ближний бой

      Свет прожекторов и овации публики остаются позади, ребята возвращаются в небольшую гримерку и жизнь будто вновь обнуляется. Костя, на этот раз не участвовавший в их «съедобной» импровизации, оказывают свою посильную помощь в отмывании ребят от фруктов и десертов и одновременно с этим украдкой засматривается на Михиенко. Он смеется, демонстрируя очаровательные ямочки, и испускает какой-то невероятный поток энергии — блондин зависает, не в силах отвести взгляд и начиная пялиться практически в открытую. Эти знакомые черты лица, которые видел сотни и тысячи раз при дневном свете и в полумраке, вызывают новое, неизвестное чувство, которое сложно как-то интерпретировать. Единственное, что понимает Трембовецкий, — его не по-детски кроет и оголившийся прямо перед ним торс никак не облегчает это состояние.       — Костя, прием! Ты вообще с нами? Я просил подать мне влажные салфетки, — чистой рукой Мищеряков касается Костиного плеча, и тот едва не подпрыгивает от неожиданности, пойманный на месте преступления. Валик перехватывает его взгляд, растягивая губы в самодовольной ухмылке, и, будто невзначай, опрокидывает со стола бутылку с водой — их маленький условный сигнал. Трембовецкий нервно сглатывает и тянется за салфетками для Ромы. Как бы кстати пришлась та бутылка с водой — в горле пересыхает, словно он сейчас в Сахаре. Не замечая странностей в поведении друга, брюнет продолжает свой ритуал «очищения», и Костя мысленно выдыхает, через силу отворачиваясь, чтобы вернуться к своему столику. Напряжение в воздухе увеличивается до предела, и блондину кажется, что еще парочка таких «искорок» — и даже это огромное здание разлетится к чертям собачьим на мелкие камушки. Он умело прикрывается Миланом от предложений сходить в паб и «чуть-чуть расслабиться» и пулей вылетает из студии.       План сегодняшней ночи для него был обозначен еще несколько минут назад.       Костя шепчет «спокойной ночи, сынок» уже спящему малышу и прикрывает дверь в детскую, когда смартфон издает сигнал, извещающий о новом сообщении. Он смахивает экран блокировки, гадая, кто мог написать, и чувствует, как тепло растекается в груди, когда видит привычное «Все в силе?». Дрожащими от предвкушения руками блондин набирает «конечно» и неспешно идет в спальню, чтобы подобрать что-нибудь не очень маркое. Часами решать, какую рубашку надеть, чтобы у Него снесло крышу, можно, когда вы по уши влюблены или, хотя бы, находитесь в конфетно-букетном периоде. А когда между вами только секс ради секса — игра по заранее установленным правилам — этап прихорашивания становится необязателен. Какая к черту разница, в чем ты будешь одет, если через десять (ну, максимум двадцать) минут, ты снова окажешься голый? Правильно, никакой. Трембовецкий выбирает мягкий белый свитер (один из его любимых, между прочим) как самый немаркий вариант в данном случае и нажимает на значок «убера». Спустя час он стоит на пороге знакомой квартиры и, прикрыв глаза, нажимает на кнопку звонка.       — Ты сегодня опоздал.       О, Костя знает, что следует за этими словами, и едва ли успевает прикрыть за собой дверь после того, как оказывается затянут в квартиру прямо за воротник куртки. Вопреки грубому жесту, Валик целует нежно, неторопливо, но это лишь часть игры: сначала нужно расставить сети, чтобы рыбка в них попалась. Они проходили это уже десятки раз, но блондин и рад обманываться, продолжая играть по заготовленному сценарию — это ничуть не портит конечного результата. Трембовецкий отвечает так же ласково, обводит руками обнаженный торс и издает полустон-полувсхлип. С ним откровенно играют, то углубляя поцелуй, то вновь едва касаясь пересохших губ. Пуховик летит куда-то вниз, а наглые ладони цепляют мягкую ткань и забираются под свитер, заставляя таять как сыр в фондюшнице и задыхаться от неприхотливых ласк. Позволяя восстановить дыхание, Михиенко спускается к шее и оставляет метки-укусы, расцветающие багровым на медовой коже. От долгожданного удовольствия ноги подкашиваются, и Костя мертвой хваткой цепляется за чужую шею, чтобы не упасть на пол.       