***
Феликс был ответственным, всегда. Возможно, иногда даже слишком. Возможно, ему не стоило тратить столько сил, пытаясь держать под контролем всё вокруг. И, очень даже возможно, ему просто необходим был такой друг, как Хёнджин, дабы внести в свою жизнь немного спонтанности. В конце концов, у каждого правила есть исключения. — Пиздец, какой же пиздец, — неверяще моргая, Ли цеплялся за надежду, что время на его телефоне просто сбилось, а девять пропущенных звонков были всего лишь от друзей, которым внезапно что-то понадобилось с утра пораньше. — Ну что у тебя опять не так? — пробурчал Хёнджин, неуклюже разворачиваясь к другу. — Родители. — Чего? — Родители приезжают сегодня, — свесив голову между колен, Феликс зажмурился и попытался собраться с мыслями. — Я должен был встретить их… двадцать минут назад. — Класс, — прозевал Хёнджин, потирая запястьями глаза, — заодно познакомишь нас. — Совсем дурак? — А в чём проблема? — парень немного потянул затёкшие мышцы. — Мало мне за себя оправдываться, так не хватало ещё привести их в квартиру, где валяется бухущий незнакомый человек. — Не такой уж я и незнакомый, да и не такой уж… хотя… — последовал глупый пьяный смешок. — Ты ведь не свалишь, да? — поникшим голосом спросил Феликс. Стараясь не терять ещё больше времени, он поднялся с кровати, но чересчур резко, отчего чувство, что его вот-вот стошнит, неприятно ощутилось в горле. — Ай, — бросил Хёнджин, давая понять, что разговор продолжать не желает. Да и не в том состоянии он был, чтобы уловить суть проблемы, — делай что хочешь, я спать, — отвернувшись к стене, он поудобнее закутался в одеяло. — Блять, Хёнджин, ты… Телефон снова завибрировал, и Феликс, не теряя больше ни секунды, накинул первую попавшуюся кофту и вылетел в подъезд, одновременно пытаясь ответить на звонок самым что ни на есть невозмутимым тоном. Наслаждаясь мягкой кроватью и цитрусовым ароматом свежего, в отличии от самого Хёнджина, постельного белья, он снова провалился в сон. И просыпаться его тело не планировало как минимум до вечера, отчаянно пытаясь разгрести последствия вчерашних посиделок своего обладателя. Через полчаса планы были прерваны внезапным телефонным звонком. Имя «Джинён» на экране он мог разобрать в любом состоянии, хотя, возможно, роль сыграла фотография огромной крысы, с любовью поставленная на номер бывшего прошлым вечером. Презрительно фыркнув, Хёнджин перевёл телефон на беззвучный режим и снова уронил голову на подушку. Однако теперь не прошло и десяти минут, как его вновь потревожили. На этот раз настойчивыми и такими противными звонками в дверь. Мысленно проклиная Феликса, который не удосужился достать ключи, Хёнджин кое-как поднялся с кровати. — Да сколько можно? — страдальчески простонал он, потянув на себя ручку двери. После этого он готов был не глядя отправиться обратно в кровать, но едва успел развернуться, когда осознал, что стоит перед ним вовсе не Феликс. — А ты что здесь делаешь? — Вечер, кажется, хорошо прошёл, — вздохнул Джинён, окинув Хёнджина оценивающим взглядом, отчего тот пренебрежительно скривился. — Твой друг написал, сказал, что нужно забрать тебя отсюда, пока ты либо не умер, либо не довёл до инфаркта его родителей. — Ещё чего, — фыркнул младший, возмущённо округлив глаза, — обойдусь без твоей помощи, — он предпринял попытку закрыть дверь, которая тут же была перехвачена. — Хёнджин, серьёзно, ты не в том состоянии. «Ну надо же, какой ты, сука, заботливый» — пронеслось в голове. — Очень, очень мило с твоей стороны, — Хёнджин театрально закатил глаза. — А теперь, оставь меня в покое, ладно? В ответ он получил взгляд, который очень хорошо знал. Точного определения он ему дать не мог, но это было чем-то вроде смеси невозмутимости и лёгкого осуждения, приправленных щепоткой «я тебя предупреждал». Через пару неудачных попыток убежать Хёнджин уже орал и неуклюже брыкался в попытках вырваться, пока Джинён с большим трудом вытаскивал его на