***
Прошло три месяца. Лену так и не нашли. Как и следов преступления, улик, мотива, вообще ничего не нашли. Только пустой дом с включённым, слепящим глаза светом. Полиция закрыла дело. Мать, потерявшая сначала мужа, а теперь и дочь, слушала панихиду, которую читали над закрытым дорогим гробом, покрытым лаком. Пустым гробом. Для собственного успокоения, мать решила устроить хотя бы такие, мнимые похороны. Упокоить дух, беспокойный при жизни. Когда она выходила из церкви, к ней подошёл мужчина в старой куртке, джинсах с заплатками и заляпанными свежей весенней грязью берцовых сапогах. Он поздоровался с женщиной в тёмном платке и сказал, что сдаваться рано, что нужно продолжать борьбу. Женщина смотрела сквозь него. Это был частный детектив, который вёл параллельные поиски её дочери во время расследования. За последние три месяца она видела его много раз. И, по правде говоря, сейчас, когда всё закончилось, она не желала больше его видеть. Никогда. Женщина прошла мимо не проронив ни слова. Детектив недовольно цокнул языком. Старая Skoda Yeti 2010-го года дружески подмигнула хозяину, когда тот нажал на брелок со связкой ключей. Детектив сел в машину, завёл её и включил печку. Но трогаться с платной стоянки не спешил. Вместо этого он достал кипу листов, на которых были отксерокопированы все записи из тетради пропавшей девушки. Детектив ещё раз внимательно просмотрел чертежи и списки необходимых закупок Лены, выведенные её рукой сравнения керосиновых генераторов, повторяющиеся воспоминания из детства. — Ей бы стоило взять пример с дочери, не находишь? Мужчина в старой куртке продолжил. — Да уж, упорства и жажде к жизни ей было не занимать. Что верно, то верно. — он немного помолчал, обдумывая следующие слова. — Из вчерашних вылазок в даркнет я почерпнул несколько интересных фактов. В разных странах его называют по-разному. В Германии это будет Schneider Electric, в США — Wessen Fifty-Nine, в Англии негромко скажут Unica. Она же называла его Этюд. Мужчина посмотрел в зеркало заднего вида — никого. Он улыбнулся. — Прямо как у Конан Дойла, «Этюд в багровых тонах». — он рассмеялся. — В общем, он не оставляет почти никаких следов — очень скупые данные на описания этого Этюда. Зато информации о предполагаемых жертвах — выше крыши. Первые сведения о нём датируются 2006-м годом. Единственное, что я пока могу сказать точно — он боится света, обожает темноту и ненавидит компанию Legrand. Ещё более продолжительная пауза. — Ну что, поехали, закупимся фонариками? — он посмотрел на навигатор в поисках ближайшего хозяйственного магазина. — В Леруа Мерлен на алтушке, а? Детектив ещё раз бросил взгляд на зеркало заднего вида. Теперь на сиденье справа от него сидела пристёгнутая девочка девяти лет. Она кивнула. Машина двинулась с места.Девочка c проходным выключателем
9 декабря 2019 г. в 07:16
Лена проснулась от жажды. Прошло уже две недели, как она начала принимать назначенные врачом антидепрессанты и нейролептики. Побочные эффекты сгладились, к новым ощущениям от психотропных препаратов Лена потихоньку начала привыкать. Если к такому, конечно, можно привыкнуть.
