Рассвет

— Так тебе! Получи ещё, уродина! Сильный толчок в стену с последним и самым сильным пинком в живот — и девушка сгибается пополам, ощущутив ужасную пронзительную боль. Про себя она молила, чтобы весь этот кошмар как можно быстрее закончился. Маринетт кричала настолько сильно, насколько ей позволяли голосовые связки. Она сидела на грязном асфальте с кучей кровоточащих царапин на коже, множеством синяков на ногах и руках — её внешний вид оставлял желать лучшего. Она забилась в самый дальний угол, вздрагивая от страха и горько всхлипывая. Но сама девушка не замечала ни слёз, застывших на её лице, ни крови, которой пропиталась её одежда. Она была совершенно потеряна, испугана и… еле жива. Но помощи Маринетт не ждала. А всё почему? В данный момент её окружали одноклассники, все с презренными ухмылками на лицах и довольные своей проделкой. Они возвышались над побитой одноклассницей, источая лишь страх и полнейшее равнодушие к чужой боли. Сколько бы Маринетт не искала, она не могла найти в их глазах хоть капельку сочувствия, человечности. Никто и не думал помогать девушке. Инициатором этого жестокого нападения являлась её одноклассница — Хлоя, заносчивая, высокомерная и ужасная стерва. Она и руководила этим процессом. Наблюдая за тем, как несколько девушек абсолютно нещадно наносят Маринетт удары по животу и спине, она довольно улыбалась. А слабые от охрипшего голоса крики жертвы лишь её забавляли. В этот раз Хлоя хотела максимально навредить девушке, и в данный момент наслаждалась процессом задуманного. Каждый удар девушек был настолько сильным, что, казалось, они искренне ненавидели свою одноклассницу, словно она виновата во всех их несчастьях. Адреналин просто кипел в их крови, они не жалели о том, что делают. Появился шанс отыграться на изгое класса. Не это ли их возможность выпустить пар? Но в конце концов пытки всё-таки закончились после пары финишных, а вместе с тем и сильнейших ударов в бок. Кровь одноклассницы на костяшках их пальцев символизировала последствия, к которым привела их жестокость и беспощадность. Глядя на Маринетт сверху вниз, Хлоя с хлопком потерла ладони друг о друга в знак своей победы. Её лицо исказилось в ухмылке. — И не смей больше попадаться мне на глаза. Меня от тебя тошнит. — блондинка ещё больше заулыбалась, когда присутствовавшие начали осыпать её комплиментами и хвалить за ловушку, которую она устроила для их одноклассницы. Маринетт едва различала звуки и с трудом слышала угрожающие слова Хлои, но никак на них не реагировала. Под шум и визги эти сумасшедшие наконец-то ушли из подворотни, с ними и Хлоя. Девушка кое-как разлепила глаза и оперлась о каменную стену. В ушах звенело от ударов, в глазах мутнело, а конечности мелко тряслись от страха. Маринетт вздохнула и попыталась успокоиться. Она без каких-либо эмоций взглянула на пасмурное небо и потихоньку в её голове всё стало проясняться. Очередное избиение. Очередное моральное унижение. Ей не впервой испытывать подобную боль. Одноклассники никогда не любили её, ещё со средней школы, когда она впервые пришла в их класс. Отчего-то им нравилось доводить её до слёз, избивать до потери сознания, портить одежду. Она никогда не понимала подобного отношения к себе: вроде бы внешностью не выделялась, характером тоже. Она не была застенчивой, но и к дерзким её тоже нельзя было приписать — что-то среднее смешалось в её характере и не давало покоя одноклассникам. Или, быть может, кому-то конкретному? Маринетт осторожно повернула голову в сторону рюкзака — как она и думала, её вещам тоже нехило досталось. Только вот она жить точно ещё будет, но вещи, наверное, уже не подлежат восстановлению. Но Дюпен-Чен это мало волновало. С горем пополам она умудрилась встать с грязного асфальта и собрать разбросанные вещи. Если бы вы не знали, что тут произошло, вы бы, наверное, подумали, что их разорвали собаки. Как и на то, чтобы стоять, у Маринетт не было сил переживать по поводу случившегося и уж тем более