***
Вспышка света почти что обжигает. Глаза открываются с трудом, словно веки прилипли друг к другу. Перед глазами лишь мутные пятна, которые двигаются и издают звуки. Лишь через несколько секунд они превращаются в людей, которые произносят слова. В девушек в белых одеждах. - Сообщи доктору, что пациент пришел в сознание! - говорит одна из девушек и ее голос, от волнения громкий и чуть дрожащий практически режет слух. Осознание приходит медленно, и не сказать, что становится приятным - он жив. Опять. Этот мир не отпускает его по непонятным причинам, то ли с целью мучить вновь и вновь, то ли... Впрочем, других причин сейчас существовать не могло. Кто-то свыше ненавидит его. Эти мысли плавно скользят в отяжелевшей голове, пока веки дрожат, едва сохраняя открытое положение глаз. Приходится моргнуть несколько раз, чтобы гул слился в звуки шагов, а приблизившаяся фигура превратилась в высокого мужчину в белом халате и строгом выражении лица. В доктора. - Очень повезло, что вас нашли. Вы были без сознания несколько дней. У вас сильная кровопотеря и истощение. Насколько я знаю, вы жили обособленно от других жителей города, но соседи все же назвали ваше имя. Вы - Жан-Пьер Польнарефф? Приходится кивнуть. Говорить Жану тяжело. Собственный язык не желает подчиняться. Однако, доктора и такая реакция устраивает. Он выдохнул с облегчением, потирая переносицу пальцами в белых перчатках. Жан-Пьер замечает под его глазами темные круги. В груди сворачивается неприятное чувство. Доктор наверняка был хорошим человеком и спас множество жизней. Но просили ли его об этом? Отвратительные, ужасные мысли. Жан-Пьер медленно повернул голову в сторону от доктора от взволнованных медсестер, осматривая палату мутным взглядом. Краем уха он едва-едва разобрал и смог отложить в памяти название и адрес больницы, которые назвал ему доктор. Ужасно хотелось спать. - Вы проведете некоторое время здесь, в частной палате. Две медсестры, - доктор кивнул в сторону девушек. - Будут наблюдать за вами. Когда вам станет лучше, мы переведем вас в общую палату, тогда за вами будет следить одна медсестра. Вы будете окружены людьми с аналогичными травмами. Жан-Пьер повернул голову снова, глядя в потолок. Слова доктора доносились эхом, сливаясь с тишиной, сливаясь с белым шумом усталости, который заставлял голову и веки тяжелеть. Польнарефф закрыл глаза. Кроме сна ему ничего не было нужно. Совсем ничего.***
Если бы аналог ада на земле существовал, то как бы он выглядел? Скорее всего, как место, которое притупляет ясность мыслей, делает незначительными рассуждения о смысле жизни, о мире, в который никогда не суждено выйти вновь. Как место, где царит тошнотворный, стерильный и абсолютный покой. Как место, где ни о чем не беспокоишься, ни к чему не стремишься. Как больница для тех, для кого не существует ничего за ее пределами, нет никого, кто ждал бы снаружи. Как же в таком месте возможно сохранить рассудок? Выход для себя Моххамед Абдул видел только один - медитация. Сохранение своего ума в покое, будто в непробиваемом закрытом наглухо сосуде - то, что она давала. Плюсом, позволяла не сойти с ума от одиночества среди стариков, которым только и остается, что смотреть прогноз погоды в холле, играть в настольные игры тем, у кого сохранились руки, или же кто достаточно хорошо развил навык управления протезами. К слову, Абдул преуспел в этом деле - он все еще не мог переворачивать страницы книг, однако, вполне самостоятельно справлялся с достаточно крепкими столовыми приборами. Он пришел к смирению уже давно. В конце концов, что толку убиваться до конца дней своих? Во время редких, но продолжительных разговоров с давним другом Джозефом по телефону, они обсуждали уже давно не тяжкую ношу Абдула, а вполне бытовые истории из жизни: как живется дочери в Японии, как растет внук, как он завел в школе друга-художника. И эти истории уже не вызывали у Абдула глухую тоску, а вполне себе приятную радость и дружеский интерес. Однако, в глубине души, сколько бы времени он не проводил в медитации, тренируя протезы рук и спокойно дожидаясь выписки, выстраивая четкий и простой план, как ему жить дальше, Абдул желал, чтобы наконец случилось хоть что-то в этом ласковом аду. Ибо нет на свете большей муки, чем однообразие, что туманит сознание, убивая всю глубину человеческой души. Именно поэтому Абдул почувствовать необычайный всплеск эмоций, услышав беглые разговоры своих соседей по палаты после завтрака. - Сегодня сестра сказала, что к нам положат кого-то... - И кто же это? Ты его видел? - Нет, но наверняка снова какие-то обрубки! Под старческий смех Абдул хмыкнул, бросая взгляд на окно. Снаружи постепенно увядающее лето. На смену яркости скоро придут мягкие, но иной раз такие угнетающие серые, коричневые оттенки. Быть может, в этот раз что-то изменится? Появятся другие цвета? После обеда доставили нового пациента. Абдул, поддавшись общему настроению, возможно, невежливо, но все же старясь не пялиться, посмотрел в сторону каталки, которую повезли к свободной койке две медсестры. Они помогли пациенту пересесть на кровать, и Абдул наконец увидел его лицо. И понял, что предчувствие его не обмануло. Среди белизны и серости появилось серебро.