И всё-таки ей приходилось мириться с влиянием чужеродных химических соединений на её мозг, печень, почки. Перед выпиской врач прибавил к двум трудновыговариваемым препаратам рецепт на циклодол. «Он сгладит боли и дрожь в мышцах, » — успокаивающе говорил он. И, надо заметить, не обманул. Боли по всему телу практически сошли на нет, а те небольшие очажки, что остались, легко смывала ледяная вода в душе. Точно также девушку перестало выворачивать в постели так, словно она актриса фильмов про экзорцизм. Хотя на кисти рук иной раз без сожаления она взглянуть не могла — пальцы всё ещё могли самопроизвольно выгнуться под неестественным углом. И всё-таки с этим можно мириться, но жажда…
Жажда мучала девушку все те дни, что она пролежала в психдиспансере. Прошло три дня с момента её выписки, а жажда так и не отступила. Ни на шаг, ни на йоту, ни на миллилитр. Девушка пила и не могла напиться. Её лицо после непродолжительного сна набухало, веки буквально слипались и становились неподъёмными кусками кожи. Вот и сейчас девушка проснулась от нестерпимой жажды. Она скорчила гримасу — во рту как-будто побывал пуд песка приправленный молотой корицей. Ещё чуть-чуть — думала девушка — и её щёки потрескаются и порвутся, горло заполнится густой кровью, губы превратятся в кусочки подгорелого хлеба.
Лена встала с кровати. От резкого подъёма закружилась голова. Она оглядела полупустую комнату, после посмотрела на матрас, лежавший на полу в центре помещения, измятую простыню, откинутое одеяло, отпечаток лица на подушке. Её начало тошнить. Комнату круглосуточно освещало несколько широких люминесцентных ламп. Неподалёку гудел миниатюрный керосиновый генератор. Любому другому человеку уже стало бы плохо от такого количества искусственного света, постоянного шума. Но для Лены этот ослепляющий свет был точно растянутым белым полотном для художника, шум генератора — классической музыкой для вдохновлённого композитора.
Девушке нужно было срочно выпить стакан воды. В сущности, стаканом дело бы не ограничилось, но сначала один стакан. Желанный и такой недостижимый.
Лена жила в немаленьких размеров загородном двухэтажном коттедже. Её отец немало заработал в своё время на чертежах передовых самолётов и успел поработать генеральным инженером в крупной авиакомпании. Поэтому её семья могла позволить и не такую, в сущности, мелочь, как коттедж. С одной стороны, девушке это было на руку — отсутствие нужды в деньгах и осуществление любой её прихоти, как тот же генератор или полная смена проводки в доме, было несомненным плюсом. Но вот сейчас, в этот конкретный момент, когда от угловой комнаты девушки на втором этаже до кухни в противоположном углу дома на первом этаже вела извилистая, длинная и, что самое страшное, тёмная тропа… Да, это было жирным минусом состоятельной жизни.
Лена вспомнила, как открывала дверь своей комнаты, будучи ещё маленькой девочкой. Темнота стояла стеной не пуская наружу. Скрывая чудовищ. Чудовище. Единственный способ прогнать его — включить свет. Добежать до выключателя так быстро, как только могли её маленькие босые ножки. Не оборачиваясь, на ощупь хлопнуть ладонью по пластиковой поверхности. А потом бежать к следующему, и к следующему. Пока она не преодолеет путь до цели. И так изо дня в день.
Но девушке больше не придётся бегать наперегонки со смертью. Она была умной, была дальновидной, была храброй, и не знавшей слово «сдаюсь». Прошло два года, а два генератора в двух разных концах дома исправно гудели, все виды лампочек и прожекторов зажигались в нужный момент, щиток был закрыт на замок, а под стенами скрывались защитники девушки — провода. Они раскинулись толстой трёхжильной паутиной по всем помещениям дома. Венцом же унаследованного от отца инженерного ума стала собственная комната Лены — на стене красовались пятнадцать переключателей. Пятнадцать панелей, подписанных аккуратным почерком. Теперь девушка могла дать бой тьме. Она подошла к переключателям и последовательно щёлкнула каждым из них. Теперь можно идти.
