Размышления Белинского

Уже во время первой встречи с Белинским, Тургенев успел понять, что он человек непростой или же, замысловатый… Иногда Иван Сергеевич побаивался критика, но только в хорошем смысле.Его красноречие и манера говорить удивляла и даже восхищала молодого поэта. А вот его суровость настораживала, но и она же добавляла ему некую «изюминку», что делала критика тем кто он есть.Ещё в самом начале Тургеневу казалось, что именно такой человек имеет полное право наставлять и помогать ему.От чего интерес к Виссариону возрастал с каждым днём.Да и сам Белинский не особо пытался отдалиться, даже наоборот.Ему, в каком-то смысле, нравилось то, что пишет Тургенев и он готов был всячески поддержать новичка и направить его силы в нужное русло. Что он в принципе и делал. Судьба часто давала им шанс увидеться и слово «часто» явно не может описать того, сколько они виделись. Большую часть времени они разговаривали о чём-то философском, при том больше всех говорил Белинский. Тургенев лишь смотрел в голубые глаза критика, иногда разбавляя разговор каким-то своим умозаключением на счёт сказанного Белинским. И казалось, что Виссарион совсем не замечает незаинтересованности Тургенева в разговоре, хотя бывали моменты когда Иван Сергеевич говорил об этом напрямую, за что Белинский, как самый настоящий критик, корил поэта говоря: «Мы не решили ещё вопроса о существовании бога, а вы хотите есть!». Но Тургеневу нравились долгие разговоры с ним, особенно когда они были совершенно одни и никто и ничто не могло отвлечь их.Разве что время, что так безжалостно шло. И в один из таких дней, когда они вели свою беседу как обычно, Белинский был довольно молчалив, что странно и в какой-то степени неожиданно. Тургеневу он часто казался замкнутым и даже одиноким, но с ним Виссарион никогда не отказывался от разговора по несколько часов. Критика невозможно было заткнуть, иногда он не мог контролировать себя и даже кричал. А в этот раз его губы произносили очень мало и тихо, от чего поэту стало неловко. Ему показалось, что, может быть, он хочет что-то сказать, но не может. Почему же? " Что же его заставляет подолгу молчать?» — думал Тургенев, перебирая всевозможные темы на которые они говорили. Ответа на этот вопрос он в своей голове не нашёл, но он поступил от самого Белинского. -Как думаете, что же есть такое любовь? Сидя на лавке в беседке, Тургеневу оставалось лишь безмолвно смотреть на мужчину.Находящийся рядом критик склонил голову вниз. После всевозможных раздумий Иван Сергеевич подал голос. -С чего бы вы, человек поглощённый патриотизмом и народом, решились задуматься на подобную тему? Мне казалось, вы скептически относитесь к такого рода вопросам. Я был неправ? Белинский поднял голову смотря на Тургенева. Ивану Сергеевичу было сложно понять по его, довольно оригинальному лицу, что он чувствовал. Взгляд мужчины не выражал ничего, но и в тоже время совершенно всё. Это ещё больше усложняло ситуацию. -Не то чтобы не правы, но у каждого человека возникает этот вопрос рано или поздно. Или же вы считали меня железякой без чувств? Как грубо! Белинский был возмущён бестактностью своего собеседника, но не стал больше что-либо высказывать по этому поводу. — Не поймите неправильно. Я лишь не увидел вашего интереса к подобному и сделал поспешные выводы. Тургенев, приложив руку к груди, неотрывно смотрел в глаза критика, хотя в них ничего не находил. -В вас всё ещё есть тот дилетант, с которым я познакомился при нашей первой встрече. Когда же вы избавите меня от этой своей стороны? Белинский нервно смотрел на поэта, но его взгляд был устремлён, словно, сквозь Тургенева. В таком состоянии он был минут десять, не больше. Критик быстро перебирал пальцы между собой, вновь опустив голову. Иван Сергеевич отвернулся, чтобы его собеседник не видел его красных, от стыда, щёк. Он опять чувствовал себя неловко рядом с ним. Тургенев всегда хотел оправдывать все надежды Белинского и когда не получалось поэту становилось стыдно за себя. Из-за этого он однажды чуть не бросил писательское дело, но критик помог ему справиться с этим периодом, как и всегда. Всегда выручит и подскажет, что будет лучше в той или иной ситуации. Но сам Белинский никогда не принимал помощи. Гордыня? Или же помощь ему просто не нужна, не понятно. -Так чем же вы её видите? Настойчивым тоном переспросил Белинский не поднимая головы. -Простите? Поэт, из-за раздумий, совсем отошёл от темы на которую хотел поговорить критик. Опять он разочаровывает его. -Вы вновь витаете в облаках, мой друг? Мужчина перекинул левую ногу на правую, выпрямился и добавил. -Любовь. Что это для вас? Тургенев долго не мог дать понятного, хотя бы для себя, ответа. В его голове всё перемешалось в одну большую кучу. Ловя мысль он не мог внятно её сформулировать.