улицу. — ПОМОГИТЕ, ЭТОТ ЕБАНЫЙ НАСИЛЬНИК ХОЧЕТ УВЕЗТИ МЕНЯ В ЛЕС И ОБЕСЧЕСТИТЬ, — вопил младший, настойчиво отпираясь и пытаясь зацепиться руками за каждый попадавшийся столб. — Ты совсем больной? — шикнул на него Джинён, ловя на себе заинтересованные и в то же время настороженные взгляды прохожих. — Не обращайте внимания… братишка младший, совсем пить не умеет, — он вежливо улыбнулся остановившейся неподалёку женщине, стараясь удержать как самообладание, так и истерящего Хёнджина. Кое-как усадив его в машину, старший позволил себе немного отдышаться. Недовольные и полные ненависти глаза прожигали его сквозь стекло окон. Хёнджин оказался сильнее, чем ему помнилось. — Да что на тебя нашло вообще? — недоумевающе спросил он, устраиваясь на водительском сидении. — Пошёл нахуй, выпусти меня отсюда, — потребовал парень, пихая ногой прямо в спинку кресла. На это Джинён только вздохнул и, немного собравшись с мыслями, начал движение, стараясь игнорировать яркие рассказы о том, как на него заявят в полицию или задушат подушкой ночью. Спустя полдороги сзади стало как-то подозрительно тихо. Мельком глянув в зеркало заднего вида, он обнаружил, что Хёнджин отключился, слегка склонившись в сторону. Лишь добравшись до дома, полный облегчения вздох вырвался из лёгких. — Не поделишься поводом? — спросил Джинён без тени упрёка, наблюдая, как неуверенно удерживающийся на ногах младший проходит прихожую. Тот уже приготовился выдать что-то вроде «отъебись», но быстро понял, что энергии на разговоры у него не осталось. Небрежно отмахнувшись, он добрёл до дивана, магнитом притягиваясь к мягкой поверхности. Джинён подошёл ближе, присел на корточки, разглядывая изрядно помятое лицо. — Угораздило же тебя, — совсем негромко, но с нескрываемым удивлением протянул он. Энергия энергией, силы силами, а когда нужно было возмутиться, голос у Хёнджина всегда прорезался. — Вообще-то… — начал он, держась рукой за больную голову, — я совершеннолетний, что… что хочу, то и делаю. Или собираешься меня тут как родитель отчитывать? — И не подумаю. — И… и вообще… едь куда собирался, к тёлкам своим, или кто там… плейбой недоделанный, просто пиздец, — промямлил Хёнджин, подминая под себя подушку. — Господи, что ты несёшь? — Всё… отстань от меня, — недовольно пробурчал младший, желая наконец вернуть неоднократно украденный у него сон. Он демонстративно отвернулся в противоположную сторону и буквально через минуту умиротворённо засопел. Джинён снисходительно выдохнул, уголки губ немного дрогнули, и ему, отчего то, стало смешно. Он заботливо накинул на парня лежавшее на краю дивана одеяло и удалился готовиться к уже подбирающейся к порогу сессии. При их первой встрече Хёнджин тоже находился в состоянии, крайне далёком от того, что привычно называют адекватным, хотя и ситуация была совсем другой. Значительная разница, конечно, была в количестве выпитого им алкоголя в одном из местных клубов, а ещё в том, что Джинён тогда едва ли не взорвался от бешенства, когда ему пришлось забрать к себе абсолютно невменяемого, да и к тому же ещё несовершеннолетнего подростка, чтобы этого не сделал кто-нибудь другой, только не по доброте душевной, а с более корыстными целями. А тот, в свою очередь, заблевал ему весь пол в ванной, развалился на его кровати и уснул довольный, пока Джинён пытался понять, где вообще искать родителей этого недоразумения. На следующий день младший сотню раз извинялся и с щенячьими глазами умолял не сдавать его отцу, или хотя бы не делать этого до того момента, как он снова сможет бегать. Хёнджину повезло, что Джинён оказался настолько благосклонным и позволил ему остаться ещё на пару дней. Джинёну повезло, что Хёнджин не был таким придурком, каким казался на первый взгляд. Выяснилось, что последний вовсе не был глупым, а очень даже наоборот, что помимо присущей многим семнадцатилетним безрассудности и тяги к риску в нём присутствовали искренняя доброжелательность, крайне яркая индивидуальность (которая, как стало ясно позже, намертво пресекалась его отцом), желание знать больше и понимать лучше. Хёнджин стал для него интересной компанией, из-за чего два дня незаметно перетекли в неделю, в течение которой младший то и дело залипал в новые для себя книги, которые Джинён, каждое утро уходивший в университет, разрешил ему брать. Когда он возвращался, они, в основном, разговаривали, и когда неделя подошла к концу и Хёнджин вернулся домой, их периодические встречи вдвоём или в кругу общих знакомых стали нормой. Они, пожалуй, уже тогда стали близкими друзьями. Прошло пару месяцев, и Хёнджин внезапно обнаружил, что у него сердце трепещет, как никогда в жизни, а ещё, что это взаимно.***
Прошла неделя. И в самую обычную пятницу, не предвещавшую ничего сверхъестественного, случилось то, о чём никто уже давно не думал. В девять часов утра Чанбин сидел на кухне и, по обыкновению, залипал в телефон, медленно попивая приготовленный Минхо кофе. Старший устроился на подоконнике, прикованный к виду за окном, а Джисон упоённо что-то готовил. В соседней комнате безмятежно дремал Хёнджин, отдыхавший от вчерашней усердной тренировки, после которой он окончательно добил себя, помогая вернувшейся из отпуска соседке затаскивать чемоданы. Погода выдалась пасмурная. Серое небо плакало проливным дождём, деревья беспорядочно колыхались под порывами ветра, и только внутри квартиры, на этой маленькой светлой кухне было тепло и уютно. Она дарила чувство защищённости от бушующей стихии, и какая-то умиротворённая атмосфера наполняла помещение. Статья, которую читал Чанбин, вдруг прервалась телефонным звонком, от которого глаза не могли не округлиться. Слегка растерявшись, он ответил, и двое оставшихся, повернувшиеся на звук и заметившие замешательство на его лице, заинтересованно смотрели. — Да, хорошо, — нерешительно пробормотал Чанбин и после, не отрывая глаз от парней, положил телефон на диван. — В чём дело? — спросил Минхо. — Отец звонил. Пятнадцать минут спустя все четверо, включая сонного Хёнджина, глаза которого так и просились закрыться, сидели в комнате и раздумывали, как им поступить дальше. — Значит, только ты? — задумчиво протянул Минхо. — Только я, — ответил Чанбин. — В четыре часа. Сказал, нужно о чём-то поговорить. — Хочешь пойти? — Джисон поудобнее устроился у спинки дивана, зажав перед собой небольшую подушку. В ответ парень только пожал плечами. — Не знаю… Я не думаю, что услышу что-то новое. — Сходи, — внезапно сказал Минхо, и все взгляды тут же приковались к нему. — Если он вновь заведёт свою нравоучительную речь о «правильной жизни», то это, пожалуй, окончательно расставит все точки над «i», а значит, больше не будет никаких сомнений в том, что теперь мы сами за себя. — Верно, — Хёнджин протяжно зевнул, прикрывая рот ладонью, — заодно можешь передать, что он тупой хуйлан и я всё ещё предпочитаю мужские задницы. Чем не повод? — Весомо, — Чанбин с лёгким смешком кивнул, не найдя противоречий для такого аргумента.***
Чуть позже, в ту же пятницу, изрядно подбитый жизнью Феликс возвращался домой после очередного учебного дня. Телефон давно разрядился, но парень нарочно не вытаскивал наушников из ушей, чтобы минимизировать вероятность того, что кто-то захочет с ним заговорить. Ещё сидя на парах он заметил, что погода оставляет желать лучшего. Дождь то прекращался, то бил в окна с новой силой, и продолжалось это циклично уже несколько часов. Взглянув на серое небо, он понадеялся, что доберётся до своей квартиры раньше, чем очередной заход ливня оставит его мокрым до нитки. Настроение было ни то чтобы плохим, его, скорее, просто не было. День оказался чересчур уж насыщенным, а Феликс чересчур невыспавшимся и утомлённым. Его родители пробыли в Корее неделю, а это, в свою очередь, означало, что целую неделю он был завален расспросами об учёбе, здоровье, личной жизни и, в общем-то, обо всём, о чём ему говорить не хотелось. Нет, он совсем не против был