Эдди
10 декабря 2019 г. в 15:54
Питер был мягко говоря удивлён, когда желание наведаться в их колледж изъявил скандальный журналист Эдди Брок. Разумеется, Питер его знал: он не на облаке жил, как могло показаться исходя из его (анти)социального поведения, более того, с интересом почитывал в том числе и таблоиды вроде «Дэйли Глоуб», видя в них определённый профессиональный интерес. А статьи Эдди стояли несколько особняком, поскольку в них хотя бы содержались ссылки на источники. Да и писал Эдди неплохо. Да и сам по себе был весьма горяч.
В общем, когда стало известно, что Брок приедет в колледж на конференцию выпускного курса, а также проведёт на базе колледжа собственное журналистское расследование, для которого ему понадобится помощник-социолог, в кабинет декана выстроилась очередь из желающих, но сарафанное радио быстро разнесло, что у Озборна уже есть фаворит, которого он держит в тайне, а других кандидатов он не рассматривает.
Питер начал подозревать неладное, когда к нему, идущему на лекцию после очередной встречи с Флэшем, в коридоре подошла секретарша декана и, даже не поинтересовавшись, почему лучший студент прогуливает занятия, попросила пройти с ней. Питер похолодел, предположив худшее: либо их с Флэшем застукали, либо всё-таки просочилась информация о его недавней «подработке».
Однако Озборн огорошил Питера известием, что именно он стал фаворитом в гонке за коллаб с Броком.
— Запишешь себе в портфолио, может, для диплома что-нибудь возьмёшь, — скучающе расписывал декан преимущества этого сотрудничества. — Если во время занятий куда поехать надо будет, дам официальное освобождение. Никакого оклада: Брок ищет волонтёра.
Питер не стал говорить, что уговаривать его не надо.
Из своего появления в колледже Эдди сделал шоу: подкатил к парадной на мотоцикле, снял шлем, нарочито театральным жестом пригладил вставшие дыбом волосы. Половина студентов, находившихся в этот момент поблизости, кинулись к журналисту за автографами и селфи, а Питер разглядывал его и невольно сокрушался, что в жизни Эдди не такой ходячий секс, как на фото и в репортажах.
Поджарый за счёт подвижной работы, моложавый для своих сорока лет, глаза усталые, одутловатые то ли от бессонной ночи, то ли с похмелья, и позавчерашняя щетина, придающая лицу помятости. Но была одна деталь, искупавшая все прочие недостатки — его губы. О, эти губы. Питер зачастую пропускал мимо половину видеоряда репортажа, концентрируясь на том, как движется рот говорившего Эдди, как время от времени показываются в улыбке кривоватые зубы, каким-то загадочным образом не отталкивавшие, а придававшие дополнительный шарм. Питер краснел и потел, воображая, что́ Эдди может этими губами сделать.
На конференции Эдди вышел на сцену вместе с деканом, сказал приветственное слово, разбавляя пафос шутками и заставляя своих местных поклонников млеть, сидел вместе с преподавателями и даже с искренним интересом задавал вопросы. Питер выступал последним, и именно ему повезло задеть какой-то личный триггер Эдди, из-за которого вопросы к оратору превратились в настоящие теледебаты.
— То есть ты на полном серьёзе считаешь, что БДСМ-практики — это новый способ сексуального угнетения женщин со стороны патриархата?
— Это считаю не я, а Фанни Острьом, шведская радикальная феминистка, — ответил Питер, скрежеща зубами, — но глупо же отрицать, что бессознательное желание женщин подчиняться поколениями навязывалось именно патриархальным обществом?
— Слышали, девочки? У вас бессознательное желание подчиняться! — крикнул Эдди в зал, вызвав гомон недовольных голосов, а потом снова обратился к Питеру. — А как же насчёт того, что стоп-слово может в любой момент остановить партнёра? Разве оно, наоборот, не даёт ощущение власти?
— Лишь ещё одна интерпретация кнута и пряника, — возразил Питер.
Неизвестно, чем бы закончилось препирательство (учитывая дальнейшее развитие событий, Питер бы не удивился, если бы его показательно отымели прямо на сцене), если бы Озборн, красный, как лобстер, не встал и не сообщил, что время конференции истекло.
Спускаясь со сцены, Питер слышал, как Эдди с усмешкой хвалит его перед деканом за смелые ответы, а потом добавляет: «Если моим помощником назначили не его, я уезжаю». Питер хмыкнул, улыбнулся про себя торжествующей улыбкой, и поспешил на выход.