И так продолжалось бы долго, если бы Белинский не заговорил вновь. -Долго же вы думаете сегодня, Ваня. Может небольшая прогулка освежит ваш разум? Встав со скамьи, Белинский повернулся к Тургеневу ожидая в ответ хотя бы кивок. -Вы правы. Поэт немедля последовал примеру своего друга и двинулся вдоль тропы в саду. -Тем более сегодня прекрасная погода, разве нет? Тургенев скрестил руки за спиной продолжая медленно перебирать ногами. Идущий, плечом к плечу, Белинский был всё так же тих, но уже чуть бодрее. Разговаривая, критик словно оживает, это Иван Сергеевич замечал не раз. Даже тогда, в их первую встречу, Белинский казался ему суровым мужчиной, но как только начался разговор он стал совсем другим. Шутил, улыбался.Дурачился. Чего-чего, а этого он не ожидал уж точно. Хотя критик всё равно остался манерным и серьёзным человеком. А когда дело доходило до литературы, тут его уже нельзя было остановить. И это прекрасно, ведь говорит он-словно ангелы поют. И говорит не просто ерунду всякую, а со смыслом, обосновывая сказанное.Ведь не все понимают литературный язык, а он желает понимания и для простого народа. В этом весь Белинский-центральная натура! -Я дам вам ещё немного времени, Тургенев. Но больше десяти минут не заставляйте меня ждать. Ожидание так утомительно. Сказав это, Белинский поправил свою шляпу, которая до этого лежала немного на боку его головы. Иван Сергеевич уже имел представление о том, что же ему стоит сказать, но не мог это правильно сформулировать, так чтобы ненароком не задеть чем-либо критика. Подумав ещё минуты три, поэт решился заговорить. -Думаю, любовь — это некое состояние души, присущее только человеку. Разве бездомная собака за углом проспекта полюбит человека, если тот покормит её, приласкает, позовёт за собой и будет с ней? Не думаю. Скорее она привяжется к нему, будет благодарна. Человек также способен привязываться к другим, но в отличии, от той же собаки, он почувствует желание помочь, сопричастности жизни и страданиям того кто был с ним так мил. Любовь проявляет себя тогда, когда человек хочет и не может не разделить скорбь человека, когда его проблемы становятся вашими собственными. Белинский остановился, смотря на Тургенева не то удивлёнными, не то возмущёнными глазами. Поэт лишь почесал затылок. -Я не шибко разбираюсь в человеческой душе, в ней для меня много тайн и они велики, а любовь-самая недоступная из этих тайн. Критик улыбнулся и его глаза засверкали, будто бы от смеха. -Что же, не зря я вам дал так много времени. Вы меня даже удивили. Они продолжили прогулку. Некоторое время оба молчали, но тут Белинский вновь заговорил. Это было нормально, то что он всегда брал инициативу на себя.И Тургеневу было не по себе от его долгого молчания -А вы, любите кого-нибудь? Уверен, что да.Та барышня, как же её звать… Полина, если не ошибаюсь. Вы когда видите её словно заново рождаетесь. Слова Виссариона застали Тургенева врасплох.Он был смущён, но всё верно, ему и правда была мила та женщина. С ней он чувствовал себя по особенному. -Да это так, но мне интересно, почему же вы решили задуматься этим? И почему спросили именно меня? Вам есть что сказать, Виссарион? Тургенев даже как-то и не подумал о причине такого неожиданного поведения Белинского. И ему показалось, что спросить у критика напрямую будет куда проще. -Прошу, не забивайте свою голову. В этом нет нужды. Мужчина сохранял свою суровость, но красные щёки так мило выдавали его, что Тургенев даже не знал, что ответить на подобную реакцию. -От чего вы так смутились? Я сказал что-то неуместное? Или же вы простудились? Тургенев только хотел приложить свою ладонь ко лбу Белинского, как критик тут же отмахнул руку поэта. -Не стоит, всё в порядке. Иван Сергеевич, вновь почувствовал себя неловко, но он был вынужден настаивать. -Раз вы не больны, то что же у вас случилось? Вы сегодня через чур молчаливы. Это на вас не похоже. Критик застыл на месте наклонив голову вниз. Он громко вздохнул и подняв голову прошептал. -Ох Иван, стыдно мне… Сам не пойму, что я за