Безмятежность

Фран расслабленно сидел под сенью перидотовой шапочки древа, наблюдая за твоим резвым полётом по местности. Ты оживлённо рассекала пышные кустарники, ища лесные антиквариаты, и подолгу останавливалась возле самых примитивных вещей: от неприметной ромашки до камня, словно протёртым политурой, что переливался радужным сиянием под куполом солнечного диска. Отделяясь от флоры и фауны, ты становилась в его компании более тусклой и истёртой. Поэтому иллюзионист поставил себе цель: вызвать у тебя бурные эмоции, которые будут посвящены его фортелям. Притаившись, как удав, ты пыталась уловить полёт перламутровой стрекозы. Увлечённая своим исследованием, ты не заметила, как за твоей спиной вырос силуэт возлюбленного. - (Твоё имя)-чан, ты вечно весёлая и подвижная. И у меня назревает естественный вопрос: у тебя глисты или где-то имеется заводной ключ? Любопытство парня было настолько же аналитичным, насколько визионерским, когда как сам он редко подвергался эмоциям. И он со страстью утопал в нотах и аккордах чужих ощущений, не брезгуя использовать даже самые изощрённые способы для достижения цели. Он, как и любой одержимый своей деятельностью гений, хотел достичь пика, нанеся на свою картину конечный штрих, придавая тем же чертам неизъяснимый изыск. - Фран, не лезь туда! – послышался возмущённый и резкий, как пощёчина, вскрик, и ты отпрыгнула лягушкой в сторону от своего мучителя, поставив несчастную юбку, чей кончик начали беспудно задирать. Его целью было познать мириады эмоций, которые ты можешь предложить. Но, подобно Эмпедоклу, Микеланджело или Тесле, талант Франца имел свою безумную природу, преобразив его в некого душегуба. - Шучу-шучу, - флегматично отозвался парень, мирно размахивая ладонями, пытаясь урегулировать твоё взбунтовавшееся поведение. - Значит, я смутил тебя? Ты нахмурилась, словно вступив с ним в тяжёлый полемитический конфликт, в котором вы никак не могли прийти к общему консенсусу. Особенно тебе не позволяла признать поражение кисейная гордость. - Размечтался, - ты встретила его выпад с помпой, по-королевски вздёрнув подбородок. - Меня невозможно смутить такими банальными вещами. Тут дело чести просто. - Которой уже нет? – не удержавшись, подшутил молодой человек, вызвав у тебя очередное закатывание глаз под изнанку век. Ты была ритмом сюрреалистического танца, абсолютом цвета, сердцевиной запаха, нежной розой маленького принца и непревзойдённым подопытным кроликом для учёной и садистской натуры Франа. Он всеми методами поочерёдно вытаскивал из тебя щипцами новые ниточки эмоций, улавливая особую эстетику. И он прекрасно понимал, что удовлетворяет не только своего внутреннего демиурга, сколько влюблённого поэта. - Ты неисправим, - измученно вздохнула ты, скрестив руки на груди. Демонстративно осматриваешься по сторонам. - Где Бельфегор с его стилетами, когда он так нужен? - Падшие извращенцы не в моём вкусе, - с нарочитой брезгливостью отзывается иллюзионист, обходя тебя, как очарованный хищник. Начинаешь чувствовать, как иглы волнения впиваются в аорту, но не выдаёшь помутнение. Внешне сохраняешь спокойствие гейши, под слоем макияжа которой даже не видно россыпь натурального румянца. - На данный момент меня интересуют только способы, которыми я могу вызвать твои эмоции. Ты казалась самой себе асфальтом, упрямо противостоящим корням тополя в лице Франа, что с поистине безжалостным детским любопытством естествоиспытателя взламывают растрескавшуюся твердь твоего рассудка. Ты будто вступила в азартную игру, будучи не умея плутовить, но с чем не шутят ехидные ракшасы, которые искушают интимными нашёптываниями возможными раритетами. В тебе проснулся дух борца, который не хотел проигрывать какому-то дилетанту, поэтому ты приняла вызов. - Ну, попробуй, - с напускным безразличием подала плечами ты, провокационно играя полную безмятежность. - А я пока почитаю книгу. Франа подобный ответ более чем устроил; в нём ответном пробудилась натура завоевателя, жестокого Наполеона, чей спящий разум разбудил нектарный поцелуй Жозефины, придав ему второе дыхание. Добавив манны, с помощью которой он черпал свою тёмную магию. Ты увлеклась бульварным романом, пропустив, как на бледных губах варийца распустилась кошерным пионом кицуновая ухмылка. Мир до краёв, подобно стакану, наполнился рассеянным жемчужным мерцанием, словно разодетая барышня по нервной случайности дёрнула цепочку, с которой сорвались дары раковин; местность была превращена в эстуарий при море туманов. Ты скептично приподняла бровь, наблюдая за привычными ходом его способности. Ничего необычного не происходило, поэтому, спокойно выдохнув, ты продолжила перелистывать сухие страницы романа, не вчитываясь в его содержимое. Но через некоторое время