Взрослый?

Комната обнимает тишиной. Волна холодного воздуха из-под деревянного подоконника обдает босые стопы. За окном – тихий столичный двор, спокойствие которого изредка нарушают приезжающие машины. С неба легонько сыпется мягкий, пушистый снег, как бы компенсируя слишком уж теплое начало декабря. Безжизненный свет фонарей слепит глаза, уставшие от нескончаемой работы за компьютером. Выдыхаю. Отодвигаю прозрачную занавеску и прислоняюсь лбом к ледяному стеклу, мгновенно запотевающему от моего дыхания. Улыбаюсь и вывожу кривое сердечко на пропадающей влаге. Чайник посвистывает на плите, но я не спешу снимать его с огня. Держу палец на тающем оконном сердце и погружаюсь в туман воспоминаний. Раз Большой сосновый бор в черте города – место, пользующееся популярностью среди мам с колясками, спортсменов-любителей и нас – подростков, проводящих почти последнее беззаботное лето на природе с чипсами и банками дешевого пива. Для атмосферы. Мы – совсем юные, несмелые, тощие и самые счастливые. Кто-то только заканчивает школу, кто-то – на середине пути в университете. День улетает за днем, но нас это не волнует. Списавшись в чате утром, мы выезжаем в лес, чтобы исходить его вдоль и поперек. Чтобы смеяться над забавной, совсем ручной белкой, снующей прямо под нашими ногами. Ногами в истоптанных пыльных кроссовках, которые помнят все концерты, пьянки и нескончаемые походы. А ближе к вечеру подвигаемся к речке – смотреть на закат, потягивая пиво. Я люблю этот момент больше всего. Этот очень недолгий миг, когда алкогольное опьянение лишь начинает захватывать ум и, погружаясь в другие грани своего сознания, начинаю болтать обо всем на свете. О семье и друзьях, политике и юморе, дружбе и влюбленности. Чувствую тепло, благодарность и любовь каждой клеточкой своего нетрезвого тела. Я хочу взять тебя за руку, но приходится с усилием отдергивать себя, ведь мы (пока) всего лишь друзья. Украдкой любуюсь твоей улыбкой и вьющимися волосами, смеюсь с твоих шуток и разбиваюсь-разбиваюсь-разбиваюсь внутри. Пиво адски горчит и, кажется, сильно бьет в голову. Наверное, именно это развязывает мне язык и помогает достать из себя все самые тайные истории. О страхе потерять маму, о моем столько раз разбитом сердце, о будущем. О том, как страшно доверяться людям. О типичной подростковой ненависти к самой себе. Все это горьким комом слетает с заплетающегося языка, и внезапно становится легче. Иметь возможность рассказать такие важные вещи другому человеку и не почувствовать себя преданной самой собой же – одно из лучших чувств в мире. Два Поездка по горному серпантину больше не заставляет меня выворачивать свои внутренности наизнанку на ближайшей заправке. Еще один признак взросления, как же забавно. Мне хочется раскрыть свои глаза еще шире, чтобы охватить зрением каждый кусочек альпийских лужаек, на которых пасутся выхоленные бычки. На их шеях висят медные колокольчики, которые раньше я видела только в мультиках. А сейчас вижу вживую. Повсюду зеленая трава настолько сочного оттенка, что хочется лечь в нее лицом, отирая лоб и щеки горстью мягких травинок. Альпы настолько высокие, что, кажется, закрывают солнце. Наверное, мне это только кажется. А вот то, что они перекрывают облака, неоспоримо. Постепенно поднимаясь выше, приближаемся к облаку, парящему над дорогой. «Смотрите, сейчас будем проезжать в облаке», – говорит отец. Он намеренно снижает скорость и открывает настежь все окна в машине, чтобы мы могли пережить этот момент вместе. Это случается через пару минут, и внутри меня все обрывается. Я трогаю облако, господи боже. Хотя это громко сказано: рука пронизывает сизый прохладный туман, поеживаясь от влаги. Мы настолько поражены, что решаем остановиться прямо посреди дороги. Выходим из машины и просто молча бродим в облаке. Буквально внутри облака. Я хочу заплакать от того, насколько невероятный и непередаваемый момент нам всем повезло пережить, но не могу. Просто брожу внутри мягкой прохлады, закрыв глаза. Тишина оглушающая. По всей видимости, мы очень высоко в горах. И, несмотря на это, мне легко дышать. Облако как будто бы проникает в легкие, расширяя их изнутри. И здесь хочется дышать глубже и спокойнее. Едем дальше, и я уже не знаю, чего ожидать от природы. Каждый раз, когда кажется, что вот сейчас мы увидели самый красивый пейзаж, случается следующий крутой поворот, а за ним – крышесносные горные вершины. Я видела не так много гор в своей жизни, но Альпы – определенно, самые потрясающие. Та природа – это один из самых важных паззлов, составляющих мою душу. Помимо собачек и родных полей, конечно же. На плеере скачано всего около десятка песен, но я игнорирую имеющийся выбор и раз за разом включаю «Lonely Hunter» от Foals. Я не знаю ничего о Foals, я никогда их раньше не слышала, мне даже не особо нравится их дискография. Но пару недель назад ты показал мне их во время наших полуночных онлайн-разговоров обо всем на свете. С тех пор строчки этой песни странным образом будто выгравированы на моем сердце.