дурак такой. На миг критик замолк, но подняв глаза на Тургенева продолжил. -Я столь долго ни о чём ещё не думал. Не поймите меня прискорбно, но каждое слово, сказанное вам, подразумевалось мной не так как это восприняли вы… Сколько бы я вам не намекал, вы всё равно не понимали. Может это как-то я неправильно указывал вам, а может это вы не слишком проницательны. Поэт положил руку на плечё Белинского. Поэт не до конца осознавал о чём именно говорит критик, но саму суть примерно понимал. Он что-то опять сделал не так. Рассказ, что он писал на прошлой неделе, получился слишком броским? Или же сказал лишнего кому? За что Виссарион так удручает себя? -О чём же вы? На что вы мне намекали? Критик схватил руку Тургенева, что лежала на его плече. Ивану Сергеевичу казалось, что его руку крепче чем Белинский, никто не держал. Наконец мужчина поднял голову. -Это не то, что бы я осмелился сказать вот так просто. Разве вы сразу решились сказать Виардо, что неравнодушны к ней? Тургенев перестал настаивать и отошёл немного поодаль критика. Он хотел понять, что же чёрт возьми, не так. Белинский стоял рядом не проронив и звука. Мужчина выглядел немного подавленным. И вот Тургеневу «пришло озарение», как он подумал. Он тут же схватил плечи критика. -Вам что, как и мне люба Виардо?! Белинский смотрел на поэта с огромным удивлением, можно даже сказать, с шоком. По нему было видно, что его это удивило не самым приятным образом. Об этом говорили брови, которые он нахмурил. -Меня возмущает ваша недогадливость! Вы мыслите не в том направлении, мой друг! Критик сложил руки на талии. Тургенев вздохнул с облегчением. Ему не хотелось бы делить женщину, которую он любит, со своим другом и, в первую очередь, со столь влиятельным критиком. Это было бы очень проблематично. -Вы… Тургенев. Белинский отвёл свой хмурый взгляд. На его щеках показался едва заметный румянец. Тургенев подумал, что это, возможно, из-за холода, ведь на дворе уже давно не лето. -Вы мне милы! Да что уж там. Я вас люблю! Критик был раздражён и смущён. -Ох… Ну что за ахинея… Теперь в шоке был сам Тургенев. Он готов был услышать, что угодно, но явно не это. «Уж, пусть он любит Полину, а не меня.» -Думал поэт хлопая глазами. -Чего вы молчите, скажите что-нибудь. Или вы вновь меня не слушали? Тургенев на миг замолчал, но через небольшой промежуток времени откликнулся. -Вы всегда жили, не смотря на боль в груди? Даже когда она терзала вас сильнее совести? Белинский молчал опустив голову.Поэт не желал видеть его вновь, таким подавленным. -Думаю, это мне и нравится в вас… Ваша сдержанность. Мне жаль, что та боль которую вы ощущали, причинял вам я. Простите меня за такие деяния… -Хватит. Тургенев и не думал останавливать разговор. Он с каждой секундой понимал, что если остановится, Белинский его не простит и даже не потому, что не захочет, не сможет. -Ваши чувства для вас, это мета? Белинский поднял голову.Он не хотел продолжать разговор на эту тему. Его это смущало и печалило. -Всё то, что сказал я для вас, лишь трата вашего времени… Бросьте! Виссарион зашагал по тропе, хотя поэт быстро нагонял его. -Думать о вас словно грех… Что ложиться мне на душу незаметно. Это не мета-проклятье и только! Тургенев хотел ответить, но критик тут же его перебил. -Не пытайтесь мне возразить, мне не было нужды признаваться в чувствах к вам. Глупо было надеяться. Иван Сергеевич не мог до этого и вообразить насколько критик упорный. -Отнюдь! Разве любить кого-то не прекрасно? Белинский остановился и повернулся к поэту. -Вы понимаете, что говорите? Вы мужчина! -Что же, не любить теперь вовсе? Щёки Белинского горели словно пламя, настолько он был смущён. Критик стал прикрывать лицо руками. -Разве ваше сердце не обливается кровью, когда вы одни? Позвольте вам помочь, пусть вы этого и не любите. -Чем же вы мне поможете, друг мой? Белинский слегка улыбнулся. -Буду с вами сколько смогу. Вы мне отдаёте всего себя, помогаете где бы то ни было. Я обязан отплатить вам. -Вы же понимаете, что я вас никогда не отпущу? -И пусть. Что в этом дурного? -И я не перестану любить вас. Белинский схватил Тургенева за воротник его сюртука. -Что уж поделать, полюблю вас и я. Тургенев мягко касаясь плеч критика приобнимает его. -Вы будете жалеть об этом. -Время покажет… После мужчины ещё долго гуляли по саду и говорили как раньше. Белинский вновь рассказывал что-то не переставая, а поэт внимал каждому его слову…