На своем пути в спальню они, наверняка, сносят какие-то вещи с комода и несколько раз задевают дверные косяки, но Трембовецкий теряется от умелых прикосновений, словно подросток. Сейчас он бы не смог произнести свое имя, не то, чтобы вспомнить, каким образом он оказался на кровати в одних боксерах, но едва шатен отвлекается, Костя успевает захватить первенство в схватке. Пораженный контрударом, Михиенко оказывается на лопатках во всех смыслах этого слова, и блондин с ловкостью седлает чужие бедра, вовлекая в новый поцелуй. В этот раз руководит он, целует жестко и отрывисто, будто пытаясь доказать собственную значимость. На языке оседает ядовито-металлический привкус — «я тоже могу выпустить свои когти и сделать тебе больно». Валентин дышит хрипло и ведет по спине самыми кончиками пальцев, но Трембовецкий вновь меняет тактику: ускользает от прикосновений, опускаясь ниже, и тянется к ширинке джинс. Костя кусает и без того искалеченные губы и материться под нос: пальцы не слушаются до такой степени, что молния подчиняется только с третьего раза. Трясущимися руками он рывком тянет вниз белье, и хищно усмехается.       — Блять, — Валик сжимает в кулак в темный шелк простыни и едва сдерживается, чтобы не застонать в полный голос — еще рано показывать свою слабость. Но горячие губы смыкаются плотным кольцом, заставляя ловить вертолеты без единого промилле в крови. Как обладатель слишком развитого рвотного рефлекса, Костя не пытается взять член слишком глубоко и с лихвой компенсирует этот промах, играя влажным языком с чувствительной головкой. В этом деле он тот еще мастер: любая порноактриса позавидует.       Когда блондин приподнимается, чтобы получить новый поцелуй, Михиенко решает, что с них на сегодня достаточно игр. Он опрокидывает Костю на спину и несмотря на слабые протесты тянется к тумбе за флакончиком со смазкой: однажды они уже допрыгались. Наученный горьким опытом (ведь в тот раз, пострадала именно его задница!), Валик не торопится: все это окупится чуть позже — и медленно растягивает партнера. Измученный длительным ожиданием, Трембовецкий умоляет ускориться, но шатен не позволяет себя обмануть и не предпринимает более активных действий до тех пор, пока каким-то шестым чувством не ловит изменения в чужом состоянии. Вот тут-то он и спускает все тормоза: подхватывает чужие бедра и резко входит, почти сразу задавая необходимый темп. Костя тянется к чужим губам, царапая короткими ногтями плечи и спину, и громко стонет в поцелуй. Не в силах сдерживать себя, Михиенко ускоряется и через несколько минут обоих парней настигает яркий оргазм.       Они все еще не меняют позиции, когда Трембовецкий вдруг осознает, что себя так, словно ему снова пятнадцать, словно в нем столько же силы, словно что-то внутри вновь перевернулось. Яркий огонек вспыхивает в полумраке спальни и тут же гаснет — Валик закуривает сигарету, выпуская густой дым. Михиенко делает новую затяжку, пока Костя все еще не может перевести дыхание, и это дурацкое состояние, и эта ужасная квартира, и этот идиотский ментоловый дым, и еще черт знает что заставляет блондина сделать глубокий вдох и выдать короткое:       — Нам нужно остановиться.       Не успев осознать смысл сказанного, шатен подносит сигарету к пересохшим губам, но тут же останавливается и обводит партнера взглядом, будто пытаясь забраться в голову и просканировать все мысли. Костя и сам пугается сказанного, но еще больше страшит ледяное равнодушие, появившееся в знакомых серых глазах. Будто у Кая, в сердце которого только что попал осколок льдинки, черты родного лица вмиг становятся жестче; Трембовецкий пытается протянуть руку, чтобы переплести пальца и спасти близкого человека от собственного же холода, но ему не удается. Михиенко сжимает кулаки и тушит недокуренную сигарету, делая контрольный выстрел равнодушным:       — Что, нашел себе ебыря получше?       Слова задевают так сильно, словно ему одним ударом отбивают все внутренние органы. Раньше Костя никогда не замечал за собой особой чувствительности и ранимости, но почему-то сейчас хотелось разреветься во весь голос. Закатить истерику, чтобы услышали соседи со всех этажей. Закричать, что есть мочи. Сделать хоть что-нибудь, лишь бы показать истинные мотивы своих действий. Но ведь он единственный, кто во всем виноват, а значит ему и нести ответственность за свои поступки. Трембовецкий сам нарушил права игры, по уши втрескавшись в Валика. Первой «заповедью» их связи было «не влюбляться», и ее нарушение каралось по всей строгости закона.       — Да.       — Тогда уебывай отсюда нахуй.       Не оглядываясь, блондин выскальзывает из-под темного шелка и заказывает такси. Все время поиска одежды в ночных потемках Михиенко так и не сдвигается с места, и Костя, подавив в себе желание упасть на колени и сдаться, с силой захлопывает дверь ненавистной квартиры.