плакать. Её тело было пронизано ужасной болью, особенно в области ног и живота. Это она ещё легко отделалась. Девушка знала множество случаев, когда детей избивали до того, что те становились инвалидами или вообще покидали этот мир. Настолько жестоки люди… А она даже помочь себе не может. Хлоя чётко поставила её перед фактом — стоит девушке сказать хоть одно слово против неё, и жизнь Маринетт испортится окончательно. Учитывая, чьей дочерью являлась Буржуа, ей не составит труда рассказать всё своему «дорогому папочке» и вышвырнуть Маринетт из лицея, как минимум. Поэтому в полицию обращаться бесполезно, они всё равно будут на стороне мэра. Делать им нечего, выслушивать какую-то несчастную старшеклассницу. Маринетт, осторожно передвигая ногами, вышла из переулка и осмотрелась. Отлично, поблизости никого не наблюдается. Ещё бы парочка таких ударов в живот или голову, и Маринетт бы точно уже было выделено отдельное место в аду. Кажется, туда её хотели отправить одноклассники? Её по-прежнему трясло, но страх начал отступать, когда Маринетт почувствовала себя в относительной безопасности. Девушка шла по старой дороге с заброшенными и некоторыми сгоревшими домами. Здесь редко кого можно было встретить из-за того, что район нежилой, поэтому она часто выбирала именно этот путь. Она не хотела пугать прохожих своим внешним видом, а если бы она всё же услышала смешки в свою сторону, ей было бы плевать, на самом деле. Просто никто не знал, с каким трудом ей давался каждый прожитый день. По крайней мере, к моральным унижениям привыкнуть легче, чем к частым избиениям. Так считала сама Маринетт. Пытаясь идти ровно и не шатаясь, девушка надеялась не упасть на асфальт, ведь если это произойдет, вряд ли она сможет снова подняться на ноги. Дождь всё-таки полил. Мелкие капли с грохотом ударялись о крыши зданий и задевали каждого, кто был на улице, да ещё и без зонтика. Звоны капель напоминали какую-то мелодию, успокаивающую, лёгкую, но отнюдь не веселую. Словно это душа Маринетт вырвалась на свободу и растворилась в дождливом небе, таком тоскливом, печальном, скорбно шептавшем каждому прохожему свою мелодию. Сегодня небо плакало вместо неё. Маринетт лишь тяжело вздохнула, подставив ладонь под капли нарастающего дождя. На самом деле, её уже не волновало, что она простудится и промокнет. То, что она не взяла сегодня с собой зонтик или хотя бы не накинула плащ, казалось ей такой мелочью по сравнению с тем, что ей в очередной раз пришлось пережить. Каждый раз одно и то же: её ловко уводят в этот район, максимально жестоко и беспощадно избивают, а сама девушка никогда не защищается. Отчасти потому, что у одноклассников была специальная схема, по которой они запросто избивали девушку, но и без неё у них, наверное, всё получилось бы, и отчасти потому, что Маринетт понятия не имела как защищаться. Всё же ей стоит записаться на уроки борьбы. Но дело в том, что девушка не видит смысла защищаться. Она не верит, что когда-нибудь одноклассники оставят её в покое, она не верит, что жизнь улыбнется ей и подарит настоящих друзей, которых у неё никогда не было — она вообще ни во что не верит и никому не доверяет. Тихий всхлип вырвался из её груди — это всё, что Маринетт могла выдавить из себя, чтобы хоть как-то помочь себе душевно. Внутри неё всё выворачивалось разрывалось на части, не только из-за побоев. Не успела девушка добраться до дома, как полностью промокла. Но это ей даже нравилось, так она хоть как-то смыла с себя весь сегодняшний ужас. Спустя, наверное, вечность Маринетт оказалась на знакомой улице, где находился её дом. Вот только сложно это было назвать домом. А что для вас значит дом? Скорее всего, вы скажете, что это уютное место, своеобразная защита от всего отрицательного, где тебя ждут близкие люди. Но дому Дюпен-Чен эта характеристика совершенно не подходила, ведь даже снаружи он выглядел не менее уныло и серо, чем внутри. Тем не менее, у девушки было место, куда она могла вернуться, где