***
Я даже не заметил, как заснул. Кажется, я думал о том, как Ларри поднимает меня… Наверное, Трэвис с дружками перестарались с побоями, раз я ничего не могу точно вспомнить. Я встал с кровати и пошёл в ванную за перекисью и мазью от синяков. Встав возле зеркала, я снял свою излюбленную чёрную толстовку и посмотрел на своё тело. Вся грудь была в синяках; где-то были уже зажившие, где-то только начавшие наливаться синеватым оттенком. Повернувшись спиной, я узрел такую же картину, но уже с маленькими ранками, которые мне нужно будет обработать, и я даже не представляю, каким образом мне требуется извернуться, чтобы достать эти ссадины. Я тяжело вздохнул и снял протез. На лице дело обстояло примерно также, как и на теле. Как и предполагалось, у меня были разбиты нос и левая бровь. Я только потянулся за ватными дисками и перекисью, как дверь в мою комнату открылась. В проходе появился улыбающийся Ларри, но только его вечно озорная ухмылка сошла на нет, стоило ему увидеть меня. — Сал, что случилось? — он подошёл ко мне и, взяв в руки моё лицо, начал осматривать его. Моя мордашка была полностью исполосована шрамами, красными рубцами, которые у меня уже достаточно давно зажили, но вот разбитые нос и бровь, да и множество синяков на теле не укрылись от обеспокоенных глаз Джонсона. Он смотрел мне прямо в глаза, его губы были сомкнуты, а брови сошлись к переносице. — Салли, кто тебя избил? — его проницательность иногда меня пугает. Я ничего не ответил, Ларри же продолжил: — Салли Фишер, если ты мне сейчас же не скажешь, какой ублюдок сделал это с тобой, то я за себя не ручаюсь! Его угроза имела некий смысл. Например, был один раз, когда я проговорился, что Фелпс ударил меня после урока математики, так на следующий день блондин пришёл в школу с разбитой скулой и фингалом под глазом. Я тогда сильно удивился, но, увидев у Джонсона разбитые костяшки на руках, все мои вопросы сошли на нет. Я не хочу жаловаться Ларри, считая, что стычки с группой только мои проблемы. Ведь так? — Ларри, всё в порядке… я… я просто упал, — знаю, самая дурацкая отмазка, на которую я только был способен, но я не буду рассказывать ему о Фелпсе, используя даже такие наивные способы. — Ага, — иронично проговорил Джонсон, — мне интересно, сколько раз ты упал, что так «удачно» приземлился на спину, грудь и лицо? Не подскажешь, где ты лестницу такую нашёл? — его вздёрнутая бровь ясно сказала мне, что моя отговорка наиглупейшая. В общем-то, неудивительно. Я тяжело вздохнул… и промолчал. Я попытался опустить голову, но ловкие пальцы перехватили мой подбородок и подняли мою голову так, что наши взгляды встретились, а лица оказались в каких-то миллиметрах друг от друга. Его глаза цвета карамели смотрели внимательно, и я сдался под натиском этих завораживающих очей. — Это Фелпс с дружками, — больше я ничего не мог сказать. Мысленно отругал себя — обещал же не жаловаться! Весь месяц скрывал побои, а тут просто забыл закрыть дверь, и Ларри застал меня с синяками по всему телу. Он сжал руку в кулак, которой не держал меня за подбородок. Немного успокоившись, вздохнул и провёл меня к кровати, на которой были свалены перекись и ватные диски. Джонсон повернул меня спиной к себе, взял лекарство и начал неспешно проводить по ссадинам прессованной ватой. Я шипел, когда новая порция перекиси попадала на разодранную кожу. Через минут десять Ларри взял мазь от синяков, выдавил немного на свои ладони и стал неспешно втирать крем в наливавшиеся синим участки кожи. Когда со спиной было покончено, он развернул меня лицом к себе. Взял ватную палочку, начал обрабатывать небольшую ранку на брови. Я шипел похлеще Гизмо, когда мы с папой его мыли. Когда Джонсон закончил, я решился на вопрос, терзавший меня сильнее жжения от спирта: — Ларри, — мой голос слегка дрожал, — что ты хочешь сделать Фелпсу? — Салли, а ты как