Perfect timing

Душа Го Миньё была крепко приколочена к телу — лишь этим можно было объяснить тот факт, что когда Тхэ Гён обнял ее, она не распрощалась с ней прямо там, где стояла. Остаток безумного вечера прошел как в дыму, и сейчас, сидя в своей комнате перед статуэткой Божьей Матери, она не верила, что и интервью в качестве девушки Шин У, и оранжерея, и фотосессия, и объяснение с Тхэ Гёном втиснулись в один-единственный день. Самый трудный день в ее жизни. И самый счастливый. …разрешаю любить меня… Миньё торопливо перекрестилась, зажмурилась и, обняв себя за плечи, попыталась навсегда впечатать в себя удивительное, волшебное, неземное ощущение, которое испытала, когда Тхэ Гён притянул ее к груди. Ах, вот бы повидаться с ним перед сном — просто чтобы убедиться, что все это ей не привиделось!.. Но когда они с Шин У вернулись, навстречу выскочил только Джереми — суетливый, в майке шиворот-навыворот — и в в течение пяти минут довел их расспросами до изнеможения. Миньё не выдержала первой, шмыгнув к себе, едва выдалась возможность, Шин У продержался ненамного дольше — она слышала, как хлопнула его дверь. Джереми еще помотался в гостиной, пощелкал каналами телевизора, потоптался у нее под дверью, но, так и не постучав, ушел. Дождавшись тишины, Миньё выглянула в коридор. Из комнаты Тхэ Гёна не доносилось ни звука. «Наверное, уже спит»… Она вздохнула и закрыла дверь. Часы рядом с импровизированным алтарем показывали четверть двенадцатого, но сна не было ни в одном глазу. Миньё сходила в душ. Сон отпрыгнул еще дальше и показал язык. Она сделала круг по комнате, села на кровать. Сон ухмыльнулся. Она посмотрела на часы. 23:31. Решено. Что толку время терять — надо сделать что-нибудь полезное, а там, глядишь, и спать захочется. А поскольку лучшим способом приведения мыслей в порядок у нее всегда было наведение порядка в буквальном смысле этого слова, то Миньё открыла чемодан. Электрошокер лежал на самом верху, и она какое-то время оторопело смотрела на него, пытаясь понять, откуда он взялся и что тут делает. Ах, да!.. Ох, да… Неужели менеджер Ма и правда думал, что Тхэ Гён может на нее… напасть?.. Теперь мысль об этом казалось совершеннейшим богохульством. Но ведь она тогда поверила!.. И даже спала с шокером под подушкой… Миньё нажала на кнопку, и в полумраке комнаты раздался сухой треск электрического разряда. Стыд всколыхнулся с новой силой. Она должна избавиться от него. Немедленно. Кажется, менеджер обещал приехать и рассказать, чем закончилась эпопея с неугомонным репортером?.. Тем лучше! Она дождется его на веранде и отдаст эту гадость, даже если придется просидеть на улице всю ночь!.. Бедный Тхэ Гён! Он никогда не простит, если узнает, что она о нем когда-то думала!.. Миньё сунула шокер в карман треников и прокралась по лестнице вниз. На улице было зябко, даже наброшенная на плечи куртка не спасла, но возвращаться не хотелось — будешь шарахаться туда-сюда, обязательно кого-нибудь разбудишь. Поерзав на холодном стуле, она забралась на него с ногами, положила подбородок на согнутые колени и засунула в карманы руки. Шокер неудобно уперся в бедро. Через четверть часа мысль о веранде уже не казалась такой хорошей — вполне можно было бы дожидаться и дома, в тепле. С другой стороны, тут были звезды — и пусть самая яркая, самая любимая ее звезда сейчас спряталась, остальные дружелюбно подмигивали с небосклона, обещая, что все обязательно, обязательно будет хорошо. — Минам?.. Голос прозвучал вкрадчиво и совсем-совсем близко, прямо над ухом. Миньё дернулась и, потеряв равновесие, свалилась прямо со стулом. В ночном воздухе раздался негромкий треск. — Минам!.. Извини, я тебя напугал… Давай руку… Она не шевельнулась. — Минам?.. Минам! — с нарастающей паникой в голосе позвал Шин У и, опустившись на корточки, потряс ее за плечо. Голова Миньё безвольно перекатилась по полу. С шумом втянув воздух сквозь сцепленные зубы, он