Эдди встретил его после занятий во дворе.
— Давай сразу договоримся, пацан, — сказал он, — правила здесь устанавливаю я, а ты ходишь за мной хвостиком, делаешь свою работу и всё, что я тебе скажу, а в мою не лезешь, понятно?
— Понятно, но носить вам кофе я не буду. — Питер пожал плечами и смело посмотрел Эдди прямо в глаза. Его удивило, что журналист улыбался.
— Повезло тебе, что я не пью кофе. Предпочитаю что покрепче. Тебе 21 есть? Пойдём выпьем.
Они пошли в бар при отеле, где остановился Эдди. Он долго ржал, когда Питер выбрал в качестве напитка коктейль с максимумом сиропа и минимумом спиртного, уговорил его попробовать что-то на его выбор, потом Питер вспомнил, что с тех пор, как прочитал в 15 лет Ремарка, мечтал попробовать кальвадос, оказалось, что Эдди его тоже любит, и в итоге они прикончили на двоих почти целую бутылку.
Как и под каким предлогом они оказались в номере Эдди, Питер не особо помнил. Вроде он хотел ему показать какие-то фото к статье, которую он задумал. Во всяком случае, Питер отчётливо помнил, что сидел на большой мягкой кровати и листал фотографии на ноутбуке. Что было на фотографиях — уже не суть важно.
В какой-то момент Эдди, сидевший рядом, положил руку Питеру на колено. Питер оторвался от экрана и замер, прислушиваясь к себе и ожидая, что Эдди сделает дальше. Рука немного погладила колено и поползла выше, но легла не на пах, где Питер уже давно ощущал жар и тяжесть, а скользнула на спину, забралась под футболку. Питер вздрогнул: у Эдди были удивительно холодные руки, и шершавые, напоминали змеиную кожу.
Эдди подвинулся ближе. В противовес холодным руками всё тело его излучало жар. Он наклонился так близко, что кончиком носа коснулся уха Питера, и принюхался, дыханием щекоча шею Питера. Того снова передёрнуло.
Забавно было оказаться в такой ситуации с человеком, с которым только недавно спорил про доминирование и сознательное согласие на секс. Если алкогольное опьянение не является согласием, можно ли считать оным отсутствие сопротивления? Нет, конечно. Но найти в себе сил открыть рот и сказать «продолжай» Питер не мог. Странное дело, но в нём самом проснулось бессознательное желание подчиняться, что противоречило его собственной теории о патриархате и гендерной социализации.
Впрочем, Эдди словно считал желания Питера по феромонам и прервал его размышления. Вот только вместо поцелуя или попытки уложить Питера на спину, Эдди лизнул его ухо по всей длине, а потом ввинтился языком внутрь.
Питер вскрикнул и отстранился мгновенно оцепенев и в шоке таращась на Эдди. Тот был спокоен и не делал попыток снова приблизиться.
— Сознательное согласие, да? — напомнил он Питеру тему его выступления. — Вот я сижу перед тобой, во всех смыслах над тобой доминирую, но при этом даю тебе право решать. Если ты сейчас скажешь «да», разве это будет угнетением?
— А откуда ты знаешь, что это «да» — моё «да», а не «да, потому что все так делают и я боюсь остаться за бортом»?
— Я этого не знаю, — Эдди улыбнулся и всё-таки придвинулся к Питеру, — я рассчитываю на твою сознательность.
Питер в ответ отставил ноутбук и лёг на спину, подставляясь Эдди. Прохлада комнаты коснулась оголившегося живота, и вскоре на него легла холодная ладонь Эдди. Питер охнул, закрыл глаза и чуть прогнулся в пояснице навстречу прикосновениям. Эдди навис над Питером, словно поймав его в клетку между постелью и своим телом, и наклонился к самому его лицу.
— Сейчас я тебя раздену, — хрипло прошептал он Питеру на ухо, касаясь его своими губами и вызывая у Питера слабый стон, — потом привяжу к кровати за руки и за ноги, у тебя останутся следы от верёвок на запястьях и щиколотках. Ты будешь полностью в моей власти, сможешь только ёрзать, выгибаться и стонать. А я буду лизать тебя, как мороженое, моего сладкого, сочного мальчика. Ты кончишь от моего языка в твоей заднице. Устраивает тебя такое?
Питер сомневался, что сможет сложить даже две буквы в членораздельное «да», так как его рот был полон стонами и хрипами. Облизав губы, Питер судорожно закивал и всё-таки смог произнести пресловутое «да».