одноклассники её не достанут. Маринетт почувствовала себя ещё хуже, поэтому поспешила зайти внутрь, но с чёрного входа. Нескончаемая лестница, ключ, вставленный в дверную скважину — и вот Маринетт уже в своей квартире. Там её не ожидало ничего нового — по-прежнему тихо, по-прежнему пусто. Разве что чёрный котёнок сидел в прихожей и довольно замурчал, когда хозяйка вернулась. Маринетт не могла не улыбнуться — этот кроха был единственным лучиком света в её пасмурной жизни. Каждый день, как только слышал шум в коридоре, он бежал в прихожую, зная, что наконец-то пришла его хозяйка. — Нуар… — прошептала девушка и потянулась к своему питомцу, но эти движения заставили всё её тело изнывать от новой волны боли. Маринетт живо вернулась в исходное положение, сильно жмурясь. — Опять неудачный день. Девушка прошла вперед, подмечая, что на полу уже образовалась небольшая лужица. Она прошла в ванную и аккуратно, чтобы не задеть ушибы, сняла с себя всю одежду и кинула в стиральную машину. Ох, каких ей трудов стоило заставить себя взглянуть в зеркало! Маринетт убрала до этого скрывавшие её лицо ладони, и её зрачки сузились — то, что она увидела, не описать словами. Это… Страшно. На самом деле страшно. Её тело было отчасти похоже на кровавое месиво, кое-где красовались ушибы на неестественно бледном лице, а спина и живот — это отдельная история: туловище практически полностью разукрашено свежими синяками. Маринетт несколько раз покрутилась, осматривая себя на остальные ушибы. Это ещё хорошо, что они не додумались притащить нож или ещё что похуже. Хоть в чем-то ей повезло. Предварительно достав из настенного шкафа аптечку, Маринетт залезла в ванну с теплой водой. Наконец-то она расслабится и приведёт себя в порядок. Она намылила мехотку и осторожно начала проводить ею по коже. Постепенно вода окрасилась в бледно-красный, словно девушка не помыться пришла, а совершить суицид. Но она не способна на это, да и не сделала бы когда-нибудь что-то подобное. Ей хотелось жить, хотелось верить в хорошее и стремиться к лучшему. Ведь не может в этой жизни царствовать только чёрная полоса, верно? Ещё около часа пробыв в ванной и размышляя над всем, Маринетт переоделась, обработала раны, и ей стало немного легче. Голос более-менее вернулся, живот уже не так болел. Разве что спину было проблематично сгибать. Нуар всё это время сидел под дверью в ванной, виляя хвостом и терпеливо поджидая свою хозяйку. Он настолько к ней привязался, что ходил за ней везде и всюду (когда она была дома), но стоило ей покинуть квартиру, как кот начинал тихо мяукать, не понимая, что его никто не слышит. Когда он оставался дома один, то обычно запрыгивал на подоконник и с интересом разглядывал прохожих на улице, проезжающие машины. А ещё он любил дождь; любил своими крохотными лапками ловить капельки воды, стекавшие по стеклу окна. Как и сегодня, до возвращения хозяйки. Как только дверь скрипнула, котёнок громко замяукал — так он просил есть. Несмотря на то что он часто тосковал по девушке, ел он всегда много. Но самым странным его предпочтением был сыр Камамбер. Ну, согласитесь, не часто можно встретить таких котов, если Нуар вообще не единственный в своём роде. Маринетт лишь посмеивалась — её не волновали вкусы этого черныша и то, что от него всегда пахло сыром. У всех свои странности. И она не исключение. Из-за того, что кроме Маринетт никого не бывает дома, может показаться, что она одна живёт в этой квартире. Но на самом деле всё намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Маринетт была милым и забавным ребёнком, всем сердцем любящим сказки и сладости, которые готовили её родители. О, она их любила, дорожила ими… Готова была отдать все свои платья и игрушки, лишь бы родители всегда были с ней. У неё была прекрасная семья: дружная, любящая. Таким обычно завидуют. Но никто бы не поверил, если бы услышал о настолько идеальной семье. Это же жизнь, суровая реальность, в которой ничего не может быть идеально. Люди