провести с ними пару дней, но неделя — это уже выше его сил. Их излишняя озабоченность тем, как он питается, во сколько ложится спать и с кем общается преследовала его с самого детства и, как не сложно догадаться, давила. «Мы просто заботимся о тебе» — говорили они, и такой ответ не редкость. Вот только когда забота уверенными шагами движется к понятию тотального контроля, невольно начинаешь задаваться вопросами: действительно ли о тебе заботятся, или это мотивированно желанием взрослых доказать себе, что они хорошие, «правильные» родители? Или может быть именно такой они видят заботу? А может, стоит попробовать увидеть что-нибудь ещё? Конечно, стало в разы проще, когда Феликс уехал учиться в другую страну, но привычки людей старшего поколения не так то просто искоренить, если это вообще возможно. В четверг вечером они собрали вещи, а в пятницу утром Феликс проводил их в аэропорт, после чего со всех ног летел на ближайший автобус, чтобы опоздать на первую пару хотя бы немногим меньше, чем на тридцать минут. Сейчас же, когда всё закончилось, он чувствовал себя морально выжатым и хотел лишь одного — скрыться поскорее от всех, чтобы насладиться долгожданным одиночеством и вспомнить, что же такое тишина. Маленькая капля приземлилась парню на руку, следом другая, а уже через три минуты дождь вновь хлынул с сокрушительной силой. «Да и похуй» — подумал он, даже не ускорив шаг. Оглядевшись вокруг, в голову пришла очевидная мысль. Студия находилась всего в паре сотен метров от дороги, вдоль которой он шёл, чего нельзя было сказать о его доме, до которого он если бы и добрался, то теперь только вплавь. Ключи ему дал Джисон ещё несколько недель назад, а Феликс периодически предпочитал прятаться там от шума внешнего мира и отдыхать от стен маленькой съёмной квартиры, при этом занимаясь делом. Добравшись до студии, он устало свалился на диван. Голова была пустой, и Ли только отрешённо наблюдал, как капает вода с прядей волос, приземляется на рукав его худи и моментально исчезает, впитываясь в ткань. Он прикрыл глаза и откинул голову назад. — Просто не твой день, — пробормотал он в слух. В правдивости своих слов он убедился очень скоро и потому даже не удивился, когда буквально минут через семь услышал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа, а после собственной персоной в студии появился Чанбин, с натянутым на голову капюшоном чёрной толстовки. Феликс подумал, что теперь для полной картины осталось только, чтобы на здание обрушился метеорит. Хотя в данной ситуации это, пожалуй, было бы даже лучше. Вздохнув, он вяло встал и бросил взгляд куда-то мимо Чанбина. — Уже ухожу, — произнёс Ли, совершенно не желая, чтобы ему отвечали. — Подожди, — бывший приятель остановил его практически у самого выхода. — Мы можем поговорить? «Вау, теперь ты хочешь говорить, как здорово» — Не можем, — сухо ответил Феликс, выходя в коридор. — Феликс, послушай, мне правда очень жаль, — сказал тот ему в след, и в голосе действительно слышалось сожаление. — Прости, — печально выдыхая добавил он. Младший остановился, развернувшись вполоборота. — Извинения приняты, — теперь уже он смотрел на Чанбина в упор, но взгляд его по прежнему оставался равнодушным. — Что-то ещё? Чанбин слегка озадаченно приподнял бровь. — Ты ведь знаешь, что на улице происходит. — Знаю. — Я к тому, что если ты уходишь только для того, чтобы лишний раз дать мне понять, какой я придурок, оно того не стоит. В окно, находящееся в конце коридора, по прежнему тарабанили многочисленные капли. Феликс задумчиво отвёл глаза в сторону, потому что, как не трудно догадаться, именно по этой причине он уходить и собирался. — Брось, — устало продолжил Чанбин, — я не собираюсь тебя донимать. Займусь своими делами, а минут через двадцать погода немного прояснится, тогда и уйдёшь, спокойно позабыв о том, что мы вообще виделись. Вынужденный смириться с фактами, Ли вздохнул, чуть поджав губы. — Только потому, что я