— Стоп-слово «веном», — будничным тоном сказал Эдди и поцеловал Питера, так глубоко запуская язык ему в рот, что Питер на мгновение испугался, что его стошнит, но ощущение почти тут же прошло.
Эдди был верен своему обещанию и тщательно вылизывал буквально каждый уголок рта Питера, поглаживал зубы, тёрся об его язык, а руки его в это время ловко расстёгивали и снимали с него штаны и трусы. На миг оторвавшись от Питера, Эдди стянул с него футболку, и тут же припал к его груди, вылизывая на ней загадочные узоры, посасывая соски, отчего у Питера ныло внизу живота и поджимались пальцы.
Из ящика тумбочки в самом деле появились два мотка верёвки. Эдди сел на Питера сверху и быстро привязал его руки к столбикам на изголовье кровати. Очень быстро Питер почувствовал, как от рук отливает кровь, и обычно неприятное ощущение показалось странно будоражащим. Питер попробовал пошевелить руками, но они едва поднимались над кроватью.
Тем временем Эдди сполз с него продолжая покрывать всё тело поцелуями, скользя языком между каждым ребром, а потом ныряя им в пупок. Было щекотно, и Питер заметался на кровати, а в следующий момент вскрикнул, когда его член погрузился в великолепное бархатистое тепло рта Эдди. Питер с трудом смог приподнять голову, чтобы наконец увидеть зрелище, которого так вожделел. Эти сумасшедшие, пухлые губы плотно обхватывали его ствол, на глазах алели, блестели от слюны и скользили плавно, в самом деле, как по мороженому. Питер снова застонал и запрокинул голову, чувствуя сперва холодные руки, а потом верёвки на своих щиколотках.
Примечательно, что ноги Эдди привязал свободнее — Питер мог согнуть колени даже под острым углом. А между тем Эдди снялся с его члена, обсосал по очереди каждое яичко и переместился на внутреннее бедро, по ощущениям, на каждом сантиметре оставляя по засосу. Питер в самом деле изнывал и метался по кровати. Ему хотелось большего. Хотелось быть прижатым к матрасу, обожжённым жаром тела Эдди, чувствовать его прикосновения, чтобы он сдавливал его в объятиях, когда входит в него, и брал быстро, жёстко…
Вместо этого Эдди спустился с поцелуями до самых ног Питера. Едва он понял, к чему всё идёт, его на миг охватила паника, Питер попытался вырваться, забыв про верёвки, и они больно впились в запястья.
— Веном! — вскричал Питер, и Эдди — вот чудо! — тут же остановился.
— Тебя развязать? — спокойно спросил он, и лишь слегка сбитое дыхание выдавало, насколько он был увлечён процессом.
— Нет, просто… Не трогай, пожалуйста, мои ступни, — попросил Питер.
Если и было у него табу, так это на футфетиш. То ли из гигиенических соображений, то ли как ещё одна сублимация подчинения: рабы ведь омывали ступни господ, стояли на коленях у их ног…
— Хорошо, не буду, — согласился Эдди, но назло всё-таки пощекотал пятки Питера, и в тот момент оба порадовались, что Питер был привязан, иначе, взбрыкнув от условного рефлекса, Питер разбил бы Эдди нос коленом.
Эдди лишь посмеялся этому осознанию. Поднявшись с пола, он снова атаковал рот Питера глубоким поцелуем.
Питер потерял счёт времени, пока губы и язык Эдди ласкали всё его тело. Возбуждение то накатывало волной, почти подводя Питера к оргазму, когда Эдди находил его эрогенные зоны, то отливало, когда он, словно чувствуя истому Питера, перемещался на другое место. Снова добравшись до ног Питера и расцеловав оба колена, Эдди согнул их и развёл в стороны, выставляя на показ сжатую, пульсирующую дырочку.
— Против римминга же не возражаешь? — уточнил Эдди, и Питер исступленно закивал в ответ: ему нужно было хоть что-то, хоть какой-то контакт.
Он слышал усмешку Эдди, а в следующий миг горячая, шёлковая влага коснулась его прохода, и Питер снова выгнулся навстречу, но руки Эдди удержали его прижатым к кровати. Его язык кружил у входа самым кончиком, тёрся о чувствительную сморщенную кожу. Каждый раз, когда Питер ждал, что вот сейчас уже Эдди наконец проникнет внутрь, он снова отстранялся, посасывал яички, и лишь когда стоны Питера переходили в крик, снова возвращался к сфинктеру.