думаешь? — Лар, не нужно его избивать. Я сам смогу справиться с этой проблемой. — Сал, сколько это уже продолжается? — он рассерженно посмотрел на мои синяки. Я опустил голову. — Ларри, я сам справлюсь, — сжав кулаки до побелевших костяшек, я осмелился посмотреть на Джонсона. Он был с собранными в пучок волосами, что делал крайне редко, да и только в компании со мной. Серый-пуловер, что был надет им из-за резкого похолодания, тёмные джинсы с еле заметными разводами дымчатого оттенка. Он забрался на кровать, сложив ноги по-турецки, и внимательно посмотрел на меня. — Хорошо, — спустя несколько мучительных минут проговорил Джонсон, — но если я увижу, как они тебя избивают, то я не пройду мимо и просто побью их. Я лишь кивнул, искренне надеясь, что Ларри не пойдёт домой через сад, в котором меня и били сегодня. Брюнет притянул меня к себе ближе и обнял, согревая в своих объятиях. Я обхватил его не очень широкую, но крепкую спину и уткнулся носом в его кофту. От Ларри пахло кофе, который он любил пить после школы. А ещё можно было уловить запах краски. Наверное, он рисовал, перед тем, как прийти ко мне. Я улыбнулся и зарылся в пуловер, вдыхая этот чарующий коктейль запахов.***
Выходные прошли очень продуктивно. Мы с Ларри посмотрели множество фильмов и смогли погулять по серым улицам Нокффела. Даже не верится, что совсем скоро наш серый городок будет утопать в белых оттенках. В это очень смутно верится, но Ларри сказал, что зима здесь полна сугробов, и он мечтает опрокинуть меня в снег. Что-то мне подсказывает, что он исполнит своё обещание, и буду я усыпан снежной шапкой с головы до ног. Я улыбнулся этой мысли, но через протез этого никто не смог увидеть. Когда все уроки, наконец, закончились, я пошёл домой. Не успел я выйти за пределы школы, как меня схватили за ворот толстовки. Я сразу догадался, кем были эти индивиды. Я хотел было сказать, чтобы не лезли ко мне, как получил удар по голове. В ушах начало звенеть, в затылке что-то пульсировать, и вскоре я почувствовал струйки, побежавшие по моей шее. Парни начали меня лупить, а я лишь пытался прикрыться слишком худыми, как для парня, руками. В какой-то момент — я даже не понял, в какой именно — меня перестали бить, но звуки ударов не стихли. Я открыл глаза и увидел, что Ларри просто-напросто избивает этих ублюдков. Он наносил стремительные удары по лицам, рукам и ногам своих противников. Его каштановые волосы растрепались и постоянно лезли ему в лицо, что только раззадоривало во мне желание убрать эти непослушные пряди. Его лицо было напряжено, между бровей залегла складка, а желваки перекатывались из-за сильно сжатых зубов. Когда он, наконец, перестал бить парней и отпустил их, сразу подошёл ко мне. Его чуть шероховатые ладони обхватили моё лицо и отстранили голову от стены. Я сморщился; в затылке неприятно кольнуло. Ларри это заметил и, немного повернув мою голову, что-то прошипел сквозь зубы. Я точно не расслышал, но это явно был мат или другое ругательство. Он полез в свою сумку и достал оттуда платок, приложил к моему затылку, чтобы остановить кровь, которая понемногу спускалась к шее. Его лицо всё ещё было напряжённым, поэтому я не стал ничего говорить. Просто протянул руки и убрал длинные пряди с лица Ларри. Он посмотрел на меня изучающим взглядом, а затем проговорил: — Я же сказал, что не буду идти мимо, — он еле заметно улыбнулся. Мои губы сами собой растянулись в улыбке и я, не сдержав порыв, обнял его за шею, прижимаясь к нему всем телом. Он обнял меня одной рукой, а второй продолжал прижимать платок, который, наверное, побагровел от крови. Я искренне наслаждался тем, что Джонсон обнимает меня и тихонько поглаживает по спине. Пусть меня снова избили, но я рад, что сейчас я в безопасности, и рядом со мной человек, который придёт на помощь в любой момент. Это то, в чём я никогда не буду сомневаться.