заебался, — хмуро подметил он, возвращаясь обратно. — Естественно, — Чанбин в примирительном жесте поднял ладони, чуть отойдя в сторону, чтобы дать парню пройти. Приглушённый свет, исходивший от лампы на столе, действовал усыпляюще. Феликс лежал на спине и смотрел в потолок, пытаясь слушать какой-то подкаст, но то и дело терял суть речи и проваливался в свои мысли. Смущало его то, что за всё время, которое они не общались, он неимоверно много думал о Чанбине в негативном ключе, столько раз в голове проматывал всевозможные ситуации, которые неизбежно заканчивались плохо и, видимо, настолько с этим перебрал, что выстроил себе образ совершенно другого человека, как будто и забыл, что они были друзьями. А после этого Чанбин появляется, весь такой спокойный и без намёка на враждебность, извиняется, убеждает не идти под дождь, даже зарядкой от телефона делится и, соответственно, теперь вообще никак не подходит на роль главного антагониста в жизни Феликса. «Ты пиздец как много думаешь» — говорил Хёнджин, — «Настолько много, что взращиваешь лес каких-то ебанутых противоречий и сам же в этот лес забираешься, пытаясь распутать хуйню, которую напридумывал». Убедительно, правдиво, неприятно. Ли свесил голову вниз и посмотрел на Чанбина, который, подогнув одно колено на кресле, выстраивал очередной ритмический рисунок. Теперь Феликсу даже как-то взгрустнулось, потому что непонятно сколько дней прошло с тех пор, как они делали что-то вместе, а ещё потому, что поговорить, возможно, всё-таки стоило. — Что за бит? — неожиданно для себя спросил он. Чанбин повернулся в его сторону, и хотя выглядел он по-прежнему совершенно спокойным, промелькнувшее во взгляде лёгкое удивление не укрылось от глаз Феликса. Слово за словом, и витавшее в воздухе напряжение понемногу рассеивалось, а сам диалог из сухого и осторожного перетекал в более дружелюбный и наполненный. На секунду даже показалось, что можно просто оставить всё, что произошло и продолжить вот так вот общаться, словно ничего и не было. Иногда кажется, что это выход, вот только в долгосрочной перспективе ни к чему хорошему такая недосказанность никогда не приводит. Ли подумал, что теперь они обязательно поговорят, просто… немного позже. Разговор завёл их к тому, что когда Чанбин закончит свою весьма интригующую встречу с отцом, о которой он тоже успел рассказать, то они вернутся обратно в студию, и он покажет Феликсу наработки текста, который Минхо как-то по пьяне умудрился весьма поэтично выдать. — А если, допустим, он предложит вернуться? — спросил Ли, когда они уже находились на «финишной прямой» к бывшему дому Чанбина. Тот помедлил с ответом, ненадолго погрузившись в задумчивость. — Не знаю. Зависит от того, какие условия он поставит, а они обязательно будут, — он едва слышно вздохнул, закатив глаза. — Да и если уж говорить честно, то без него куда спокойнее, причём всем. Не думаю, что кто-то из нас действительно этого хочет. — Понимаю, я бы со своими тоже жить не стал, — согласился Феликс. — Почему? — Да такой пиздец, — парень медленно покачал головой из стороны в сторону, мысленно прокручивая прошедшую неделю, — потом расскажу… — он окинул взглядом уже знакомый ему дом По мере приближения к нему Чанбин ощущал нарастающее неприятное чувство сдавленности внутри. Больше всего ему сейчас хотелось развернуться, забить на все аргументы «за», коих было не так уж много, и больше никогда сюда не возвращаться. — Я подожду, — Феликс устроился на паре ступенек, ведущих прямиком к входной двери, и полез в карман за наушниками. Чанбин быстро кивнул, слегка потянул на себя ручку двери и обнаружил, что та была открыта. По всей видимости, его уже ждали. Несмотря на это, видимо, в силу старых привычек, он старался вести себя тихо и не издавать лишних звуков, а потому, неспеша ступая по лестнице, пытался максимально заглушить собственные шаги. — Ни к чему красться, — ворвавшийся в тишину голос заставил его вздрогнуть. Он тут же