Когда он наконец проник внутрь, Питер чуть не подпрыгнул от удивления: он и не думал, что у людей могут быть такие длинные и гибкие языки. Эдди вылизывал внутренние стенки, растягивал проход и буквально трахал его языком, скользя внутрь и наружу. Питеру казалось, что все его внутренности скрутились в спираль и лопнут, если её не отпустить. У него окончательно онемели руки, голос охрип, дрожала каждая мышца в теле, и от негодования Питер елозил пятками по сбившемуся покрывалу.
— Пожалуйста, Эдди, пожалуйста, пожалуйста! — всхлипывая, забормотал Питер.
Возможно, ему показалось, но он то ли почувствовал кожей, а то ли увидел внутренним оком ухмылку Эдди. Ещё один толчок, и язык проник невероятно глубоко, а обе руки Эдди легли на грудь Питера, пальцы сжали соски почти до боли, язык закружил внутри, и Питер, закричав и выгибаясь на кровати, чувствуя жгучую боль в запястьях, кончил себе на живот, чувствуя каждую тёплую каплю.
Эдди продолжал трахать его языком, пока из тела Питера не вышла последняя дрожь, после чего со смаком слизал с его живота брызги спермы. Питер слышал характерные шлепки — Эдди дрочил себе, продолжая вылизывать распростёртого под ним Питера, и вскоре задрожал и с хрипом кончил, кусая тазовую косточку Питера, и уткнулся лбом ему в живот, обжигая горячим дыханием. Питер сам едва дышал, ему казалось, что он сейчас отключится.
Эдди не без труда поднялся на руках, развязал сперва руки Питера и размял затекшие конечности. Питера передёрнуло, когда кровь снова побежала по венам, приливая к кончикам пальцев, затем Эдди развязал его ноги и, пошатываясь ушёл в душ, откуда вернулся полуголый, в чистых трусах и с влажным полотенцем, которым обмыл Питера от пота и своей слюны.
— Останешься на ночь? — на удивление ласковым голосом спросил он.
— Если хочешь, — ответил Питер, и Эдди несильно шлёпнул его полотенцем.
— Балбес, я ведь спрашиваю, чего ты хочешь. Или ты борешься только за права женщин, а нижние партнёры пусть так и ходят в подчинении?
Питер засмеялся от самого, наверное, неуместного воспоминания о его научной теме, и демонстративно забрался под одеяло.
— Вот это правильно, — одобрительно произнёс Эдди, не глядя, бросил полотенце обратно в ванную и пристроился позади Питера, крепко обнимая его всеми конечностями.
Питер невольно улыбнулся: впервые за несколько лет он делил с кем-то постель, делил тепло, ощущал прикосновения реального человека — сбегающий сразу после секса Флэш не в счёт. И самое классное, что Эдди был не только бог в постели, но и интересный собеседник. И если сегодняшнее маленькое приключение продлится на протяжении всего коллаба, Питер будет только рад.
Когда на следующий день Питер пришёл в колледж во вчерашней одежде, ЭмДжей посмотрела на него с подозрением. А когда Нед увидел свежий засос на шее, у него отвисла челюсть, а ЭмДжей одобрительно присвистнула и похлопала.
— Ты в него только не влюбляйся, — предостерегла она, — говорят, он говнюк тот ещё, да и вообще он уедет обратно в Нью-Йорк, как только закончит статью, — ты же не поедешь с ним, так что не создавай себе повода для страдания.
— Я и не собирался, — Питер пожал плечами.
ЭмДжей подумала о чём-то, а потом наклонилась к Питеру ближе и прошептала:
— Ну расскажи, какой он всё-таки в постели? Как у него — большой?
Питер густо покраснел, а ЭмДжей засмеялась на всю аудиторию, за что лектор предложил ей пересказать шутку во всеуслышание, и ЭмДжей рассказала такой пошлый анекдот, что даже бедолага-лектор зарделся и лишь попросил впредь быть тише.
Сотрудничество с Эдди далось на славу. Они побывали во многих местах от крупных корпораций до затхлых мотелей, Эдди задавал много вопросов, Питер наблюдал за скрытым языком тела собеседников, потом подводил социологическую базу под находки Эдди, они часто спорили, когда их теории не совпадали, и Питер нехотя поменял несколько своих мнений, но мог по праву гордиться тем, что сделал Эдди ещё чуточку более образованным, в частности ликвидировав наконец его повторяющиеся грамматические ошибки.
