Вместе

Закончив вырезать символы на левой руке, ХваПён собирался наконец закончить со всем, принося в жертву себя, не желая видеть больше смертей близких людей. Тем не менее, всё пошло абсолютно не по плану. «Ты думаешь, что я действительно умру с тобой? Не протяну без сосуда?» — раздался резкий, похожий на скрежет металла, голос, заставляя ХваПёна закрыть уши ладонями. — Ублюдок, — прошипел таксист, — Именно так. Умрём только я и ты, никто больше. «Мой глупый маленький ХваПён, — протянул Пак Ильдо, а парень откуда-то знал, что владелец голоса улыбался, — Как будто я позволю тебе умереть. Я готовил тебя к этому всё то время, что мы провели вместе.» — Заткнись, — прокричал в пустоту ХваПён, приставляя нож к своему горлу. «Серьёзно? — засмеялся Ильдо, — В самом деле считаешь, что так сможешь избавиться от меня?» Отводя нож от горла, ХваПён замахнулся для удара, который, несмотря на готовность парня к смерти, всё же не последовал. Нож словно врезался в стену, не желая двигаться дальше, а руки ХваПёна дрожали от напряжения. — Пусти, твою мать! — взревел ХваПён, отводя нож и снова пытаясь ударить в своё горло. «И не надейся», — с явной издёвкой в голосе, Ильдо засмеялся с новой силой. А затем произошло то, чего ни ХваПён, ни Ильдо не ожидали — первый упал в обморок, а второй обнаружил, что не может подчинить себе тело. «Что за чертовщина?!» — закричал мужчина, явно пребывая не в лучшем настроении. Чхве Юн, подбежав к дому дедушки ХваПёна, судорожно дышал, пытаясь насытиться кислородом, которого категорически не хватало после длительной пробежки. Обнаружив парня, лежащего на земле лицом вниз, священник уже было подумал, что опоздал и, подойдя к телу, встал на колени, с последней надеждой на хороший исход проверяя пульс. Тудум-тудум. Тудум-тудум. Лицо Чхве Юна расслабилось, а на сердце стало легко. Он жив. Священник потряс таксиста за плечи, пытаясь пробудить, но тот в сознание не приходил. Проверив состояние дедушки парня, Юн не обнаружил признаков жизни — ни пульса, ни дыхания не было, поэтому он аккуратно закрыл глаза пожилому мужчине и вернулся к ХваПёну, после чего, подняв его на руки, словно принцессу, понёс его к ближайшему пункту скорой помощи, чтобы выяснить причину, почему он не приходит в себя. Кровь с рубашки ХваПёна испачкала одежду Чхве Юна, но сейчас это заботило его меньше всего. Зазвонил телефон — на экране высветилось имя детектива из второго убойного. — Ты нашёл ХваПёна? — раздался тревожный женский голос. — Да, я с ним, — ответил парень, продолжая идти, — Его дедушка погиб… Позаботься о теле — сообщи куда или ещё что, а я до ставлю ХваПёна в больницу — он без сознания. — А с Пак Ильдо что? — спросила Гиль Ён, после короткой паузы. — Понятия не имею, но ХваПён ни на крест, ни на воду не реагирует, поэтому, надеюсь, он очнется и объяснит всё. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! — кричал Ильдо, ощущая, как в нём закипает гнев, — Этот сопляк! ХваПён, да как ты посмел?!» Призрак не только не мог завладеть телом парня, так ещё и покинуть его у него не получалось. Он оказался заперт внутри ХваПёна, будто в клетке, не имея ни возможности стать её надзирателем, ни возможности выбраться.