подсознательно начинают искать подвох во всём, даже там, где его нет. И ведь они правы. Прошло детство — прошла и сказка. В их семье появились первые проблемы. Мама Маринетт покинула их с отцом много лет назад. У неё обнаружили порок сердца. И тут всё завертелось — больницы, операции, лечение. Но ей вообще ничего не помогало, врачи на это лишь пожимали плечами. Том Дюпен, отец Маринетт, тратил все семейные сбережения на лечение жены, искал лучших врачей, не успокаивался ровно до того момента, пока Сабины Чен не стало. Слишком скоро и неожиданно она их покинула. В ту роковую ночь Том сидел со своей дочкой на кухне и делал тесто для имбирного печенья, любимого печенья Сабины. Они собирались отнести его ей следующим утром. Но их занятие прервал поздний звонок от неизвестного номера. Они с Маринетт переглянулись, и Том неуверенно приложил телефон к уху, произнеся короткое: «Да?» Всё это время он смотрел на свою дочку, и его лицо навсегда отпечаталось в её памяти: она отчётливо помнила, как его выражение лица со спокойного и расслабленного сменилось на шокирующее. Ей даже показалось, что он был готов заплакать. Девочка не понимала, почему её папа выронил телефон из рук и откинулся на спинку стула, больше не двигаясь и долго смотря в одну точку. Маринетт бегала вокруг отца, всё также оставаясь в неведении, пыталась махать руками перед лицом отца, чтобы напомнить о своём присутствии. — Папа, где мама? — девочка взяла папу за руку своими миниатюрными ладошками и внимательно всмотрелась в лицо родителя, которое оставалось неизменным даже после её вопроса. — Её больше нет. — прошептал он одними губами, до сих пор отказываясь принимать реальность. — Что? — снова спросила она своим детским наивным голосом. — Я сказал, её больше нет! — Том резко встал со своего места и ударил кулаком по столу, чем очень напугал маленькую девочку. Она уставилась на него своими огромными васильковыми глазами. Том пыхтел от злости, стискивал зубы. Девочка упала на колени и громко заплакала, спрятав лицо за кулачками. Том резко перестал злиться и безразлично взглянул на свою дочь. Она ещё долго плакала, а он всё также равнодушно смотрел на неё. Он уже ничего не понимал. Они не успели увидеть Сабину перед тем, как попрощаться с ней навсегда. Он ничего не успел сделать. Этот день стал их страшным воспоминанием, а рыдания девочки, зовущей маму, кажется, до сих пор отдаются эхом во всех уголках Парижа. А ведь в ту ночь тоже лил дождь… Девушка, предавшись воспоминаниям, и не заметила, как слёзы покатились по её щекам, которые она тут же смахнула. Она грустно улыбнулась, представляя мамино лицо. Сабина всегда выглядела счастливой, делилась с окружающими своим теплом и заботой. Маринетт не знала человека более искреннего и жизнерадостного, чем её собственная мать. Разве что папа когда-то мог с ней сравниться. Но с тех пор очень многое изменилось. Том больше не был тем веселым отцом. Он больше не верил в любовь, в справедливость, равно как и сама Маринетт. Он перестал надеяться, перестал бояться многих вещей, бросил семейный бизнес и помешался на азартных играх. Девушка уже не верила, что он когда-нибудь изменится. На его пути ещё не встретилось того, что бы изменило его взгляды, помогло подняться на ноги. Помимо всего прочего Том начал ежедневно пить и курить, чего никогда не делал раньше. Он всё чаще начинал играть в азартные игры и всё реже появлялся дома. С тех пор Маринетт сама по себе. В отличие от отца, которому стало абсолютно всё равно на всех и даже на себя, Маринетт повезло больше. Она нашла Нуара, с которым могла поделиться своими переживаниями. У неё не было друзей, разве что только в далеком детстве. С приходом в школу класс сразу же приписал её в изгои. Они не особо интересовались её увлечениями, не стремились узнать девушку получше, чтобы сделать какие-то выводы. Нет, это так не работает. Им достаточно взглянуть на человека, чтобы понять, кем он будет для них являться. Они хотели так