Little One

— Вставай, ноябрь наступииил, — Джеймс запрыгнул на кровать и загреб в объятия — точнее сказать, практически задушил — своего мирно спящего под одеялом друга.       Он любил ноябрь. Главным образом он его любил потому, что он родился в ноябре, и у него появлялась возможность поразмышлять о том, как его жизнь изменилась за прошедшие месяцы и наметить новые цели на следующий год. Джеймс любил появляющееся у него чувство абсолютной непредсказуемости в сочетании с уверенностью, что с каждым днем все будет становиться только лучше.       Бен же совсем не в восторге. — Как ты сюда попал? — пробормотал он, придавленный навалившимся сверху и по-кошачьи трущимся щекой об его руку Джеймсом. — Я на ночь оставался, Чилли, забыл? — нежно пробормотал Джеймс ему в самое ухо. Бен подумал о том, что не будет лишним вытащить еще одно одеяло: резкие похолодания к ночи в это время года не были редкостью.       Тяжело вздохнув, Бен протер глаза рукой. Обычно по утрам ему нужно было немного времени, чтобы окончательно проснуться. И спать рядом с перманентно гиперактивным Джеймс совсем не помогало ему с его проблемой. — Уже ноябрь, Бен, — повторил Джеймс, на этот раз спокойней, но в его голосе все ещё был различим не покидающий его детский восторг. Он сел верхом на ноги Бена, который повернулся к нему лицом, смотря на ему прямо в глаза, пытаясь уловить причину, по которой они так сияют. — Я знаю, Мэддерс. Вчера был Хеллоуин, — отметил он со знанием дела, за что Джеймс его тут же ущипнул его в бок, заставив его дёрнуться. — Бееееен, — заныл Джеймс, слегка подпрыгнув, чувствуя, как посмеивается под ним пытающийся увернуться от его щипков Бен. — Ну все-все, хватит, — наконец забормотал Бен. Он кое-как устроился поудобнее, оказавшись по итогу на Джеймсе между его ногами. Он посмотрел на него сверху и подумал, что тёплые одеяла, скорее всего, лежат в комнате для гостей. — Чему ты так рад? — Ты правда не помнишь? — пробормотал Джеймс, потупив взгляд.       На короткое мгновение улыбка пропала с его лица, но тут он тряхнул головой, как ни в чем не бывало. Он положил ладони на грудь Бена, уже думавшего о том, что новые одеяла могут ему и не понадобиться. — В принципе, подождёт до моего дня рождения, малыш, — промурлыкал Джеймс.       Они оба почувствовали мурашки по телу от звука, вылетевшего из горла Бена. — Ещё не время.       Джеймс составлял список целей на предстоящий год с самого детства. Подобно новогодним обещаниям, только его год начинался в его день рождения. Ставить перед собой цели было непростой задачей, и он давно усвоил, что даже если он чего-то не достигал, главным было попытаться сделать для этого все, что он мог. Он хранил все эти списки в ящике у себя в чулане и никогда не отрицал, что в сложные времена перечитывает их, чтобы поднять себе настроение и собраться с силами. И чтобы было, за что зацепиться в самые шаткие моменты.       Но с тех пор, как в его жизни появился Бен, у ноября появилось новый смысл. Он с волнением ждал своего дня рождения, потому что с этого дня и до двадцать первого числа следующего месяца он был старше Бена. Для посторонних это могло показаться бессмыслицей — и, скорее всего, ею и являлось. Но Джеймс делал все, чтобы видеть на лице закатывающиеся глаза Бена — и ухмылку, выдававшую его наслаждение происходящим. Заливающиеся краской щеки, когда окружающие подыгрывают их шуткам. И его нарочито раздраженное лицо, при виде которого Джеймс еле сдерживал хохот — как такое милое лицо могло становиться таким взбешённым?       Двадцать восемь дней. Двадцать восемь дней, во время которых он мог вести себя как «старший», когда не самом деле все, чего он добивался — это внимание от своего малыша. Двадцать восемь дней полного сумасшествия, когда можно было все. Потому что несмотря на то, каким бы раздражённым ни казался Бен, по итогу его ожидало особое внимание со стороны Джеймса. И эти двадцать восемь дней всегда проходят слишком быстро.

***

      Первое сообщение, которое он видит, едва открыв утром глаза, — от Бена. В полночь он написал ему простое «С днём рождения Мэддерс :*». Ничего слишком слащавого или нежного. Лицо Джеймса расплылось в улыбке. Бен был всего в паре дверей от него, но, когда его голова касалось чего-то мягкого, его было тяжело разбудить. После «Спасибо, малыш :**» разговор продолжился серией озлобленных и плачущих смайликов от Бена, ответом на которые был смайлик с поцелуйчиком и улыбка на его собственном лице. Телефон продолжал неугомонно вибрировать от нескончаемого потока уведомлений, но Джеймс лишь глазел на бьющееся в левом углу экрана маленькое красное сердечко, отправленное Беном пару минут назад.       Сегодня предстояла выездная игра, и даже в важный для него день он был готов натянуть футболку клуба и сделать все от него зависящее, чтобы как следует выступить на поле.       Завтрак прошёл в помещении, к всеобщему удивлению, зарезервированном исключительно для команды. В честь торжества ему спели дежурную песню, после чего было сделано несколько фотографий на память. А вместо праздничного торта его ожидал круассан, в который, конечно же, была воткнута дешевая свечка, тут же почти полностью растаявшая. Вскоре все внимание было вновь брошено на предстоящий матч: время на празднование ещё будет, и хорошо бы оно состоялось с победой в кармане.