подхватил ее на руки и бросился в дом. *** Тхэ Гён прекрасно слышал, когда они вернулись, и почти не сомневался, что первым делом она побежит к нему. Но минуты шли, а в дверь так никто и не постучал. Он начал злиться: что это за любовь такая, если после всего сказанного — а ведь он, между прочим, фактически дал понять, что ее чувства взаимны! — про него даже не вспоминают? Или же… …эта мысль заставила похолодеть: или же она и правда любит его исключительно по-фанатски, а на деле… Он вспомнил открытый вызов в глазах Шин У, вспомнил, с какой покорностью она дала ему взять себя за руку и увести — увести от него… Тхэ Гён вскочил, но сразу же сел. Нет. Он не побежит ее искать. И выяснять отношения тоже не станет — это будет выглядеть как припадок ревности. Кхм. И потом, она наверняка собирается спать — устала от этого дня, который, кстати говоря, укоротил его жизнь лет, как минимум, на пять. Словно в ответ на его внутренний монолог раздался чуть слышный звук открывшейся по соседству двери. Тхэ Гён самодовольно приосанился, готовясь к тому, что на пороге вот-вот покажется встрепанная и счастливая (обязательно встрепанная и счастливая) Го Минам. Го Миньё. Он мысленно повторил ее имя. Примериваясь, пробуя его на вкус. Миньё. Интересно, как она отреагирует, если он назовет ее по имени? Он еще раз ухмыльнулся, представив ее смущенное и сияющее лицо. Пожалуй, с формальностями пора завязывать. Хён-ним. Решено. Сегодня он разрешит ей называть его по имени. Интересно, как она отреагирует? Обнимет его? А может… поцелует? Он заерзал и почувствовал, что по-прежнему сидит, точно проглотил палку, и спина начинает затекать. Что же она все никак не заходит? Неужели настолько смущена? Тхэ Гён поднялся и открыл дверь. В коридоре никого не оказалось. Странно… А! Наверное, даже взглянуть на него — и то робеет!.. Раздувшись от гордости и не потрудившись даже постучать, Тхэ Гён повернул ручку ее двери. — Го Минам? Комнату освещала маленькая лампа, стоящая на полу. Никого. — Ми… Миньё?.. — голос дрогнул. Ни звука в ответ. Озадаченный, он толкнул дверь ванной. Темно и пусто. Тхэ Гён переступил с ноги на ногу, силясь найти объяснение ее внезапному исчезновению. Сам не зная, зачем, он подошел к чемодану со статуэткой Богоматери, выполняющему роль тумбочки. Тексты песен, зубочистки, салфетки, крем для рук, молитвенник. При мысли о монастыре его брови сдвинулись. А если она воспринимает все происходящее здесь только в качестве преддверия служения богу? А если по-прежнему планирует принять постриг? А если… Стойте, но как же он? Как же их отношения? Перед глазами возникло благостное лицо Го Минам. — Я буду молиться за тебя, брат мой… Тхэ Гён замотал головой, чтобы отогнать наваждение. Со второй попытки ему это удалось. Единственное, что слегка примирило с реальностью, — лежащая рядом с молитвенником заколка. Он взял ее в руки, подумав, что при всей его несентиментальности ценит этот кусок пластмассы со стекляшками куда дороже, чем тот стоит. Дороже многих вещей, которые у него были. Пожалуй, дороже всего. Глядишь, еще немного — и докатится до того, что начнет писать слюнявые медляки… Он бросил заколку, но тут же снова взял — растоптанную и снова бережно починенную в тот самый вечер, когда бестолковая Го Минам ухитрилась склеить себе пальцы, и он потом битый час возился с ней на кухне… Тхэ Гён улыбнулся при воспоминании и решительно нахмурился: надо завтра же ей что-нибудь подарить. И подороже, не то все решат, будто ее парень жмот. Ее парень? Он считает себя ее парнем? Разобраться с крамольно пробравшейся в голову идеей он не успел. В дверь постучали, и голос Шин У произнес: — Миньё!.. Тхэ Гёна передернуло от возмущения: как Шин У смеет называть его Миньё по имени?! Его?.. Стук повторился, и он решил, что с именем они разберутся потом, а сейчас он категорически не желает, чтобы его застукали в ее комнате роющимся в ее вещах. Он пригнулся, прячась