Как и в детстве, Лена вышла из комнаты босиком, прикрыла железную дверь и направилась к лестнице. Ей уже доводилось быть у психиатров в детстве. Даже пару раз лежать в палате для душевнобольных подростков. Да, у неё определённо не всё было в порядке. Однако три недели назад произошло страшное. То, чего она боялась: очертания чудовища начали проступать там, где свет терял силу. Оно выглянуло из тени раз, потом второй. В какой-то момент оно даже начало понемногу, крохотными шажками подходить ближе к лампе — источнику света, защитнику, оружию. Врачи связали ухудшение состояния Лены со смертью её отца. Это произошло в начале октября: авиакатастрофа при демонстрации нового пассажирского самолёта в Ле Бурже. За пару недель перед приступами. Но, в сущности, врачи были неправы. Девушка, скрепя сердце, осознавала, что смерть отца мало чем её тронула. Она довольно давно отдалилась от родителей настолько, насколько родственные связи вообще позволяют отдалиться. Родители считали её диким зверьком, бесёнком, и, потеряв все надежды на его приручения, просто отгородились от собственного ребёнка, посадив его в золотую клетку, предоставив самому себе. Лене же не было дело до таких тонких материй, как налаживание отношений с родными, сверстниками, людьми. Она каждый день боролась за выживание, её инстинкты обострились, она без перерывов находилась в состоянии полной боевой готовности. Затяжные бессонницы, нервное истощение, седые волосы, которые она стала находить на расческе с шестнадцати лет мало беспокоили её. Единственным её врагом была темнота, а другом — свет. Точка.
Девушка проделала половину пути и обнаружила, что один из плафонов не излучает свет. Она помнила, что туда была вкручена лампа накаливания. Она сняла с шеи карманный фонарик — её символ веры — и посвятила в сторону перегоревшей лампочки. Но лампочка не перегорела — нить накаливания была целой. Что же тогда? Она точно помнила, что прошлась по каждому переключателю. Переключателю компании Legrand серии Valena. Белоснежные крупные клавиши, утопленные в монолитную стену. Нет, они точно не могли выйти из строя. А так как все остальные лампы горят, значит и не в проводке дело.
— Чёрт! — не сдержавшись, девушка прокляла потухшую лампу и пошла обратно, в свою личную цитадель. Жажда ощущалась всё острее, глаза начала застилать дымка.
Добравшись до своей комнаты, Лена быстро отыскала нужный переключатель и провела по нему пальцем, услышав музыкальный щелчок. «Наверное, вчера оставила десятый переключатель в коридоре включённым.» — подумала про себя девушка и, оставшись довольна своими выводами, снова направилась к лестнице.
Она всё поняла. Она была сообразительной. И пусть сильнодействующие лекарства туманили её разум и притупляли большинство инстинктов — инстинкт самосохранения всё также горел в ней жарким пламенем. Не успев преодолеть последнюю ступень лестницы, она моментально рванула назад. Десятый плафон с вкрученной в него шестидесяти ваттной лампой накаливания на этот раз ярко горел. Зато погасла девятая галогенная лампа.
Лена уже подбегала к массивной неприступной двери, сделанной из толстого листа стали, как вдруг отключился самый первый светильник. Мост между её комнатой и остальным домом. Но это невозможно — это был самый надёжный светильник из всех. Лена обернулась — ничего. Она сорвала себе дыхание, её глотку сейчас страшно драло от жажды, а сердце колотилось невпопад. Начали проступать звуки ночи. Первое, что Лена услышала, стало тиканье часов.
— Один, два, три, четыре, пять, — шёпотом начала счёт девушка, чтобы успокоиться, — шесть, семь, восемь, де… Твою мать!
Она вскрикнула от неожиданности. Лампочки начали отключаться в такт тиканью часов, в такт её счёту. Сначала погас седьмой светильник у лестницы.
— Семь, шесть, — девушка не собиралась сдаваться, она судорожно перебирала варианты.
Только один вариант, только один рывок, только один шанс.
— Пять, четыре, — Лена посмотрела сначала в сторону гаснущих ламп, а потом в сторону освещённой комнаты. Когда она скажет «два» всему придёт конец. Всем двадцати четырём годам жизни. Продать сотни тысяч секунд жизни за шесть коротких мгновений? Нет, не так дёшево.
— Три, сука! — девушка выругалась и вложила все силы в рывок.