***

Когда ХваПён пришёл в себя, вместо дома дедушки, который он ожидал увидеть, его встретили белоснежные стены и потолок больницы. Попытавшись подняться, он тут же упал обратно на подушку, не сумев приподнять корпус и на тридцать градусов вверх. Голова, казалось, раскалывалась от боли, а сердце словно разрывало на куски. — Пак Ильдо, — одними только губами произнёс парень, понимая, что раз уж они делят одно тело, то призраку и мыслей бы хватило, — Скоро я тебя уничтожу. ХваПён ожидал услышать поток ругательств и угроз в свой адрес, но не услышал совершенно ничего. Осмотревшись вокруг, поворачивая голову в стороны, парень слегка испугался — он не слышал не только Ильдо. Он не слышал вообще ничего. Абсолютная тишина, как только ХваПён узнал о ней, сменилась на резкий писк в ушах, который нарастал до тех пор, пока парень не схватился за голову, закрывая уши, и не зажмурился, ощущая небывалую боль. Тем не менее, вскоре шум пропал и он вновь начал слышать звуки, однако Ильдо всё ещё молчал. Открыв глаза, парень замер, боясь пошевелиться — рядом с его кроватью стояли призраки, которых он не видел со времён проведения обряда, запечатавшего его силу. Умершие смотрели в глаза медиума, нависая над ним, пугая его своим внешним видом — за все эти годы, пока он не видел души мёртвых, он успел отвыкнуть от их вида. — Такой странный дядя! Он же такой же, как и мы, — прозвучал голос маленькой девочки. — Ты не права, — сказала бабушка, стоящая рядом с ней, — Не он, а они, да и не такие же, как мы, отличия всё же есть. — О чём вы говорите? — спросил ХваПён, закрывая глаза, чтобы не видеть мужчину, нависшего над его лицом в не более чем десяти сантиметрах. — Могущественный дух заперт в тебе и не может выбраться, — раздался голос мужчины совсем близко. — Но что-то с ним не так, — включился в беседу новый голос, принадлежащий молодому парню, — Он будто в комнате со звукоизоляцией — даже имени своего нам назвать не может. И сил от него никаких не исходит… ХваПён открыл глаза, замечая, что мужчина, до этого нависавший над ним, отдалился от его лица, после чего переспросил: — Со звукоизоляцией? То есть и не говорит, и не слышит? — Похоже, что так, — закивали все в унисон. Парень вновь закрыл глаза, а по лицу побежали слёзы — возможно, он и радовался раньше времени, но как ему не радоваться, если он мог прожить немного дольше, причём не причиняя вреда окружающим, несмотря на то, что в нём находился Пак Ильдо. — ХваПён? — с тревогой в голосе спросил подошедший Чхве Юн, — Это ты? Ты очнулся? ХваПён вздрогнул, после чего закрыл глаза руками, быстро стирая следы от слёз, которые не остались незамеченными для парня. — Ильдо больше никого не побеспокоит, — ответил он дрожащим голосом, — Он заперт. — Он заперт… В тебе? — вновь задал вопрос священник, беспокоясь о парне, — На тебя это как-то повлияло? — Я вновь вижу призраков, но на этом всё, больше ничего такого, — наконец открыв глаза, произнёс таксист, после чего боковым зрением увидел ещё одного призрака, смутно напоминающего ему дедушку.

***

— Поздравляю с выпиской, — громко заявила девушка, протягивая корзину с различными гостинцами для парня. — Спасибо, — ответил ХваПён, мило улыбнувшись Гиль Ён, после чего перевёл взгляд на Чхве Юна. — Я провожу тебя, если ты не против, — сказал парень, неловко отводя взгляд, — И… Насчёт дедушки — Гиль Ён организовала и провела похороны, пока ты был в коме. Он на кладбище рядом с деревней. — Хорошо, — слабо кивнул парень, после чего с грустью посмотрел на небо — хоть прошло уже больше двух недель с того дня, как он узнал, что его дедушки нет в живых, ему всё ещё было тяжело это признавать, — Всё это время я общался не с дедушкой, а с Ильдо… Даже вину чувствую из-за того, что никогда не думал о том, что этот ублюдок может находиться в теле человека, что постоянно был рядом. Даже с дедушкой не попрощался… — Ты не виноват, это… — начала было детектив, однако её прервал телефонный звонок из участка, — Видимо, новое дело. Я побежала, извините, что не поеду с вами. — Всё нормально, — заверил ХваПён, а Юн подтвердил кивком. — Звоните, если что, — напоследок сказала девушка, выбегая из здания. — К твоему дедушке поедем или домой? — спросил священник. — Давай сперва домой, для посещения кладбища… нужно подготовиться, — ответил таксист. — Хорошо.