за диван. — Миньё, это я… Можно войти? Мне нужно с тобой поговорить… Миньё… Да какого черта он заладил «Миньё, Миньё»?! Можно подумать, будто она имеет к нему какое-то отношение! «А теперь она — моя женщина. И я ее забираю». Как его взбесили эти слова — не передать! «Моя женщина»… Мог бы сказать — «моя ВРЕМЕННАЯ подруга». Ладно, так и быть: «моя ВРЕМЕННАЯ девушка». — Миньё… Мне нужно поговорить с тобой… Ручка начала поворачиваться. Ну, это уже точно ни в какие ворота!.. Он считает, будто имеет право входить к ней без приглашения посреди ночи?! Дверь чуть приоткрылась — Тхэ Гён увидел это по узкой полоске света, рассекшей комнату напополам. Он затаил дыхание, почему-то очень боясь, что Шин У скажет что-нибудь еще — что-нибудь такое, что ему слышать не стоит… Полоска света исчезла. Щелкнул замок, и шаги удалились по коридору в сторону лестницы. Хорошо, что Миньё не оказалось в комнате! А если бы она тут была? А если бы она спала? А если бы, неодетая, только вышла из душа?.. Тхэ Гён сжал кулаки. — Раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать, — мрачно пробормотал он. — Кто не спрятался, я не виноват. К счастью ли, нет ли, но в прятки сыграть не удалось. Он не успел даже взяться за перила, когда в гостиную с веранды вбежал Шин У с Го Минам на руках. Тхэ Гёну показалось, что в него врезался снаряд, которым сносят ветхие дома, и ударом отбросил в комнату, где он очутился раньше, чем успел что-либо сообразить. Сердце билось с висках. Перед глазами стояла — не в фантазиях, наяву — Го Минам, прильнувшая щекой к груди Шин У. Неужели… — Минам!.. Минам, что с тобой?.. Минам, очнись!.. В следующую секунду Тхэ Гён, почти сорвав обе двери с петель, вбегал в комнату Шин У, а еще через мгновение, которое потребовалось, чтобы преодолеть расстояние до кровати, отпихивал того от Минам… Миньё. — Что ты с ней сделал?! — прорычал он. — Ничего!.. Я ее позвал, а она вдруг упала… Наверное, это обморок!.. Ей нужно… Тхэ Гён ударил Шин У по рукам: — Ты что делаешь?! — Рубашку ей расстегиваю!.. — Я сам! Пальцы не слушались. Тхэ Гён не смог пропихнуть пуговицу в петлю и просто вырвал ее с мясом. Следующую тоже. И следующую. — Воды… надо воды!.. Шин У метнулся вниз и, возвращаясь с мокрым кухонным полотенцем, в коридоре налетел на Тхэ Гёна с Минам на руках. — Что это значит? — Я ее забираю, — угрюмо сообщил Тхэ Гён. Он ничего не мог с собой поделать: все инстинкты кричали, что он не должен к ней никого подпускать. Шин У схватил его за плечо. — Она — моя женщина, — дернулся, высвобождаясь, Тхэ Гён. — Моя. Из ее кармана что-то выпало и со стуком покатилось по полу. Электрошокер. Электрошокер? — А… А-а-а-а!!! Вопль ужаса чуть было не заставил Тхэ Гёна выронить свою ношу. На лестничной клетке, зажимая себе рот, стоял, вытаращив глаза на сошедшихся в клинче друзей-соперников, Джереми. Именно этот миг выбрала Го Минам, чтобы со слабым стоном потянуться. Джереми в ужасе посмотрел на электрошокер. На окаменевшее лицо Шин У. На оскалившегося Тхэ Гёна. На рубашку Го Минам с оторванными пуговицами. Го Минам вздохнула. Рубашка распахнулась, и в ложбинке между грудей шевельнулась уютная тень. — А… А-А-А-А!!! Джереми сделал один неверный шаг назад, потом второй… На третьем началась лестница. Грохот и последовавший за ним вопль окончательно привели Го Миньё в чувство. Она открыла глаза. — Тхэ Гён?.. Вместо того чтобы поставить ее на ноги, тот еще крепче прижал ее к себе и строевым шагом направился к себе. Шин У нехотя посторонился, давая дорогу. — Тхэ Гён, что случилось? — жалобно спросила Миньё, пытаясь осознать, что происходит. — Что надо, — пробурчал он сердито, надавливая локтем на ручку двери и пинком закрывая ее за спиной. «Что надо», — повторил он мысленно, осторожно укладывая Го Миньё на свою кровать. — Э-эй!.. — жалобно проблеял Джереми из гостиной. — Кто-нибудь!.. Помогите! Я ногу подвернул!.. Э-эй!!! Ему никто не ответил.