обернулся. — Я… — Идём, у меня не больше двадцати минут, — быстро перебил мужчина и, обойдя Чанбина, поспешил подняться на второй этаж. Он молча последовал за ним. Оказавшись в кабинете, парень с нескрываемым недоверием присел на стул, на которой приглашающим жестом указал ему отец. Старший устроился напротив, сложив руки в замок, и как-то изучающе разглядывал сына, отчего тому очень быстро стало не по себе. — Как Хёнджин поживает? — внезапно спросил он. В серьёзном голосе прозвучала едва различимая колкость. Чанбин в замешательстве уставился на него, пытаясь сообразить, почему разговор начался именно с такого вопроса. — Он… в порядке, — растерянно протянул он. — Что на счёт Минхо? — Тоже. Отец многозначительно хмыкнул и слегка отклонился назад. — Я слышал, вы у твоего друга живёте. Как его… — Джисон. — Верно, верно, — быстро проговорил старший, указывая на незначительность детали. — И он, значит, добрая душа, согласился вас троих у себя оставить? Чанбин замешкался, но только на долю секунды. — Да, — ответил он, стараясь не выдать беспокойства. — В самом деле? — переспросил отец, слегка приподняв бровь. Парень неуверенно кивнул. — Ясно, — мужчина усмехнулся, словно и не ждал другого ответа, а затем снова наклонился вперёд, поставив локти на стол. Ещё с минуту он пристально, слегка прищуренным взглядом рассматривал Чанбина, как будто выискивал какие-то мимолётные движения мимики, способные выдать ложь. — Может объяснишь всё-таки, в чём дело? — не выдержал тот. — Ты сказал, что у тебя мало времени, но в итоге мы просто молчим. — Как дела с музыкой? — Нормально, — Чанбин пренебрежительно закатил глаза. — «Начинается» — подумал он. — Знаешь, не так давно я размышлял о том, что, возможно, был слишком радикально настроен против твоего занятия и… — мужчина намеренно выдержал небольшую паузу, отводя взгляд куда-то в сторону, — пересмотрев своё отношение, я пришёл к выводу, что у этого есть определённые перспективы. Более того, я готов помочь тебе. Сомневаюсь, что ваше нынешнее оборудование годится для чего-то серьёзного. На секунду Чанбину даже захотелось ударить себя по лицу, потому что уж слишком нереалистично это звучало. Он посмотрел на отца удивлённо и в то же время настороженно, ожидая, какие «но» скрываются за его предложением. — И в чём подвох? — Мне тоже потребуется твоя помощь. Парень молча ждал объяснений. Старший вздохнул и вновь ненадолго отвёл глаза. Казалось, что он подбирает слова. — Понимаешь ли, твои братья ясно дали мне понять, что так и планируют в пустую прожигать свою жизнь и не ищут дальнейших перспектив… — Ты не прав, — перебил Чанбин, но его слова, похоже, пролетели мимо внимания отца. — Несмотря на это, я не хочу, чтобы дети, в которых я вложил столько сил и денег, так и оставались незначимыми единицами общества, не приносящими никакой пользы и не способными обеспечить себе достойное будущее. От этих слов по телу прокатилась волна раздражения. — Поэтому я предлагаю наиболее целесообразное решение и буду краток. Я возьму на себя все расходы касательно твоего дела, раз ты так цепко за него держишься. Место, оборудование, связи с авторитетными в этой сфере людьми и, впрочем, всё, что тебе может понадобиться. Что касается Минхо и Хёнджина… копии их документов были отправлены в один из финансовых университетов Японии. Твоя задача — не оповещая их, достать мне оригиналы, что сэкономит значительное количество времени и нервов. После этого скажешь, что мне нужно их видеть. С тем, как убедить обоих прийти, думаю, разберёшься сам. В общем-то всё, больше от тебя ничего не требуется. Когда он закончил говорить, Чанбин ещё с полминуты сидел в ступоре, и на его лице с трудом можно было разглядеть какие-либо эмоции. — Я знаю, что это непростое решение, но не спеши его отвергать. Я дам тебе время подумать. — Подумать? Ты издеваешься? — неверяще вырвалось у парня. — Ты серьёзно допускаешь, что я могу согласиться? — А ты серьёзно допускаешь, что я