Will I see you? I've got lost in foreign lands Tried to make it back, oh, I hope you understand Wait forever, for love is a gun in your hand

Засыпаю под этот саундтрек в палатке среди гор. Что вообще может быть лучше? А, да, засыпать под этот саундтрек в палатке среди гор вместе с тобой. Где бы ни было, но с тобой. Три Я сижу на полу в единственной комнате квартиры. Самой первой квартиры, в которой не так давно началась моя «самостоятельная взрослая» жизнь. Самостоятельной ее можно назвать с очень большой натяжкой, ведь за аренду жилья все еще платят мои родители, а не я. Какой стыд. Я сижу на полу в квартире, а не в студенческом общежитии, как должна была. Я совершенно одна сегодня, вчера и ближайшую неделю. А потом будет поездка домой. Настолько жизненно необходимая, что мысль о заранее купленных билетах и о том, что осталось потерпеть совсем немного – это единственное, что держит меня на плаву. Меня бьет крупная дрожь. Мне очень страшно. Мне кажется, что в зеркале не я, а монстр с безумными глазами, и от этого становится совершенно невыносимо. Я не могу есть, не могу сидеть в тишине, не могу учиться, не могу ничего. Сижу на полу, на ковре с высоким ворсом, и ощупываю каждую ниточку, чтобы окончательно не свихнуться. «Все будет хорошо, все будет хорошо», – бессвязно бормочу себе в колени, обхватив их руками. Раскачиваюсь из стороны в сторону, убаюкивая себя. Рыдания сменяются тихими подвываниями. Я чувствую, как чешется лицо от засохших слез. Мне страшно, мне очень страшно. Я очень сильно боюсь умереть. В комнате нет никого, кроме меня, но мне кажется, что кто-то наблюдает за мной со стен, с потолка, из приоткрытого шкафа. Я боюсь, что этот кто-то выпрыгнет и заберет меня с собой. Дикий животный ужас сводит меня с ума. Я сворачиваюсь клубочком на полу и тихо шепчу себе «все нормально, все скоро закончится». Но это не заканчивается, а, наоборот, с каждой неделей становится все хуже. Я ужасно хочу домой. Я не знаю, что я здесь делаю и зачем, для чего мне нужно образование, полученное таким путем. Рациональная часть меня, которая перестала верить в потусторонний мир, сдает свои позиции, потому что страх сильнее. Я не могу передать это чувство. Не хочу его передавать, не хочу, чтобы кто-то еще когда-либо испытывал похожее. Особенно в одиночестве. Я чувствую, как ускоряется сердцебиение, как сердце гулко и прерывисто бьется то в груди, то в горле, то падает вниз. Обливаюсь потом, слезами и начинаю судорожно дышать. Я задыхаюсь. «Так выглядит смерть?» – думаю я, колотясь в ужасе. Я понимаю, что это очередная паническая атака. Но что дает это осознание, когда тебе кажется, что через минуту ты умрешь? Ковер весь мокрый от моих слез. Экран телефона загорается. Звонит мама. Я отвечаю на звонок, и это ощущается так, как будто меня вытащили с того света. Я не одна, боже, я больше не одна. Ранним утром мой беспокойный послекорвалольный сон прерывает сестра, приехавшая из другого города первым же поездом. Только чтобы я не была одна. Стоит на пороге с формой для пирога как ни в чем не бывало. Запускаю ее в квартиру и ныряю в кровать с громким выходом облегчения. Я не сказала ей ни тогда, ни в последующие годы, но в тот день она реально вытащила меня из личного ада. И я не знаю, что бы было с моей нервной системой сейчас, если бы не близкие люди, которые всегда спасают. Единственные, кто спасают в первую очередь тебя, а не себя. Туман воспоминаний постепенно рассеивается, и вот я уже не на кухне столичной квартиры, а в собственной комнате в родном городе. Разрыв между воспоминаниями составляет пять лет. Ровно пять лет: от семнадцати до двадцати двух. Печатаю строчку за строчкой, вытираю лицо от слез. Взрослеется скомканно. Сначала очень приятно: с привкусом первого легального алкоголя, сцелованного с очень мягких губ самого красивого мальчика на свете. Потом немного странно: первая сессия в университете заставляет прочитывать вслух молитвы перед каждым выходом из дома, а первая пересдача выбивает из колеи на несколько недель. Затем тревожно: с долгими вечерними прогулками в одиночестве – единственным способом спасти себя от панических атак. Конечно, немного растерянно: с дипломом подмышкой и отсутствием какого-либо понимания о том, кем хочешь стать, «когда вырастешь». А все, вырос уже, решай немедленно! И, конечно, все же счастливо. Всегда очень счастливо.