Инспектор: Зеленоглазый ужас

Избитый до синевы, в кровоподтеках и ссадинах, мальчик лет восьми тихо плакал, лежа на грязной подстилке в каком-то тесном, вонючем и узком помещении. Вся душа его стремилась отсюда. Куда угодно, только не оставаться здесь. Внезапно рядом появился большой дядя во всем черном. — Пойдем со мной, малыш… Мальчик вскочил и тут же со стоном упал — его ноги были сломаны в нескольких местах. Тяжело вздохнув, дядя махнул рукой, и боль исчезла. Мальчик схватил протянутую ему руку и встал. В тот же миг боль ушла. Машинально оглянувшись, он увидел свое тело и вопросительно посмотрел на мужчину. Мужчина кивнул, улыбнувшись. В следующее мгновение они исчезли. Никто не видел, как в осиротевшее тело скользнула ярко-синяя искра. *** Он не был любимым ребенком. Скорее даже, он был нелюбимой, сломанной игрушкой. Воспоминаний о родителях не осталось, только тетины слова о том, что они были наркоманами, но ему так хотелось, чтобы пусть даже наркоманы, но были рядом с ним. Детство его описывалось двумя словами: голод и боль. Жизнь в сумерках маленькой клети чулана, жестокая порка за любую провинность, многие сутки без еды и туалета… Большой ад маленького мальчика. Постепенно, слушая патера по воскресеньям, он уверялся в мысли, что Господь его наказывает за что-то. «Наверное, — думал он, — я настолько гадкий и плохой, что это все — мое наказание». Дни тянулись за днями, а добрый мальчик превращался в звереныша. Никому не верящий, постоянно ожидающий удара, не знающий, что такое любовь, забота, доброта. Так было, пока не пришло Письмо. В этом письме была новая жизнь и шанс на то, что все будет хорошо. Большой Хагрид, защитивший от Дадли, волшебный Банк, где было много денег, волшебники в странной одежде. В тот день ему очень хотелось, чтобы это было волшебной сказкой, но… Смотрящие на него свысока и брезгливо такие же дети, знающая будто бы все на свете девочка, странное поведение рыжего — все это будило воспитанные рефлексы. Он сжимался внутри себя, ожидая подвоха. За что-то ненавидящий его профессор, от вида которого хотелось заплакать. Слащавый директор, вызывающий страх тем, как обращался… Мальчик слышал о таких… На улице что только не услышишь. Призраки, портреты, непонятная возня… И мальчик замыкался в себе, показывая лишь маску, которую хотели видеть. Лишь один раз он показал свое лицо страшному зельевару на отработке — просто не удержал себя в руках. Когда зельевар стремительно приблизился к нему, нависая, мальчик не стал ждать удара, а сложился в позу эмбриона, рефлекторно закрывая руками голову. Он был очень удивлен тому, как профессор отреагировал — взял его на руки и прижал к себе. Он был единственным человеком, отнесшимся к мальчику по-доброму за всю мальчишечью жизнь. Конечно же, ребенок тянулся к взрослому, выглядящему страшно, но на деле… Потом полеты, похожие на плохой спектакль. Конечно же, мальчик играл свою роль со всем усердием и, проходя явно срежиссированные «приключения», боялся лишь сорваться. Он уже понял, что им играют, как мячиком, и если он решит быть собой — мячик может упасть на гвоздь, потому нужно было быть осторожным и не давать повода ни рыжему соглядатаю, ни явно стучащей заучке. Надежды в очередной раз рассыпались битым стеклом. Волшебный мир оказался таким же и даже более опасным. Хоть сейчас мальчика не били, но вполне могли убить, как показал Тролль. Гибель преподавателя в конце года от его рук не добавила покоя маленькому ребенку, а надежда провести лето спокойно была разбита слащавым дедушкой, игравшим доброго. Предстояли три месяца боли и голода. Дурсли с какой-то маниакальной жестокостью избивали мальчика сегодня. Сегодня ему исполнялось двенадцать лет. Толстый, похожий на кабана, Вернон с яростью впечатывал пряжку в обнаженное тело, уже почти не подающее признаков жизни, когда что-то изменилось в мире. Воздух будто бы зазвенел и покрыл сияющей одеждой окровавленное тело. Ярко-зеленые глаза мальчика широко открылись, и взгляд его устремился в бесконечность. Будто кокон укрыл