***

      Когда за Джеймсом заехали, он в спешке скомкал голубой листок и бросил его на стол, решив продолжить уже после возвращения. Он точно не хотел штрафа за день до дня своего рождения. Список мог подождать: по крайней мере, за это время из его головы могли уйти все лишние мысли.       Ему, кажется, пора было понять, что не всегда все идёт по плану. Сделано наспех — сделано на смех, как говорила его бабуля. И много раз он делал одну и ту же ошибку, кажется, так и не сделав никаких выводов

***

      Джеймс перешагнул порог своего дома. За ним зашёл Бен, заранее заехавший к себе домой, чтобы забросить вещи, и готовый теперь, как и планировалось, проводить время с Мэддисоном. Но Джеймс чувствовал острую необходимость принять горячий душ, и поэтому оставил Бена одного, будто бы тот был у себя дома.       Ему понадобилось всего десять минут, после чего он спустился вниз к Бену, стоявшему в одиночестве на кухне. Джеймс был готов поклясться, что его сердце перестало биться на секунду, когда он увидел голубой листок в руках Бена, после чего он тут же бросился на него буквально выдернув бумажку из его рук. — Я…       Дыхание тут же перехватило, и он понимал, что в легких не осталось воздуха. К счастью, его голове удалось убедить ноги бежать из комнаты, которая, по ощущениям, каждую секунду становилась все меньше.       Грудь поднималась и опускалась совершенно невпопад, вторя сбитому дыханию. Джеймс никак не мог успокоиться: его преследовало чувство, что он все безвозвратно испортил. Как ему только пришло в голову такое написать? В минутной ярости он отправил подвернувшуюся ему под руку лампу в стену, наблюдая, оцепенев, как она разлетается по комнате тысячей маленьких кусочков.       Как и он сам. Но, в отличие от ставшей бесполезной лампы, он не мог выбросить себя на свалку и купить нового Джеймса. Ему предстояло жить со сломанной деталькой в его груди вечно.       А он понятия не имел, как ему дальше жить. Единственное, в чем он не сомневался в эту секунду — его сердце продолжало биться в бешеном темпе, отдаваясь глухими ударами в ушах.       Из-за двери послышался негромкий голос Бена. — Джеймс, — он дернул кучку вниз в попытке зайти в комнату. — Джеймс, впусти меня.       Голос Бена звучал моляще, но Джеймс лишь покачал головой, запустив руку в волосы, и дал себе ослаблено сползти на пол. Он прижался спиной к кровати и наклонился голову так, что она оказалась между его ног — будто он снова ребёнок, которого никто из друзей не выбрал в свою команду из-за низкого роста.       Напротив почти всех пунктов списка, который Джеймс составил перед двадцать вторым днём рождения, стояли галочки. Его вызвали во взрослую сборную Англии, ему удалось дебютировать за неё. Он провёл хороший сезон в Лестере, усердно работал, ему довелось побывать волонтёром. Но был в списке пункт, который Джеймс не мог и не хотел убирать из него. Он продолжал бы писать его каждый год. Пункт, означавший дружбу, поддержку, здоровье, товарищество, любовь.       Джеймс ясно помнил, когда добавил его в первый раз. Они поспешно вернулись домой после того, как попали под ливень, сопровождающийся громогласными раскатами грома. В тот день, наблюдая за тем, как Бен сушит волосы полотенцем, с белозубой улыбкой на губах и особенным огоньком в глазах, он впервые увидел его в новом свете. Он составлял эти списки всю свою жизнь, и ещё ни разу у него не было настолько пылкого желания добавить в них новый пункт.       Три буквы в самом низу, написанные в спешке в то время, когда этот самый человек был в соседней комнате. И больше ничего.       Но вот настало время для нового списка, и, перечитав его напоследок, Джеймс осознав, что написал. «Поцеловать Бена». Он тут же запаниковал, убеждая себя, что кто-то обязательно это прочитает, несмотря на то, что за почти десять лет такого ещё не случалось, и зачеркнул этот пункт десятками линий, смяв затем бумажку и бросив на стол подальше от себя. Ну, а потом все пошло насмарку.       Он мог бы даже придумать глупую отговорку, если бы бумажку нашёл кто-то другой. Но нет, это должен был быть Бен. С его губ куда-то в ноги вырвался приглушённый крик. Но Бен, стоящий за дверью, его услышал, и зашагал прочь с внезапно возникшей в его голове идеей.       Джеймс слышал его удаляющиеся шаги из своей комнаты, и паника охватила его окончательно. Он думал о том, что Бен устал от него и его поведения и с концами ушёл из его дома — и его жизни.       «Так держать, Джеймс, теперь каждый раз вспоминая свой день рождения…». Его мысль прервала показавшаяся из-под двери бумажка. Со все ещё вкладными глазами Джеймс пополз в сторону листочка и потянул ее к себе. По другую сторону двери, Бен улыбнулся, видя, как бумажка исчезает за дверью.

Список дел — Убедить Джеймса всегда называть меня малышом (мне нравится кстати: *) — Удерживать Джеймса рядом с собой всю жизнь — Всегда играть рядом с Джеймсом — Поцеловать Джеймса — Позвать Джеймса на свидание       Джеймс прочитал это, сумев наконец сфокусировать расплывшийся взгляд на бумажке, чтобы убедиться, что он все правильно понял.       Джеймс повернул замок, и Бен открыл дверь. Они оба сидели по разные стороны, скрестив ноги, и выискивали что-то друг у друга в глазах. Правду ли, издевку, сомнения, любовь, какие-то слова — никому неизвестно. Нет ничего, кроме их глаз, смотрящих по-новому — скромно изучая друг друга, будто бы их взгляды не встречались раньше.