интуиция ощутила странные импульсы, которые нарастили на твоём позвоночнике изморозь. Ты поёжилась, обернувшись на панический зов предзренья, и увидела огромного представителя арахнид. Несколько глаз, будто налитых кровью, в упор смотрели на твоё предсмертно побелевшее тело. Ты уже не мыслила о том, что это может быть всего лишь плод воображения – враждебный паук, щёлкающий громадной пастью, из которой текла вязкая и ядовитая слюна, выглядел слишком правдоподобно. Алая жидкость перестала циркулировать по венам, обратившись в замороженные сгустки. Крик свербил внутри, но застрял в горле, и ты парализованно пятилась назад, пока спина не встретилась с древесиной. Ужас жонглировал твоими органами. Рот немо открывался, как у рыбёшки, выброшенной на берег. Ты крепко сомкнула вежды, когда мохнатые лапы, чьи волоски коснулись твоей щеки, потянулись захватить жертву в удушающие объятия. Слыша паучье шипение, похожее на барахлящую запись старинной пластинки, которое впилось вибрацией в твою обмершую плоть, ты осознала, что сейчас не до гордости. Неизменная черта характера, балансируя на канате, внезапно сорвалась. - Фран, помоги! Останови это! Вопль, вылупившийся из скорлупы выдержки, усладил слух иллюзиониста. Когда твой внутренний сруб смелости пошатнулся, превратившись в хрупкую поверхность макадамии, Фран удовлетворённо отменил эффект ирреализма. Голодный паук, издав последний рокот, растворился на мелкие пылинки. Перестав ощущать смертельную дрожь, ты очнулась, снова увидев перед собой свежий сквер, где благоухали цветы и улыбался Фран. Жизнь, подобно воде, начала постепенно просачиваться через бронированные камни твоего страха. Склепный холод ушёл из жил, позволив тёплой микстуре оживания пробиться в исток, который поддерживал твою физическую материю. - Ты должна была видеть свои глаза, которые вылезли, как у испуганного ежа, - послышался горячий шёпот над ухом, от которого на твоей коже появились бусинки мурашек. Ты резко подскочила, снова ощутив себя в сыром подземелье своего ужаса. Твой молодой человек откровенно потешался над твоими животными реакциями, а ты чувствовала, как кончики пальцев начинают гореть под инквизирующим гневом. Поддавшись импульсу, который оплёл побегами твою испуганную душу, ты впилась в грудь варийца. - Это не смешно, Фран! – на грани истерики, которая дребезжала разбитым зеркалом, вопила ты. - Я могла умереть от страха! Пауки могли сделать из меня своего инкубатора! А я… я… Я не готова так рано становиться матерью жутких паучат, бррр! Из-за шкодливого страха ты ловила себя на мысли о том, что готова податься в капище, лишь бы найти среди святых ликов защиту. Фран, читающий между строк твои многогранные эмоции, испытывал имплицитную истому. - Но ведь всё прошло гладко, - беззаботно сказал парень, пристально вглядываясь в твоё лицо, искажённое пещерным испугом; на тебе словно была полупрозрачная вуалетка, делающая из тебя призрака. - А значит, ты должна поцеловать меня в щёчку. Спелый гранат твоего пульсирующего сердца будто пытались проклюнуть навязчивые сизые комки голубей неловкости; ты не могла совладать со своими реакциями, которые будто издевались над своей владелицей. Трупная белизна на ланитах окрасилась, как хамелеон, в сольфериновый оттенок. - Кажется, я получил комбо: ты покраснела, как варёный краб - хоть сейчас вытаскивай из духовки и ешь, - каким-то томным, несвойственным своему юношеству, голосом пролепетал иллюзионист, вынудив твою грудь, обогащённую смущением, магматически разгореться; он стал похож на коварного и льстивого инкуба, которому было достаточно кокетливо подмигнуть, чтобы ты легкомысленно сбросила кольчугу сопротивлений. - Но, боюсь, я подавлюсь твоими косточками. Фран активно баллотировался на пост твоего сладкого мучителя, и его кандидатура, увы, была слишком идеальной. Мысленно ты метала в него перуны и, самолично же сдерживая их натиск, чтобы они не были убийственными, продолжала развивать свою нездоровую привязанность к нему. - Да ну тебя, балбес! – ляпнула раздражённо ты, когда струны ужаса перестали фальшивить. Но разгладить равнину лица уже не получалось; внезапно тебя накрыло осознание того, что ты с позором проиграла Франу, не предоставив ему достойную конкуренцию. Тебя захватил комплекс того, что ты, возможно, перестанешь быть для него тем неогранённым адамантом, который он пытался ювелирно изучить. - Ну что, ты теперь потерял ко мне интерес? От парня не скрылось твоё раздосованное выражение лика. Ты хоть и пыталась вытащить наружу очередные шипы, но их можно было легко обрезать садовыми ножницами, оставив розу без оберега. Ему хотелось ещё немного филигранно поиздеваться над твоей персоной, поиграв на альте твоих эмоций, но в глубине души Фран понимал, что