***

Приехав домой к парню, Чхве Юн не торопился уходить. ХваПён, сняв верхнюю одежду и обувь, прошёл в глубь квартиры, после чего развернулся и вопросительно посмотрел на священника. — Ты уходить собираешься? — тот в ответ отрицательно покачал головой, — Тогда разувайся, проходи, нечего у двери стоять. Парень послушался и, расправившись с верхней одеждой и обувью, подошёл к ХваПёну, который замер на месте перед комодом, держа что-то в руках. Обойдя таксиста сбоку, Юн увидел, что тот держит фотографию с дедушкой, а в глазах стоят слёзы. Священник тут же, не произнося ни слова, обнял парня, даря необходимое в этот момент тепло. ХваПён обхватил спину Юна одной рукой, второй прижимая к себе фотографию. Тот, в свою очередь, гладил трясущиеся плечи и спину медиума, пытаясь успокоить, однако это у него совершенно не получалось. Слёзы рекой потекли из глаз парня, комнату заполнили всхлипы, а рука на спине священника сжималась в кулак всё сильнее и сильнее с каждым разом, сминая её и создавая ещё больше складок на одежде. — ХваПён, — тихо позвал парень, пытаясь достучаться до таксиста, чтобы хоть как-то успокоить, — Слышишь, ХваПён? Но ответа не было. Медиум находился на пограничном с истерикой состоянии, балансировал на тонкой грани. Чхве Юн решил, что с этим нужно как-то справляться, иначе будет ещё хуже, поэтому он сделал единственное, что ему пришло в голову. Священник немного отстранился, обхватил залитое слезами лицо парня напротив обеими руками, а затем приблизился, соприкасаясь своими губами с чужими. К всеобщему удивлению, это помогло. Слёзы мгновенно остановились, а ошарашенный ХваПён посмотрел на Юна, чувствующего небывалую неловкость. Однако, как оказалось, помогло это 'средство' не до конца и в следующее мгновение слёзы вновь хлынули из глаз, заставляя священнослужителя паниковать. Долго думать не пришлось и Чхве Юн, взяв у ХваПёна из рук фото и отложив его обратно на комод, вновь поцеловал парня, но в этот раз, словно распробовав, с настойчивостью и требовательностью, одну руку положив на спину, чтобы тот не сбежал, а второй немного опустив его нижнюю челюсть, проникая языком в горячую и влажную ротовую полость, начиная исследовать её, водя по зубам и чужому языку своим, при этом сминая губы и иногда облизывая таксиста. Когда кислород у обоих парней начал иссякать, Юн отстранился от ХваПёна, получая в награду ещё один шокированный взгляд, а затем, действительно неожиданно, поцелуй со стороны медиума. Поцелуй был мягким и нежным, будто таксист пытался удержать священника рядом, будто боялся, что и он оставит его. Разве ХваПён недостаточно страдал? Разве ему не хватает того ужасного чувства вины, что следует за ним попятам прямиком из детства? Из-за него, ХваПёна, погибло столько человек… И его мать с отцом, и бабушка с дедушкой, и семьи Чхве Юна с Гиль Ён. А сколько семей он разрушил, пока гонялся за Ильдо? Их не сосчитать. ХваПён почти увяз в своих чувствах, но вот Юн вновь спас его — снова углубил поцелуй, заставляя все мысли покинуть голову. Когда и этот поцелуй подошёл к концу, медиум тут же оказался зажат в медвежьих объятьях, не имея возможности, да, впрочем, и желания выбраться. — Оставь прошлое в прошлом, слышишь? — не столько спросил, сколько сообщил приказным тоном Чхве Юн, — Думай о тех, кто жив. Тех, кто беспокоится о тебе. О Гиль Ён, обо мне. — А что, если Ильдо выберется из заточения? — хриплым голосом прошептал ХваПён, — Если попытается захватить моё тело и навредить вам? Юн выпустил парня из объятий, мимолётом уловив промигнувшую грусть и тоску на его лице, после чего взял его за руки, смотря прямо в глаза. — Где бы ты ни был, я всегда буду рядом, поэтому если он и сможет выбраться, я спасу тебя, — с несвойственными для него твёрдостью и уверенностью в голосе сказал священник, — Обязательно спасу, поэтому оставь все переживания мне. Давай просто жить и радоваться жизни, хорошо? Вместе помогать одержимым, вместе есть твою любимую говядину, делить и горе, и радости напополам. Ладно? — Хорошо, — как бы в подтверждение своих слов, ХваПён слегка неуверенно кивнул, после чего бросился в объятья парня напротив, сжимая так крепко, что тому показалось, будто у него рёбра хрустят. — Полегче, — усмехнулся Юн, одной рукой гладя спину медиума, а второй — затылок. Парни простояли так ещё длительное количество времени, прежде чем отлипли друг от друга. Если бы не желудки обоих, начавшие в унисон требовать еду, они бы и дальше находились в таком положении. Парни посмеялись такому совпадению, после чего Юн, чмокнув ХваПёна сперва в щёку, а затем и в губы, отправился к холодильнику, доставая из обычно пустой техники купленные им перед самой выпиской медиума продукты. — Иди сюда, поможешь, — позвал Юн, открывая говядину и промывая её в раковине. ХваПён подошёл, обнял парня со спины, утыкаясь в плечо, после чего, когда тот закончил промывать мясо, отстранился. — Чем помочь? — улыбка посетила заплаканное лицо медиума. — Я займусь мясом, а ты отвари рис и нарежь овощи, — с яркой улыбкой ответил ему священник. — Понял, — произнёс тот, напоследок целуя Юна в шею, после чего с улыбкой, не спадающей с лица, погрузился в готовку.