Боль от войны

Очередная битва Рэтигана и Бэйзила. Порт. Они наедине и ведут ожесточённый бой. Опять. Трость Рэтигана — шпага. Он вытаскивает её перед безоружным сыщиком и говорит с наглой ухмылкой «En garde, дорогой мой», что значит «Защищайся». Только по счастливой случайности Бэйзил находит подле себя иголку и, взяв её в руки, встал и готов принять атаку. Битва начинается. Профессор набрасывается и со всей силой наносит удар за ударом. Бэйзил еле уклоняется, так как удары сильные и быстрые. Но бой не честный, и, устав наносить удар за ударом вечно уклоняющемуся врагу, Рэтиган сильно пинает ногой в живот Бэйзилу, отталкивая так, что сыщик ломает позади себя деревянную доску. И вот они на улице. Идёт проливной дождь. Бэйзил едва, но смог встать. Ещё несколько сильных ударов и игла ломается. Теперь сыщик без оружия, на волоске от смерти. Позади — бушующая Темза, впереди — вооруженный заклятый враг. Ему некуда бежать. Рэтиган всё ближе и ближе приближается к мыши, оба часто дышат, а дождь всё ещё продолжает лить. Но тут крыса останавливается. Он всё ещё держит в руках свою шпагу, но он ничего не делает. Бэйзил не понимает, что происходит. — Как долго… мы… уже воюем… друг с другом? — часто дыша спрашивает крыса. Бэйзил не отвечает. Молчание длится ещё несколько секунд, а после Рэтиган вонзает свою шпагу в доску под собой. Её теперь вряд ли кто-то слабый может вытащить. Рука, которая держится на только что воткнувшей шпаге, дрожит, но не от холода. — Как я ждал этого момента… Теперь он продолжает приближаться к нему, но без оружия. Бэйзилу некуда деваться, он почти на краю самой последней доски. Ещё немного, и он может упасть, навсегда погибнув в бушующей воде реки. Мускулистая рука берёт детектива за одежду, поднимая его достаточно высоко. Они смотрят друг на друга с неким чувством страха, не веря тому, что происходит. Смешок профессора перерастает в смех, леденящий душу, и он выкрикивает: — После стольких лет, ты, наконец-то у меня, несчастный детектив! Теперь ты один, совсем один, на краю своей смерти! Тебе уже никто сейчас не поможет, ник-то! С каждым словом он трясёт хлипкое тело мыши, издеваясь и наслаждаясь каждым моментом. Улыбка исчезла с его мокрой морды и теперь он говорит тихо, но его всё равно слышно, хоть и дождь продолжает идти. — Теперь ты понимаешь, какого мне, одинокий сыщик? Он медленно опускает его. Бэйзил поправляет свою мокрую одежду, а Рэтиган молча стоит перед ним, преградив путь назад. Профессор упал на одно колено, теперь он был на одном уровне с сыщиком. — Зачем мы это делаем? Зачем мы уже какой раз причиняем друг другу боль. Скажи мне, тебе же не нравится это, тебе уже надоело всё это? Бэйзилу мерзко это признавать, но так оно и есть. Ему надоело постоянно гнаться за самым знаменитым преступником страны и постоянно оставаться ни с чем. — Мне просто надоели все эти погони, ограбления и битвы, но я не могу искоренить желание делать это снова и снова. Это въелось в меня, как паразит, и я не могу избавиться от это дряни. Бэйзил не верил своим глазам: его заклятый враг плакал перед ним. Слеза за слезой скатывались из его глаз, по щеке и по шее, скрываясь за слоями промокшей одежды. — Мне надоела такая жизнь! — Воскликнул Рэтиган, — Я окончательно испортил себя и я не знаю как это изменить! Я не могу ни к кому обратиться за помощью! Ты лучше всех знаешь, что я сделал, заставив весь мир обратиться против меня! — Да, знаю. — Тихо ответил ему сыщик, -Знаю, какой монстр скрывается за маской джентльмена. — И ты всё ещё продолжаешь называть меня как угодно. И правильно, я заслужил такое отношение к себе. Рэтиган резко взял руку Бэйзила, прислонив к своей груди, заставив сыщика встать ещё ближе. — Но я же чувствую, что тебе не нравится это делать. Так почему мы не можем прекратить это раз и навсегда? Почему? Ответь мне. — Я не знаю, Падраик. Уставшие глаза смотрели друг на друга. — Я, как и весь мышиный народ, не могут просто так взять, и простить тебя за все твои преступления. Ты должен как-то поплатиться за всё это, чего, признаюсь, я не могу позволить. Я не представляю, как ты можешь восстановить свою репутацию, кроме как своей смертью. — И я навсегда таким уродом и останусь, что бы я ни делал? — К сожалению, да… Молчание. Дождь медленно, но верно прекращал идти. — Неужели, всё так безнадёжно? Сыщик сед перед большой фигурой и взял обе руки преступника. — Я не могу дать ответ на это… Руки сомкнулись в замок. — …Но я могу попробовать избавить тебя от страданий. Раз или два в неделю. Приходи ко мне на Бейкер Стрит. Может, я что-то могу с этим сделать. Они находились некоторое время в таком положении. Затем поднялись, помогли отряхнуть грязь с одежды, хоть и безуспешно, и профессор, хоть и ужасно устал, поднял детектива и понёс обратно в его квартиру. — Знаешь, дорогой мой Бэйзил… — Хм? — Похоже, ты мне и в правду нравишься таким, живым. — И ты мне тоже. Шпага так и осталась воткнутой в мокрую доску, означая только что закончившуюся войну.