думать. Поэтому Маринетт ненавидела ходить в школу, ведь каждый день она должна терпеть своих одноклассников, унижаться перед ними. Она такая беспомощная… Девушка ненавидела себя за то, что ничего не могла сделать. Одноклассники легко ей манипулировали, словно она не человек, а марионетка в их грязных и грешных руках. Если раньше они только унижали её и делали какие-то мелкие незначительные пакости, то сейчас всё переросло в настоящую угрозу. Покончить с ней — всего лишь вопрос времени. И она это прекрасно понимала. Понимала и не предпринимала ничего. Возможно, ей будет лучше там, где-то далеко-далеко на небе, где теперь живёт её мама. Маринетт добавила корма и воды в миску Нуара, наблюдая, с каким удовольствием он его уплетает. Она бы и дальше так стояла, если бы не дела и время, которое близилось к вечеру. Единственным местом в квартире, где девушка чувствовала себя более уютно и избавлялась на какое-то время от негатива, являлась её комната. Красивое место, полностью обустроенное девушкой. Её детская любовь к модным журналам и рукоделию переросла в мечту стать настоящим дизайнером, создавать нечто новое, представлять свои коллекции на показах мод. Маринетт вдохновлялась практически всем, что попадалось ей на глаза: от фантиков и коробок до зданий и стран. У неё был свой взгляд на мир. Стоило лишь взглянуть на её комнату, и сразу можно было рассказать об увлечениях этой девушки: уютные розовые стены резко отличались от белых холодных в других комнатах квартиры, повсюду были развешаны какие-то вырезки из журналов, её собственные эскизы. В углу комнаты стоял женский манекен с розовой шляпкой, рядом софа и большое зеркало. Ну, а на столе царил творческий беспорядок — Маринетт никогда не изменяла своим привычкам. Ей постоянно требовалось иметь много вещей под рукой, поэтому она забыла про идею соблюдать чистоту и порядок, на столе, по крайней мере. На полу же у неё лежали ватманы, оберточная бумага и ещё много чего. Маринетт всегда находила время для любимого дела. Кроме того, она на этом зарабатывает. Девушка понимала, что папа отказывается найти работу и не собирается бросать азартные игры, поэтому ей пришлось взять ситуацию в свои руки. Но нельзя сказать, что эта работа их полностью обеспечивает. Заказчики не так часто объявляются, некоторые вообще торгуются на более «сносную» цену. Однако Маринетт сама старается проявлять активность, везде выкладывает свои работы. И всё же её труды окупаются, пусть и не так хорошо, как ей хотелось. Рюкзак или, вернее сказать, то, что от него осталось, Маринетт принесла в комнату и стала думать, как его можно исправить. Одна из ручек потерялась по дороге домой, замки сломаны. А учебники вообще разорваны, некоторые страницы отсутствуют. — Отлично, теперь ещё и платить за испорченное школьное имущество придётся. — Маринетт тяжело вздохнула. А чего она ожидала? Что в этот раз всё обойдется обычным избиением? Как бы не так. Тут уж вряд ли что-то можно сделать. Настроение что-либо делать у неё напрочь отпало, поэтому она подумала, что было бы неплохо помыть гору грязной посуды, которую, по всей видимости, использовал её отец. Значит, сегодня он всё же приходил домой. Нуар примостился на кухонном подоконнике и закрыл свои зелёные глаза, вслушиваясь в шум дождя. Что-то он зачастил в последнее время. Маринетт же задумалась, пока отмывала тарелки и ложки. Они с отцом погрязли в долгах. Но свет и квартиру девушка успевала оплатить, хоть иногда и приходилось договариваться насчёт срока. Её папа вряд ли вообще был в курсе того, что они живут не в сахаре. Да, он постоянно твердил, что всё наладится, и они станут богатыми, смогут нормально одеваться и жить в достатке, ни о чём не беспокоясь и не волнуясь. Но это лишь пустые слова. Том утверждал, что азартные игры и есть его работа, которая приносит ему доход. На самом же деле он постоянно проигрывал, забирал все деньги, что находил в их доме, а затем сливался. Однако невезение его не останавливало. Он, как