только и пытаюсь, что навредить вам? Чанбин, единственное, чего я хочу, это не дать им угробить свою жизнь и своё будущее. И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше. Они не останутся одни, там будут люди, которые будут за ними приглядывать и следить, чтобы они больше не ввязывались в проблемы. Всё, что необходимо, будет при них. Я осознаю, что поначалу оба будут не слишком-то рады такому раскладу, но со временем им придётся принять тот факт, что я вам не враг. К тому же, ты от этого только выигрываешь. Будем честны, хорошо оборудованная студия, доступная в любое время дня и ночи даст вам куда больше, чем ни на что не годная коморка, которую вы сейчас используйте. Повторюсь, хорошенько задумайся над тем, что делаешь со своей жизнью и куда это тебя приведёт. — Какая, к чёрту, Япония?! Какая студия?! Ты что, совсем спятил? — Чанбин резко подорвался с места, откровенно повышая тон. — Ты правда думаешь, что вот так сумеешь решить свои проблемы? — Чанбин… — начал было старший. — Нет, теперь ты меня выслушай, — настойчиво перебил парень, пресекающе всплеснув рукой. – То, что ты предлагаешь сделать — просто отвратительно, а всё твоё «желание помочь» лишь завуалированная манипуляция, чтобы я предал самых близких мне людей, — вслед за каждым словом он всё больше осознавал сказанное, а вслед за этим росло и чудовищное негодование. — Если бы ты хоть немного знал об их жизни, ты бы был осведомлён о том, что они, не поверишь, немного больше, чем твои неоправданные ожидания. Что Хёнджин в действительности чертовски умён и понимает происходящее вокруг куда больше, чем кто-либо из нас, что может несколько часов провести за книгами, выписывая каждое наталкивающее его на размышления предложение, и, может быть, ты бы был в курсе, что на протяжении нескольких лет своим давлением доводишь его до истерик. Может быть, ты бы знал, что Минхо — потрясающий танцор, и за это дело душу продаст, что вся его «странность» порой позволяет выдавать такие идеи и решения, которые никому бы в голову не пришли. Может быть, ты был бы в курсе, что мы терпеть не могли то, что ты нам навязываешь, и что при любых удачных обстоятельствах избегали ситуаций, в которых находимся с тобой в одном помещении, чтобы не получить очередной часовой нотации за каждую совершённую нами ошибку, начиная с самого раннего возраста. И может быть, если бы хотя бы иногда с нами разговаривал и хотя бы иногда слушал, ты бы знал, что я никогда в жизни даже рассматривать не стану то, что ты предложил. И что своим предложением ты вызываешь у меня такое невероятное отторжение, что противно становится от того, что я твой сын. — Чанбин, — произнёс мужчина успокаивающим тоном, поднимаясь из-за стола, — прошу тебя, успокойся. Ты сейчас на эмоциях и склонен драматизировать. — Да иди ты к чёрту! — вскрикнул тот, с ошарашенными глазами отстраняясь назад. — Ты ведь понимаешь, что в таком случае никто от меня помощи не получит, как и возможности вернуться? — спросил отец уже куда более угнетающе, упираясь руками в поверхность стола. — А мы, блять, так и мечтаем вернуться, — продолжил Чанбин, уже не стесняя себя в выражениях. — Спим и видим, как бы вернуться в это облагороженное подобие тюрьмы. Какой же пиздец… — он неверяще мотал головой, теряясь в словах, — просто оставь нас в покое, вообще катись нахуй со своими предложениями, — не желая слышать ответа, парень быстро направился к двери и лишь на секунду остановился, слегка развернувшись. — Ах да, знаешь, тут недавно, совершенно случайно выяснилось, что мне нравятся парни. И Минхо, кстати, тоже. Вот незадача, даже генетика тут проебалась. Уж извини, не в твою пользу сыграла, — с презрительным сарказмом произнёс он, после чего покинул кабинет отца и в раздражении захлопнул за собой дверь. Снова оказавшись на улице, Чанбин, воспалённый раздражением, даже забыл, что на пороге его по прежнему ждал Феликс, и вспомнил об этом, лишь когда проскочил по ступеньками мимо