его от людей, заставив воспарить в центре гостиной. Дурсли же замерли, не в силах пошевелиться. Вдруг все вспыхнуло, как в вспышке ядерного взрыва, высветив черные нити, которыми был опутан дом. Эти нити рвались и сгорали в ярком свете, а Дурсли менялись. Исчезали звериные лики и появлялись лица людей. Так продолжалось вечность и секунду. Когда все закончилось и Дурсли отмерли, Вернон отбросил тяжелый ремень, как гадюку, и кинулся к лежащему изломанной куклой телу. Петуния опустилась на диван и разрыдалась, а Дадли неверяще смотрел на свои руки. — Дом был заколдован, чтобы вы меня ненавидели, — раздался слабый голос мальчика. Это все объясняло… С этой минуты жизнь мальчика, который опять выжил, изменилась. Его ад куда-то исчез, хоть и не стал раем. Трудно начать доверять тем, кто тебя избивал и морил голодом. Вернон и Петунья это очень хорошо понимали и всеми силами старались загладить свою вину, а мальчик, вспомнивший, кто он и зачем он здесь, только мрачно улыбался. Скоро придет время платить. Эльф Добби долго извинялся перед мальчиком, распознав в нем Инспектора, ибо отнятие магии для магического существа страшнее всего. Потому эльф рассказал мальчику, кто его послал и зачем, а также что того ждет в школе. Колдовать Добби не рискнул, зато предложил перенести мальчика прямо к поезду первого сентября, на что Гарри согласился. Прилет машины с братьями Уизли был встречен двустволкой Вернона и вовремя вызванными аврорами, а потому успехом не увенчался, и лето прошло спокойно. Теперь мальчик, которого здесь звали Гарри, понимал весь расклад и видел, в какую игру играли с мальчиком и кем готовили стать. Мальчика было жаль, но он ушел много лет назад туда, где есть любовь и нет боли, теперь же было дело юного Инспектора. У него было два года, чтобы установить виновных, найти всех пострадавших, отсеять невиновных. А потом придет время делать то, для чего он явился в этот мир. Время защищать и карать. Протянулся второй курс: глупый маленький Малфой, старающийся хоть чем-нибудь выделиться, «Василиск», которого старались не замечать и не понимать преподаватели, запросто жертвующие учениками. На деле это был, конечно, не Василиск, а еще один кирпичик плана директора, но об этом Гарри узнал только в конце. Лишь только Слизерин и их декан… Жаль, что нельзя было на Слизерин. Очередная эпическая битва бобра с ослом, хорошо, что это был не он, да и как бы он смог-то? Директор, пытающийся наложить ложные воспоминания, только вот беда — не работали эти заклинания больше на мальчике, Равновесие защищало. Наконец-то лето, можно расслабиться, потому что Дурсли стали людьми. Зато все яснее видна была роль старухи-соседки. Этим летом планы Дамблдора потеснились — мальчик исчез на половину лета. Дурсли решили, что детям нужно море, и укатили. А дома остался магнитофон: достаточно было прислушаться у дверей, чтобы услышать сдавленные мальчишечьи рыдания. Автоматическая фотокамера зафиксировала удовлетворенное лицо старухи, да и не только ее. Да и Дурсли, увидев это злобное удовлетворение, искренне жалели мальчика. Кошмары ему не снились, все-таки психика взрослого отличается от психики малыша. Наступил третий курс. Крестный Сириус Блэк и глупые россказни про него. Дементоры в школе. В поезде дементор даже не приблизился, почуяв его суть. Профессор-оборотень в школе, смертельно опасный детям, но при этом забитый и трусливый. Боггарт, не показавший ничего. Задушевные беседы недоумевающего директора. Сириус, изображающий невесть кого. Ведь крестный обязан был защищать крестника и не в силах был причинить тому вред. Ненависть и злоба Снейпа, как будто наколдованная. Вопрос Гарри и задумчивость декана змеек. Оправдание крестного и… отсутствие защиты с его стороны. Лето, отдых и День Рождения. Настоящий, с праздником, тортом, улыбками и подарками. Ему четырнадцать, он обрел свои силы. Детство кончилось. Прощание с Дурслями, возможно, навсегда. Слезы тети, узнавшей, когда и почему умер Гарри Поттер… Пожалуй, что лишь тетю и дядю было жаль. Но у мальчика