Вдох — Выдох

Я бегу в серую, завешанную дымом неизвестность. Вдох — Выдох, Вдох — Выдох, Вдох… Я бегу не чувствуя, не ощущая, собственных ног. Дышу, как загнанная лошадь. Вдох — Выдох, Вдох — Выдох, Вдох… Спертый, сухой, горячий воздух, разрывает мои легкие изнутри, тело, будто полыхает огнем. Я бегу. Вдох — Выдох, Вдох — Выдох, Вдох… Я не знаю, что происходит вокруг меня. Я вижу, лишь огненное зарево позади себя, и припускаю. И диктую про себя, будто собственными словами выжигаю клеймо в голове: вдох — выдох. От ощущаемого мной ужаса, волосы на руках встают дыбом, я не знаю от чего или кого бегу, но знаю — меня преследуют, поэтому, мне нужно продолжать бежать. Метроном в голове монотонно отстукивает: вдох — выдох. Ноги становятся ватными, и со временем, я понимаю, что не могу больше бежать, ноги будто засосало в болотную трясину. После того, как я об этом подумал, сапоги в которых я был, чудесным образом, наполнились грязью и водой, утягивая меня за собой, в вязкую, липкую гниль. Я пытался крикнуть, позвать на помощь, но оставался нем. Снова и снова, я елозил руками по земле, стараясь нащупать корень или камень, что помогли бы мне выбраться наружу, но тщетно. Меня все дальше и дальше утягивало на дно. Устав сражаться, от нехватки сил, я смиренно закрыл глаза, и, перед тем, как навсегда погрязнуть в теплой, вязкой грязи, я, будто бы во сне, сквозь глухую стену торфа, услышал звонкий, детский плач… Я распахнул глаза, загнанно дыша, сжимая в руках одеяло из шкуры медведя. В Длинном Доме, уютно потрескивал костер, все жители, включая Дзио, мирно спали. Спросонок, я взглянул на улицу — темнота. Приятная, не отталкивающая темнота. Я сел на шкурах. И протер руками глаза. Волосы на затылке и висках были мокрыми, руки слегка подрагивали, а сердце бешено колотилось. Я еще раз провел руками по лицу, и, убрав волосы назад, подошел к источнику шума, что и разбудил меня. Крохотный сверток, обиженно, надрываясь, кричал. Не знаю, что так могло напугать моего сына, но он явно был не в восторге от того, что проснулся, а вокруг — никого. Быть одному — страшно. В одной из книг, я когда-то прочел предположение, что дети связаны с родителями незримой нитью. Может это и ответ? Сын почувствовал меня и решил разбудить? Я мягко улыбнулся ему, и начал осторожно поглаживать по животу, раскачивая из стороны в сторону в люльке. — Тише, сынок, тише. Не буди нашу маму, — малыш замолкал, и внимательно вслушивался в мои слова, будто что-то понимал, — мама устала, ей нужно отдыхать. Роды были всего несколько дней назад, и Дзио постоянно спала. Я не возражал. И помогал, как мог. Снова уложив сына, я вернулся в импровизированную кровать и сам. Шкура, которой мы укрывались была большая, широкая, поэтому я замотался в нее и лежал, положив согнутую руку под голову. Я знал — она не спит. Мы достаточно изучили друг друга, чтобы спиной чувствовать когда одному из нас плохо, когда он огорчен или зол. Я затылком почувствовал, как Дзио обернулась ко мне наполовину, проверяя, сплю ли я? Я старался не привлекать внимание к себе, но даже мимолетное движение ногой, выдало меня перед ней с потрохами. Дзио обреченно вздохнула, и, с трудом подвинувшись ко мне, коснулась спины. А после и вовсе, обвила мою грудь руками, прижимаясь своей, теплой ото сна. Поленья в костре все еще потрескивали. На улице было темно. Сынок сосал большой палец, и спал. Дзио спокойно дышала из-за спины, сжимая мою руку в горячих ладонях. Метроном в голове, монотонно отстукивал: вдох — выдох.