает Анну), и легонько кашляет. — Твой голос и взгляд не входят в объективную оценку. Эльза на это лишь закатывает глаза и усмехается. Эти её тихие смешки напоминают шум прибрежных волн — такие же мягкие и успокаивающие — и даже практически сливаются с ним, но Анна всё равно отчётливо слышит их на фоне всего шума. Слышит и цепляется, как утопающая за соломинку, надеясь запомнить на подольше, чтобы когда Эльза уйдёт, тоска не грызла юное сердце. — Как поживает Кристофф? Всё так же отказывается надевать костюм? — Скорее духи придут из леса и поселяться в Эренделле, чем Кристофф полюбит костюмы, — королева вспоминает, как он сильно возмущался даже одному часу нахождения в строгой одежде. — Но, может, оно и к лучшему. Они ему совсем не идут. Старшая лишь пожимает плечами, мол «тебе виднее», и поднимает голову, проходя взглядом по зелёной крыше и смотря на шпиль башни и развевающийся на ветру флаг. Будто ничего и не изменилось. Почти ничего. Девушки ещё немного молчат, но тишина не висит неприятным грузом между ними. Напротив, они, кажется, наслаждаются ею как и компанией друг друга. Приятно знать, что только руку протяни — и вот он, самый родной и близкий человек. «Вот бы так было всегда», — Анна в сотый раз загадывает про себя желание, которое, кажется, не исполнится уже никогда. — Ты так похожа на маму в этом платье и с такой причёской, — Эльза звучит чуть тише и печальнее. Затем медлит. — Очень красиво. — Спасибо, — рыжеволосая девушка машинально касается пальцами туго заплетённой косы, что образовывает подобие ободка. — Мне показалось, что появляться с короной и при этом двумя косичками было бы, как минимум, некрасиво. Я же уже не маленькая. — Вы только посмотрите какие мы уже взрослые, — старшая смеётся, поворачиваясь к сестре, и большим пальцем касается уголка чужого рта, — а шоколад всё ещё забываем вытирать. Анна тут же сама трогает то место, на котором остался холодок от касания, и, действительно, замечает на пальцах разводы от шоколада. Легонько краснеет, но тут же сама заливается хохотом. Только уже через минуту смеха королева как-то горько усмехается. — Так вернись и следи за тем, чтобы я не позорила себя перед людьми. Эльза тут же умолкает, несколько стыдливо (и виновато?) отводя взгляд и сжимая руки в кулаки так сильно, что костяшки ещё больше белеют. — Анна… — Почему ты не вернулась, Эльза? Голова Анны опущена, глаза предательски щиплет, а пальцы впиваются в деревянные перила до такой степени, что начинают дрожать. Хотя она вся дрожит как осиновый лист, видимо, сдерживая эмоции из последних сил. В тот злополучный день Анна вернулась домой королевой Эренделла. Две сестры отправились в зачарованный лес, но вернуться было суждено лишь одной. Люди говорят, что прошлая королева выполнила свой долг перед королевством и своей младшей сестрой, пожертвовав собой ради всеобщего блага (только Анне это не принесло никакого блага). В обмен на эту жертву духи сжалились и не дали водам смыть город с лица земли (Анна готова отдать его обратно, чтобы вернуть Эльзу, и плевать она хотела, что королеве не подобает так думать). Младшая сестра согласна и на зиму посреди лета, и на потоп, и на всё, что угодно, лишь бы Эльза пришла домой. Лишь бы её покои не пустовали теперь (у Анны рука не поднимется тронуть там что-либо), лишь бы по вечерам они вновь играли в шарады всей семьёй (Анна согласна, чтобы Олаф «жульничал» и менял форму), лишь бы ей не пришлось ставить возле надгробий родителей ещё одно, а потом вновь плакать у двери с синим узором (вот только теперь Анне точно никто не откроет). Она всё ещё, по старой привычке, приходит к пустой комнате, хоть и знает, что там её ждёт лишь холодная тишина. Анна хочет увидеть это прекрасное белое платье на Эльзе вживую, коснуться её и почувствовать родное тепло. Прижать к себе, вдохнуть солёный запах моря, который впитался в