была своя задача, и он должен был восстанавливать равновесие. Для этого необходимо было собрать паззл Темного Лорда. О крестражах Волан-де-Морта мальчик узнал, проанализировав себя и изъяв осколок души, он-то не Гарри на самом-то деле, потому и настройка слетела. То, что душа стремится стать целой, Гарри было хорошо известно, а потому, использовав свойство притяжения, он собрал в одном месте кусочки души и нечто шипящее, похожее на ребенка. Собрав полученное воедино, он допросил существо, обретшее целостность. Все те же песни — возвышение, власть, рабы, убийства. Тяжело вздохнув, Гарри отпустил душу, буквально слыша, как рвутся связи, отпуская рабов этого существа на волю. А в Великобритании и за ее пределами падали и бились в эпилептическом припадке бывшие рабы. Теперь следовало восстановить и вторую часть равновесия, ибо слишком много темных лордов, притворяющихся светлыми. В школе детей встречал растерянный Дамблдор и улыбающийся Снейп. Зрелище было… на любителя. Объявление о Турнире. Магия, медленно покидающая директора, ослабляя его. Попытка избрать Гарри чемпионом турнира. Злорадная улыбка директора и… стоп. — Правом, данным мне, я разрываю заключенный контракт! — разнеслось по залу. Гарри Поттер, Избранный мальчик, стоял, гордо выпрямившись посреди зала. Щелчок пальцами — и Кубок потерял огонь. Вмиг лишенный своих сил, Кубок показал лица тех, кто бросал в него имена. Глядя в злобные глазки директора, нельзя было и предположить, что все происходящее — его план. «Грюм» под обороткой просто лишился своей магии и отправился в больницу простецов — лечиться, а вот директор… Мальчик преобразился. Теперь перед магами стоял совсем не мальчик, а похожий на него… Судья. Да, именно так, настал момент суда и конец его жизни в этом мире. — За бесчеловечный план, убийство сотен людей, искалеченное детство Тома Риддла, Гарри Поттера и многих других, повинен ты жить коротко, но просто! — палец указывает на стремительно дряхлеющего Дамблдора, мгновенно исчезающего во вспышке пламени. — За ненадлежащий пригляд за детьми, игнорирование их нужд, издевательства. А также — за оставленного на пороге малыша… Пусть Магия накажет тебя! — хлопок, и МакГонагал становится кошкой, в панике мяукая, убегает. Затем Малфой меняется местами с отцом на год. Затем бывшие «Пожиратели», как и бывшие светлые фанатики, оказываются заперты в одном доме без магических сил на три года. Затем пришел черед и соглядатая со стукачкой. Соглядатай, ославленный перед всей школой, пытался что-то доказать, а вот девочка, получавшая удовольствие от самого факта наказания других людей, оказалась вышвырнута в мир простецов, без магии, где ее долго лечили психиатры от идеи фикс. Затем в Великобританию прибыли колдуны и волшебники других стран, и Хогвардс преобразился — в страну пришло знание и понимание сути мира. Равновесие было достигнуто. Где-то там доживал свои дни в образе собаки Сириус Блэк, а возвращенный магией Регулус возглавил род. В доме престарелых доживал свои последние дни сумасшедший старик. Старая кошка стала объектом «забав» детей и подростков и умерла в петле. Малфой-старший стал человечнее, Малфой-младший перестал задирать нос. Уизли внезапно исчезли из магического мира в полном составе. Эта страница была перевернута. Мальчик посмотрел на дело воли своей и права своего, вздохнул и провел последние часы на берегу озера, наслаждаясь покоем. — Я ухожу, Невилл. Ты остаешься тут и должен следить, чтобы равновесие не нарушалось. Для этого даются тебе права самой магией, ты понял меня? — Хорошо, Гарри, я сделаю все для сохранения Равновесия, — проговорил Невилл и добавил. — Спасибо за родителей… Мальчик Гарри улыбнулся и рассыпался яркими голубыми искрами. А равновесный мир жил и радовался восходам и закатам, призрак гибели отступил. *** На планшете погас красный огонек и загорелся ровный зеленый. В этом мире справедливость и равновесие были восстановлены, и ему более ничего не угрожало. Можно было переходить к следующему — тревожно помаргивающему красным…