твоё терпение тогда уже лопнет мыльным пузырём. За то время, которое вы провели вместе, молодой человек успел исследовать структуру женской души; не стоит ходить по лезвию ножа, даже если вы устроили договор – женщина в ярости способна нарушить правила, поскольку ей не писан закон. - Нет, - протянул парень, давая своим тоном навестку на легкокрылую улыбку. - Впереди у меня ещё много поводов, чтобы собрать на тебя компроматы. Особенно на книги, которые ты читаешь. От очередного замечания, вытащенного из ножен, ты почувствовала укол под рёбрами. По всему организму перекатывалась подогретая, как сангрия, кровь, рисующая замысловатые узоры на твоей физиономии. - Подумаешь, остановилась на самой пикантной странице... – фыркнула ты, пытаясь театрально изобразить вид, будто тебя не задела слежка этого язвительного лиса. Но получался лишь фарс, а не профессиональная игра, завоёвывающая золотой Оскар. Дистиллировать при нём всё лишнее было плохой идеей. - Между прочим это знаменитая сага о приключениях пиратов! - О сексуальных приключениях? Бел-семпай обрадуется, узнав, что он не единственный извращенец в Варии, - сардонически усмехнулся парень. - Но в отличие от него ты мне нравишься гораздо больше. Слова гладкие, мягко обкатываются на языке, как ананасовые леденцы. И на твоих щеках невольно появляются янтарные зёрна румянца, который стал предательски часто наведываться к тебе. - Хоть какое-то хорошее известие, - ответно усмехнулась ты, подыгрывая возлюбленному, чтобы отныне между вами больше не было глупых споров. - Теперь я заслуживаю поцелуя в щёчку? Радужка твоих глаз начинает подрагивать. Зеницы непроизвольно увеличиваются, словно ты напоила себя морфием. Ты начала видеть перед собой цветные и ослепительные фосфены. И всё же, несмотря не своё вызывающее поведение, Фран пробуждал в тебе поистине апотропические эмоции; ты не могла долго злиться на него, ведь на смену, когда он начинал невинно флиртовать с тобой, ты теряла связь с реальностью – по рации слышались лишь бесконечные помехи. - А ты будешь молчать? - Самая сдержанная плебейка Варии втайне догоняет программу биологии для испорченных чайников и по совместительству страшится стать паучьей маткой - слишком интересная новость, чтобы о ней случайно не заговорить, - меланхолично проговорил иллюзионист, снова отточенно поигрывая на спектре твоих эмоций. Увидев, каким по-тучному мрачным становится твоё настроение, парень вовремя спохватился. - Шучу-шучу. Но за моё неточное молчание придётся подарить поцелуй в губы. Ты с трудом сдерживаешь за кромкой зубов смешок. Каким бы странным и раздражительным он ни был, Фран стал смыслом твоей жизни, твоим сокровищем, которым ты не могла налюбоваться. Горячечные чувства хлынули наружу лавой, позволив тебе охотно прижаться к устам по соседству. Визави не скрыл улыбку сквозь долгожданный поцелуй, пестрящий тихой страстью, ещё сдержанной интефиксом. - А поцеловала я тебя только потому, что ты мне нравишься, - отстранившись от поблёскивающих губ партнёра, призналась ты, пытаясь обольстить своего возлюбленного. - Нужно записать, что в её увлечения входит ещё и педофилия, - продолжал поясничать иллюзионист. Но, как ни странно, его очередное балагурство не пробудило в тебе негодование. Для тебя он по-прежнему виделся во всех возможных регалиях, за которые ты обожествляла его, несмотря на определённые недостатки. Корректировать их совсем не хотелось. В этот раз ты играла по его правилам, чтобы возвести на обстановку венец романтики. - Только не говори, что тебе не понравилась тёмная сторона моей души, - тоном суккубши промолвила твоя персона, чертя указательным пальчиком узоры на форме варийца. Фран всегда прятал свои эмоции за керамической амфорой; недостаточно надёжный сосуд, но твои худощавые ручонки не могли сделать на нём и трещинку. Однако в этот раз ты слишком хорошо позабавила его, сумев при этом не охладить его любопытство; хищник по-прежнему был готов сторожить тебя, внимательно наблюдая за твоими метаморфозами. Парень успел аккумулировал слишком много надежд на твою переменчивую личность. Он подступил ещё ближе к взволнованной тебе, позволив твоей персоне почувствовать редкостное явление – его учащённое дыхание, как после пробежки от злобных орфов. - (Твоё имя)-чан слишком ужасно целуется, поэтому нужно попробовать ещё раз. Фейерверк счастья вырвался через твою бонбоньерку; ты приняла прозрачный намёк Франа на продолжение с солнечной улыбкой. За твоей спиной с помощью его рук начал объявляться особенный розарий, и нежные лепестки, живущие в нём, стремились обласкать овал твоего лица - отличное место для свидания. Ваши пальцы переплелись диковинными лианами, и ты прокомментировала с заливистым смехом: - Ну ты и хитрюга!