волосы из-за далёкого путешествия к Ахтохаллэн, запутаться пальцами в густых платиновых локонах. Они ведь ещё не всё успели наверстать, Анна ещё недостаточно многое сделала для сестры, не показала ей всю свою любовь… почему же у неё опять забирают самое ценное, когда она только начала наслаждаться этим? Это нечестно настолько, что хочется диким волком выть на луну. — Анна, — вновь начинает Эльза после тяжёлого вздоха, — ты ведь знаешь, что я люблю тебя и если бы у меня была возможность поступить иначе— — Ты обещала, что мы пройдём через это вместе! До самого конца! — злые слёзы падают на перила. Анна злится на Эльзу за её безрассудное геройство и ужасное чувство ответственности за других, на себя, за своё бессилие, и ещё больше на жестокость этого мира. — Так почему же я теперь одна? — Ты не одна, — королева не чувствует, но видит, как дух касается рукой её подбородка, чтобы поднять голову. В голубых глазах застыли слёзы. — У тебя есть Кристофф и Свен, а ещё твой народ. И я тоже всегда буду рядом, и Олаф со мной. Даже если ты не будешь видеть нас. Мы всё ещё тут, — Эльза проводит рукой вниз, останавливаясь на уровне сердца, — и никогда тебя не покинем. — Обманщица, — только и может выдавить Анна, прежде чем броситься к сестре в объятия, которые не приносят желаемого тепла. Чужие губы невесомо касаются лба, и затем Эльза отстраняется, улыбаясь одними уголками губ, и в этом жесте заключены вся та безмерная любовь и горечь, что в собственном сердце Анны разлились тёмным океаном. — Я люблю тебя, Анна, — слезинка капает с лица, но никогда не достигает пола, растворяясь в воздухе. — Ты самая сильная девушка, что я когда-либо встречала. Я горжусь тобой и всегда буду гордиться. Будь счастлива, моя снежинка. — Я тоже люблю тебя, Эльза, — шмыгая носом, отвечает Анна и видит, как в её руках сестра становится всё бледнее и прозрачнее, пока, наконец, ветер не рассеивает остатки призрачного видения прежде, чем она успевает добавить, — и жду тебя домой. Ты нужна мне рядом. Ещё пару мгновений королева так и стоит, держа в руках абсолютно ничего, но всё ещё неспособная опустить их. Эльза ушла туда, куда Анна не сможет пойти за ней (а она готова броситься хоть в огонь, хоть в морскую пучину), вновь оставив позади. От этого ужасно горько и всё равно хочется побежать за ней, чтобы если не вернуть, то хоть остаться там же. Зато рядом. Но, конечно же, нельзя. Не для этого Эльза пожертвовала всем. Кто Анна такая, чтобы обесценивать это? Она должна встать и идти дальше (и неважно, что с потерей Эльзы Анна потеряла и часть своего сердца и никогда уже не будет прежней). Сестра ведь гордится ею, возлагает большие надежды, младшая просто не смеет её подвести (не после такого). Эльза всегда была сильной, и Анна справится. Обязательно сделает, что должна. Утрёт слёзы, проглотит этот комок в горле и поднимется на дрожащих ногах. Если она запрётся у себя, свернётся в уголке клубком и будет рыдать, пока есть слёзы — кому это поможет? Сестра смотрит за ней, и так её разочаровывать — выше сил Анны. Поэтому когда, вежливо постучав по косяку открытой двери, на балкон входит слуга и говорит, что гости уже прибыли и ждут выхода Её Высочества, Анна быстро смахивает слёзы и, с привычной улыбкой, говорит: — Передай им, что я уже иду и искренне прошу прощения, что задержалась. Мужчина кланяется и уходит выполнять приказ. А королева ещё раз оборачивается назад, смотря на фьорд, и замечая одну единственную снежинку, которая весело качается на ветру. Анна нежно улыбается. — Возвращайся поскорее домой, снежинка. Мы ждём тебя. А пока, так уж и быть, я пригляжу за Эренделлом за тебя, — королева заходит обратно в замок, закрывая за собой дверь. — Ведь истинная любовь всегда творила чудеса, не так ли?

***

В дали, на линии горизонта, где вода залива встречается с небом, что-то слабо блеснуло в свете солнца.