Отдыхай, Чуя

      - Разве мои методы когда нибудь не срабатывали? - ухмылка на бледных губах и тихое рычание со стороны оппонента. Шляпа с перчатками аккуратно отложены в сторону, хотя, Накахара слишком хорошо знает, что более не увидит их, а губы сами шепчут уже настолько ненавистную, насколько необходимую фразу:       - О Дарители темной немилости, не тревожьте меня вновь...       И темнота охватывает своими цепкими пальцами сознание погружая в неизвестные глубины, полностью подавляя волю носителя. Чуя не знает что происходит в те моменты, когда его взор становится безумным и пустым, лишь чувствует. Чувствует боль в теле, что скручивает под невозможными углами, заставляя извиваться в агонии даже в собственном сознании. Как выламывает руки, подкашиваются ногах, горло обжигает, будто он надышался угарным газом и чем дальше, тем больше его уничтожает изнутри и снаружи, но резкий свет заставляет щуриться и, встречаясь с карими глазами, тот лишь сплевывает кровь в сторону, едва слышит тихое: "мы справились".       Дальше он выпадает из реальности, короткими вспышками отмечая что он в машине, а после уже на улице, как его несут по лестнице, прижимая к горячему телу, ведь по сравнению с ним - сам Чуя - мертвецки холодный, а после темный коридор собственной квартиры. - Нет...стой, стой не...       Осаму был очень удивлен, что напарник до сих пор в сознании, поэтому ловко опуская того на ноги, прислоняя к стене, шатен снова кладя руку на его глаза, подушечками пальцев прикрывая веки с трепещущими рыжими ресницами, благо рост у них слишком удачно сочетался, выдыхая в лицо:       - Все закончилось, Чуя, - хриплый рык в ответ и тело полностью обмякает в крепких руках шатена. Отнести безвольную тушку в кровать не составляет труда, скорее более сложным квестом остается вытряхнуть напарника из его одежды, что не сильно отличается от очистки капусты. Так же стоило бы искупать шляпника, но природная лень Дазая позволяет ему протереть кровавые следы с шеи и рук влажным полотенцем и на этом считать себя весьма заботливым напарником. За старания тот так же награждает себя бутылочкой из запасов рыжеволосого, что бы утром получить нагоняй. Да, в этом весь Дазай. Но уж лучше так, чем вспоминать те ночи, когда сила его невозможного напарника выходит из под контроля сама. Дазай даже не подозревал, что эта сила не просто губит при своей активации, но и имеет свой разум, волю и, более того, жадная к власти. К власти за тело Накахары. Никто бы не поверил, если бы Дазай сказал, что пол ночи проверял нет ли у него седых волос, хотя, казалось, он уже должен был быть белый как снег из-за выкидонов рыжеволосой бестии по ночам. А пока что, можно лечь рядом с непривычно тихим мафиози, что слегка хмурится во сне. Но это временное явление, Дазай слишком хорошо это знает. Поэтому наслаждаясь тишиной и едва слышимым дыханием Чуи, Осаму невольно касается его медных локонов, наслаждаясь их мягкостью.       Главный уникум Портовой Мафии успевает прикорнуть, как резко поднимаясь на локтях, хватая за локоть партнёра, Чуя перекатывается на бок, заваливая Дазая на живот, не чувствуя и капли сопротивления, нависая над шатеном, впиваясь пальцами в его плечи. Видеть перед собой лишь кучерявый затылок гораздо проще: нет смеющихся глаз, лживых улыбок, лиц, ничего, словно он один. Пальцы сильнее впиваются в кожу, заставляя бинты поддаваться и расступиться, проникать под них ледяными пальцами, что касаются горячей кожи, а ведь те явно не рассчитаны на физическое воздействие такой мощи, но Осаму терпит, молчит. Лишь мурашки бегут от холодных прикосновений к коже, а в голове отчаянно кричит голос разума, велящий бежать. Сзади него чудовище от которого надо скрыться, которого надо бояться и даже удача суицидника не поможет, ОНА убьет его.       А Чуя падает. Утопает в темноте, утопает в отчаянии и боли, что поглощают его разум, сердце, душу, темными сгустками отвратительной жижи покрывая тело, заполняя собой каждую пору, проникая в уши, рот, глаза, глубоко в тело, заполняя лёгкие и не позволяя даже вдохнуть. Он погружается всё глубже в темноту, цепляясь за эти белые ленты, словно за спасательные тросы, что выскальзывают из пальцев. Дыхание тут же срывается, начинается паника, он бездумно хватается за все, до чего может дотянуться, раздирая тупыми ногтями "защитный слой", царапая кожу в кровь, пачкая в ней и спину партнёра, и свои руки. Слишком привычная картина, Накахара не видит в этом чего то ужасного. Он вообще ничего не видит. Голова наливается свинцом и рыжие волосы касаются чужих лопаток, как после и вся голова, вжимаясь сильнее лбом, желая почувствовать хоть какое то тепло, согреть ледяные руки лишь немного, запустить в лёгкие капельку воздуха, ведь там, в тепле, он сможет ЖИТЬ. Стискивая до белых кругов перед глазами веки, пальцами сжимая несчастные остатки бинтов и кожу напарника, оставляя там следы, Накахара беззвучно кричит, взывает к помощи, которой нет. Он не понимает того, что делает, видел ли он шрамы на теле Дазая? Безусловно, но теперь вся спина Дазая ещё и исполосована пальцами рыжеволосого напарника и нет, не в порыве страсти, а в порыве держать себя под контролем, не сорваться и удержать сознание в этом мире, не поддаться демону внутри и снова открыть голубые глаза, встречая новый день.       - Нгх, - кусая губы до крови, ощущая ее металлический привкус, Чуе кажется, что у него во рту все ещё что то гниёт, смешиваясь с алой жидкостью, перетекая на языке и желание сплюнуть пересиливает лишь острая боль в голове, от которой парень сгорбился ещё сильнее над шатеном. Накахара скользит пальцами ниже, к пояснице, обхватывая руками бока, даже как то аккуратно, нежно, но после сжимая до синяков, кровоподтеков, шумно выдыхая в основание шеи, почти ложась сверху, но не позволяя себе расслабиться. Тело натянуто словно струна, глаза плотно закрыты, да и даже если он их откроет, то ничего не увидит, ведь демон уже ЗДЕСЬ. Он снова пытается завладеть сознанием мальчишки, снова подчинить и заставить уничтожать все вокруг, снова...       - О Дарители...       - Чуя, - зовёт тихий, до боли в груди знакомый голос, чужая рука ныряет в волосы и Дазаю приходится не плохо так извернуться, что бы сделать это. Но смотря в плотно сжатые веки напарника, шатен подтягивается выше, - слышишь меня? я с тобой, - выдохнул тот, ощущая как руки с боков идут снова вверх, оглаживая выпирающие ребра, очерчивая лопатки, полосы на спине, касаясь новых ран, что причиняли теперь лишь дискомфорт, останавливаясь на плечах. Тонкие льдинки пальчики очерчивают линию шеи, оплетаясь вокруг, так же плавно начиная сдавливать шею с ещё даже не сошедшими следами удушья, - я рядом, - руки рыжеволосого не дрожат, они намеренно хотят избавиться носителя божества от "якоря" этого мира, коим и является Осаму Дазай, надавливая на кадык, заставляя откинуть голову назад и глаза тут же встречаются с мутным взглядом Накахары. Он смотрит сквозь карие глаза, словно слепой, но в то же время видящий совершенно все: Дазая, комнату, стол за спиной и прогнившую душу напарника. Они оба гниют, предаваясь этому чувству со всей страстью и извращенной любовью, на которую способны лишь эти двое.       Пред Дазаем не его Чуя, это Порча, ужасная, мрачная, темная сущность, что живёт внутри этого хрупкого тела, способная уничтожить все, чего лишь коснется и пожелает. И сейчас она яро желает уничтожить его, Дазая, что постоянно мешает ей, постоянно останавливает, стоит разойтись на славу, стоит создать приятной тяжести в руках сферу, которая поглотит все без остатка и будет уничтожать все вокруг, заставляя мир рушиться, стонать от боли и захлебываться в крови. Снова крики убиенных всплывают в памяти и веки слегка подрагивают от экстаза, как среди них снова звучит тихий хрип:       - Чуя... - Осаму не перестает звать напарника, показывая свою самую теплую улыбку. Пожалуй, единственное положительное сходство у Порчи и Чуи это то, что оба не терпят ложь. Но ведь Дазай буквально выткан из нее, пронизано само его нутро из лживых слов и действий, но не сейчас, когда он так покорно принимает всю мощь этого существа. С глаз рыжеволосого капают кровавые слезы, а зрачки медленно закатываются, от чего тело полностью слабеет, наваливаясь сверху на Осаму, который наконец то может вдохнуть такого необходимого воздуха. А Накахара спит, беспробудно, и на утро тот даже не вспомнит, что произошло, как обычно, лишь тихий шепот напарника и его крепкие руки, что будут удерживать его всю ночь. Но Дазай помнит, помнит каждую ночь, когда приходится успокаивать напарника, когда нужно помочь тому не сойти с ума и просто поспать, лишь бы пару часов, ведь эта борьба продолжается в голове Накахары постоянно, не останавливаясь и стоит тому дать слабину, как на трон восходит ОНА. Но сейчас он может наслаждаться умиротворённый лицом рыжеволосого мафиози, утром получить в бок за нарушение личного пространства и очередной упрек за разбросанные бинты. Дазай никогда не расскажет о том, что происходит ночью, ведь это единственные моменты, когда он чувствует себя настолько нужным. Даже то, что его может просто не стать в одну из таких ночей не так пугает, как быть одному, и не чувствовать этой одержимости в изящных руках напарника, что просыпается лишь на грани его падения в мрак. Вновь убирая рыжие локоны с расслабленного лица, Осаму снова слегка улыбается, касаясь губами влажного виска напарника, - отдыхай, Чуя