Лучшей частью из взаимодействия, впрочем, оставались вечера, когда они ехали в отель к Эдди и после нескольких часов компиляции материалов за день предавались куда более приятным вещам. Секс с Эдди всегда был разнообразным, экспериментальным и крышесносным. Несколько дней спустя, проведя почти час за чисткой ногтей и шлифовкой пяток, Питер наконец согласился попробовать фут-фетиш и в очередной раз сорвал голос, крича от кайфа. Эдди почти всегда его связывал, использовал ленты — в частности, перевязывал основание члена, не давая Питеру кончить без разрешения.
Впрочем, стоп-слово звучало, лишь когда Питеру надо было немного отдышаться. Он прочитал достаточно материалов про БДСМ, знал, что такое сабспейс, и честно признавался себе и Эдди, что боится провалиться туда.
Словом, это были лучшие две недели в жизни Питера. Он с трудом вспоминал, когда последний раз занимался сексом не за деньги. Впрочем, можно считать, что Эдди расплачивался полученной практикой и новыми материалами для исследования.
Слухи о том, что они спят вместе, по колледжу даже не ходили — они бегали, звучали на каждом шагу, — их разве что по внутреннему радио не транслировали. В последний день пребывания Эдди в колледже, перед их совместной презентацией Питера вызвал к себе Озборн.
— Будь моя воля, Паркер, я бы выкинул вас отсюда за непристойное поведение, — прямо сказал он.
— Разве моя личная жизнь — не моё дело? — возмутился Питер.
— Личная — ваша, но вы превратили её в реалити-шоу, и половина студентов делает ставки, уедете ли вы с Броком или он останется здесь.
— Вы, вероятно, поставили, что я уеду? — хмыкнул Питер.
— Не дерзите, юноша, — пригрозил декан. — В общем, как я уже сказал, я был бы рад от вас избавиться. Но мистер Брок дал чётко понять, что если даже с вашей успеваемостью что-нибудь случится, он не постесняется подпортить нам репутацию, и поверьте, у него есть нужные рычаги. Так что идите, Паркер, и ведите себя прилично.
Питер пошёл, едва дыша и с замирающим сердцем. Поймав Эдди перед презентацией, он затащил его в какую-то подсобку и со всей признательностью и усердием отсосал ему так, что в начале презентации у того немного заплетался язык, а потом поехал провожать его в аэропорт и позволил на прощание всего себя облизать в кабинке туалета.
Прощаясь перед зоной досмотра, Эдди вдруг нежно и осторожно поцеловал Питера, едва касаясь его губ. Питер опешил от такой открытости и заранее испугался, что к вечеру их фотографиями будет пестреть весь интернет.
Отстранившись, Эдди погладил Питера по щеке и улыбнулся.
— Как ты смотришь на то, чтобы иногда встречаться? — спросил он. — Не как бойфренды, разумеется. Скорее как…
— Хотите нанять меня для услуг, мистер Брок? — ухмыляясь подсказал Питер.
— В общем… Да.
— Прекрасно. У меня есть твоя почта, я отправлю тебе полный прейскурант. — Питер подошёл ближе и привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Эдди, и прошептал: — А ещё у меня дома есть очень хорошая веб-камера и очень большой вибратор.
И, смеясь, Питер поспешно отскочил на пару шагов, прежде чем Эдди успел бы заграбастать его и снова зажать в каком-нибудь углу. Улыбаясь, Питер помахал на прощание и, сунув руки в карманы, зашагал к выходу. Через несколько минут ему пришло длинное сообщение от Эдди с обещанием всех тех невероятных вещей, которые он сделает с Питером при первой же возможности, и Питер не остался в долгу, тем же вечером прислав своё фото с вибратором в заднице.
Следующий визит Эдди к нему состоялся уже через пару недель, и состоялся бы раньше, если бы не завал на работе. И с тех пор виделись они почти регулярно раз в две-три недели, проводя вместе упоительные пару дней. Правда, даже когда Эдди приезжал к Питеру, он останавливался в отелях, наотрез отказываясь бывать у него дома. Видимо, боялся переступить ту последнюю черту интимности, за которой начинаются чувства, которые им обоим были не нужны.
В конце концов, у них была слишком большая разница в возрасте, а Эдди слишком любил свою работу, чтобы осесть на одном месте и строить полноценную семейную жизнь. И Питер был этому обстоятельству крайне рад, поскольку свою «работу» любил не меньше.