него. — Всё в порядке? — тот вытащил наушники и сразу заметил резко изменившееся настроение парня. — Нет, — отрезал тот. — Слушай, извини, но мне нужно уйти отсюда как можно скорее, — и он было направился прочь от места, которое теперь уже точно не мог назвать домом, но тут же остановился, поймав себя на повторяющейся ошибке. Развернувшись к по прежнему сидящему в паре метров от него Феликсу, едва ли успевшему что-то сообразить, Чанбин прошёлся рукой по волосам и изнурённо выдохнул. — Знаешь, я думаю, ты имеешь полное право на меня злиться, Фел, потому что как твой друг, если меня вообще можно теперь так назвать, я катастрофически проебался. Я целенаправленно избегал общения с тобой, просто потому, что так проще, потому что так можно не разбираться в себе и не разрушать годами сложившиеся о самом себе представления. Потому что это проще, чем признать, что ты мне нравишься. Это проще, и это не так страшно, но от этого не легче. Ты, вероятно, думаешь, что я полнейший мудак, и имеешь на это полное право. Потому что я бы считал так же, если бы кто-то поступил так же со мной, и даже не допустил бы, что я могу оказаться в роли этого самого мудака. Я не жду, что теперь как-то реабилитируюсь в твоих глазах, я просто хочу дать тебе знать, что мне искренне жаль, и если уж с кем-то что-то не так, то определённо не с тобой, — закончив, он ещё раз глубоко выдохнул, бросив короткий взгляд в окно второго этажа, и поспешил удалиться, чувствуя боль в перегруженной событиями голове и неприятное чувство в области диафрагмы. Феликсу не хватило времени что-либо ответить, а даже если бы и хватило, то он, наверное, всё равно бы промолчал.***
— «Катись нахуй со своими предложениями»?! Так и сказал? — Похоже, что так, — Чанбин неуверенно пожал плечами. Минхо тут же залился звонким смехом. — Ты мой герой, ты в курсе? — подскочив к сидящему у стены брату, старший обхватил его лицо ладонями и засиял искрящейся улыбкой. — Как он вообще мог подумать, что ты согласишься? — Джисон с непонимающим взглядом потёр шею. — Хороший вопрос, но я даже не хочу знать ответ, — отозвался Чанбин слегка невнятно, из-за того что щёки по прежнему находились в цепких руках Минхо. — Абсолютно согласен, — улыбающийся Хёнджин вошёл в комнату, аккуратно держа в руках оставшиеся чашки с горячим чаем. — Я лично тоже желанием не горю знать. — Минхо, я… — неуверенно начал Чанбин, мягко убирая от себя чужие руки, — я тогда разозлился так и… у меня как-то само про вас с Джисоном вырвалось, прости. — Да и похер, я бы так же сделал, — вопреки опасениям, улыбка с лица Минхо никуда не пропала, а только стала шире. Он внезапно налетел на брата с объятиями, тем самым свалив его на пол. — Конечно, тебе же только дай повод похвастаться, что такой… как ты там говорил, «очаровательный просто чудесный невероятный» парень тебе взаимностью ответил, — хихикнул Хёнджин, оставив кружки на подоконнике и плюхнувшись на диван. — Блять, а ну иди отсюда, — шикнул Минхо, ненадолго отцепившись от Чанбина, и какой-то предмет пролетел в паре сантиметров от лица Хёнджина, что только вызвало у него новый приступ смеха. Он мельком взглянул на Джисона, который безуспешно пытался скрыть своё смущение. — А что дальше? Он попытается что-то предпринять или…? — Хан снова обратился к Чанбину. — Не знаю, — ответил тот, выбравшись наконец из объятий Минхо, — сказал, что если я отказываюсь, то все трое можем забыть о его помощи. — Да мы как будто рассчитывали, — фыркнул Хёнджин. — К тому же, чем дольше я его не видел, тем больше понимаю, что такой расклад мне нравится. Немного непривычно, конечно, без ощущения, что кто-то за тебя ответственен, но это ведь совсем не плохо. А трудности, которые из этого следуют… — он приподнялся на локтях и с улыбкой взглянул на братьев, — мы же справимся, как обычно, вместе. Верно? — Верно, — склонив голову набок, Чанбин улыбнулся в ответ и, впервые за долгое время, почувствовал себя действительно спокойно.