заведенный, помешался на этом всё больше и больше, уже не в состоянии отказаться от столь заманчивого занятия. Покачав головой, девушка вернулась на землю и открыла практически пустой холодильник. — Да уж, не густо. — вынесла она вердикт из увиденного. Всё же из нескольких овощей, яиц и молока можно было что-то приготовить. Но здесь Маринетт поспешила с выводами: с разочарованием она заметила, что некоторые продукты были испорчены. Даже кота она могла спокойно прокормить, нежели себя. Такими темпами она отбросит коньки раньше, чем её убьют одноклассники. — Мя-яу. — Нуар словно понимал, о чём говорила девушка, утвердительно завилял хвостом. Вот почему Маринетт не кот? Будь она им, её бы все любили, гладили, кормили вкусной едой… Поток её мыслей прервал шум в коридоре. Кто-то пришёл. Маринетт удивлённо взглянула в сторону прихожей, а Нуар резко спрыгнул с подоконника и спрятался за ногами хозяйки, не издавая ни звука. — Доченька! — донесся из прихожей пьяный мужской голос. Маринетт точно знала, кому он принадлежит. — И тебе привет, папа. — девушка не очень была рада его видеть. Точно не в таком состоянии. В отличие от своей дочери от него так и веяло радостью, хотя, наверное, это всего лишь побочный эффект алкоголя. Том подошёл к дочери и положил свои массивные ладони на её плечи. — Вот увидишь! Твой папка почти у цели! Ещё один выигрыш, и мы заживем! — Маринетт даже не удивилась. Он каждый день говорил ей это, повторял словно мантру. Девушка нахмурилась. Ей казалось, что это добром не кончится. В конце концов азартные игры — это самая настоящая лотерея: повезёт, и ты в одно мгновение станешь богатым и не будешь ни в чём нуждаться, не повезёт — раздавят, как букашку, и убьют напоследок. Она ничего не ответила, лишь рассеянно кивнула и поморщилась от запаха алкоголя с табаком. Кажется, им уже пропахла вся квартира. Счастливый отец плюхнулся на диван и принялся за выпивку, как всегда это делает, когда возвращается домой. Маринетт только покачала головой и лишь ещё больше задумалась о долгах, которых из-за «побед» отца меньше не становилось. Наоборот, долги прибавлялись и угроз в сторону их семьи становилось всё больше. Одно хорошо, что угрозы ограничивались лишь словами. Том и Нуар не ладили от слова совсем. Нуар мужчину очень боялся, а сам Том с каким-то отвращением смотрел на него, но ничего не делал. Как и во все прошлые разы, Нуар уже спрятался у Маринетт в комнате. Впрочем она тоже была не против сбежать куда-нибудь, лишь бы больше никогда не видеть этого мужчину. Это больше не тот папа, которого она знала.

***

Очередной день подошёл к концу. На смену дневному свету пришла ночная мгла. Заказов на сегодня никаких не было, над уроками Маринетт особо не заморачивалась, а если и бралась за них, то делала как попало. Её рюкзак остался одиноко лежать под столом, без шанса на починку. Том так и уснул на диване, забыв выключить телевизор, а из его руки выпала бутылка с алкоголем и испачкала пол вытекшей из неё жидкостью. Маринетт привыкла видеть эту картину, поэтому даже не старалась зацикливаться на этом, просто выключила телевизор и свет в зале, а после вернулась в светлую комнату — единственное место, где она могла расслабиться. Да и в самом доме она как будто была под защитой, вне опасности. Хотя, защитников у неё не было. Нуар всего лишь котёнок и вряд ли смог бы чем-то помочь, максимум — расцарапать. Ну, а про отца Маринетт вообще молчит. Маринетт удобно устроилась на кровати, а на колени к ней запрыгнул Нуар. Так она и проводила свой вечер перед сном: лежала в уютной постели, гладила котёнка и слушала его мелодичное мурчание, а сегодня — и звук дождя, который так за весь день и не прекратился. Девушка считала этот момент лучшим за весь день и, пожалуй, единственным положительным, как бы это пессимистично не звучало. Поглядывая на люк, открывающий вид на ночное небо, Маринетт потихоньку засыпала, не догадываясь, какие испытания ей преподнесет следующий день.